Комментарий В. Л. Носевича к дискуссии на Генофонд.рф о происхождении славян:30.11.2015 в 22:23Уважаемые участники и молчаливые зрители дискуссии!
Предлагаю вашему вниманию свой вариант схемы распространения славян, о которой просил Шамиль Галлеев. Прошу принимать во внимание, что она сверстана наспех и начерно. Кто заметит какие неточности – указывайте.
1. Итак, стартовая точка – 375 г. В этот момент в бассейне Припяти существует пражская культура «нулевой» фазы. Демографическую емкость ареала, который она занимала, можно очень грубо оценить цифрой порядка 50–100 тысяч человек. В соседнем ареале киевской культуры, несомненно родственной, могло проживать порядка 700 тыс. чел. Еще два массива с выраженными постзарубинецкими традициями прослеживаются в ареале черняховской культуры: памятники типа Черепин – Теремцы (около 150 тыс.) и типа Этулия (где-то 30–50 тыс.). Всего, таким образом, праславянский этнический массив составлял около миллиона. Еще 500–600 тысяч давали ареалы памятников типа Заозерье – Узмень в бассейне Двины и мощинской культуры на Оке, в сложении которых также несомненна роль постзарубинецкого компонента. Был еще миграционный поток по южной кромке лесостепи на верхний Дон и Волгу, но его учитывать не будем.
В это же время балтские культуры с ошершавленной керамикой занимали ареал, в котором могло уместиться 350–400 тыс., в ареале штрихованной керамики – 150 тыс. В пшеворско-вельбарском ареале насчитывалось порядка 2 миллионов германцев (гепидов, ругиев, квадов, лангобардов), остготов и визиготов было примерно по миллиону. Еще в черняховском ареале находилась часть аланов (до 200 тыс.) и примерно столько же постскифского населения на побережье и в Крыму. За пределами черняховской культуры, на Дону и Волге, аланов и прочих кочевников могло быть около 2,5 миллионов, еще около 200 тыс. – на среднем Дунае (языги и роксоланы). Наконец, в составе римских префектур Фракия (без Константинополя), Дакия и Македония (включая Грецию) было порядка 6 млн. чел. (по 2 млн. в каждой), в Паннонии и Далмации – 2,5–3 млн. Единственным достоверно фракийским массивом к северу от Дуная были карпы, носители культуры карпатских курганов (200 тыс. чел.). Если какие-то неассимилированные фракийцы оставались на визиготской территории, то археологически они не выделены, численность оценить невозможно.
2. 375–450 гг. Приход гуннов все резко изменил. Визиготы покинули Валахию и ушли за Дунай, но частично могли остаться в Трансильвании, где впоследствии влились в состав остготов, гепидов и скиров. От остготского массива в черняховском ареале остались островки, в которых в первой половине V века могло оставаться до полумиллиона человек. Остальные ушли в Трансильванию, а затем в Паннонию.
Пшеворско-вельбарский ареал в Польше пустеет, его жители массово сдвигаются на юг (место для них освободили ушедшие маркоманны и квады): лангобарды (около 400 тыс.) – в Силезию и северную Чехию, ругии (100–200 тыс.) – в южную Чехию и восточную Австрию, гепиды (350–400 тыс.) – в Трансильванию, скиры (150 тыс.) – на левобережье Дуная у Железных Ворот, герулы (300 тыс.) – в Словакию. Вместе с ними туда же могло прийти и небольшое число праславян-венетов, оставивших памятники типа Злехов. Наконец, в степной зоне среднего Дуная, помимо 300 тыс. гуннов и уцелевших сарматов, могло быть и небольшое (несколько тысяч?) число венетов из черняховского ареала (пресловутых гуннских медоваров).
Кто частично заполнил в это время освободившийся визиготский ареал в Валахии и Молдове – вопрос неясный. Моя свежая гипотеза состоит в том, что это были выходцы из этулийского и черепинского ареалов черняховской культуры, сохранившие традицию пользования серой провинциально-римской керамикой. Всего к середине V в. их численность на освободившихся просторах могла достигнуть 250 тыс. Еще около 100 тыс. осталось в старом ареале Черепина – Темерцев, где жизнь в гуннскую эпоху продолжается.
Часть носителей раннепражской культуры (по прежнему нулевая фаза и самое начало первой) в это время выходит на оставленные гепидами и герулами территории западной Волыни. Возможно, их численность возрастает до 200 тыс. Ареал карпатских курганов остался стабильным, карпов было по-прежнему 200 тыс. Ареал киевской культуры расшился за счет черняховской, в этой зоне начинает формироваться пеньковская культура (первоначально около 150 тыс. чел.). Аланы частично сохраняют свои кочевья, частично делятся ими с гуннами (протоболгарами). Суммарная численность тех и других в степной зоне остается в пределах 2,5–3 млн., т.к. прирастать ей некуда.
3. 450–550 гг. Столетняя война всех против всех, начало которой положила битва при Недао.
Остготы образуют свое королевство в Паннонии (там могло проживать до 400 тыс.), гепиды – в Трансильвании (500 тыс.). Кому принадлежат памятники типа Морешти в восточной Трансильвании – не очень понятно. Ели тем же гепидам, то их численность надо увеличить еще на 300–400 тыс. Но возможно, это были преимущественно потомки везиготов с примесью скиров и других германцев. Часть скиров и какие-то «малые готы» поселяются в это время на севере Фракии, а часть ругиев уходит еще дальше, к самым Дарданеллам. Римский (уже византийский) лимес сдвигается на юг, коренное население префектуры Фракия сильно сокращается – возможно, до 500 тыс. Население Далмации вне зоны расселения остготов составляет и того меньше – порядка 200–300 тыс. В Дакии остается около миллиона. Не исключено, что в это время часть жителей Фракии и Дакии проникает на левый берег Дуная, но вряд ли их было много. Еще вдоль среднего Дуная могло находиться тысяч по 100 сарматов и гуннов. В причерноморских и прикаспийских степях общая численность кочевников остается прежней, постепенно обновляется лишь их родоплеменной состав за счет притока тюрков из-за Волги.
Черняховская культура окончательно исчезает: те немногие остготы, что остались на востоке, вливаются в состав быстро расширяющихся пражской (1-я фаза) и пеньковской культур. То же проделывают часть аланов, карпы и оставшиеся на Днестре потомки черепинцев. В итоге население пражской культуры возрастает примерно до 1,2 миллиона, из них по 400 тыс. составляют, возможно, прямые потомки «нулевых» пражан и карпов (у них частично практикуется курганный обряд погребения), по 200 тыс. – черепинцев и остготов (с подплиточными погребениями). При этом пражская культура проникает в западную Словакию (там в нее вливаются потомки носителей типа Злехов) и верховья Тисы.
В Чехии, нижней Австрии и на западе Венгрии в это время доминируют лангобарды. Всего их с остатками ругиев, герулов и других народов насчитывается около 800 тыс. К концу периода в этом регионе ощутимым становится присутствие пражской керамики. Но сколько здесь было выходцев из пражской культуры, и на каких условиях (союзников или пленников-рабов) – сказать сложно.
Что происходит в бывшем пшеворском ареале – непонятно. Судя по письменным источникам, эти земли так никого и не соблазнили, они продолжают пустовать, когда через них проходят в Ютландию покинувшие Подунавье герулы. Но какое-то германоязычное население там наверняка остается, хотя его численность явно очень низка по сравнению с демографической емкостью этой обширной территории. Теоретически там могло бы жить больше миллиона, реально живет, предположим, 300 тыс. На юге Польши примерно с 500-х гг. усиливается присутствие пражской культуры, часть ее носителей идет дальше на север и смешивается с этими германцами, что приводит к формированию суковской группы. Первоначально в ней, вероятно, тысяч по 50 пражан и германцев.
Территория пеньковской культуры увеличивается очень значительно. Теперь она охватывает 800–900 тыс. чел., из которых около 350 тыс. происходят из киевской культуры, остальные – из черняховской (готы и аланы). На коренной части киевской культуры формируется колочинская (до 700 тыс.), часть ее носителей уходит на север, где на месте штрихованной керамики возникает банцеровская (150 тыс.), на месте памятников узменского типа – культура среднего слоя Тушемли (менее 200 тыс.). Еще дальше к северу формируется культура псковских длинных курганов, в сложение которой основной вклад внесли балты, второстепенный – те же колочинцы-венеты.
Какая-то часть пеньковского и пражского населения проникает в Молдову и Валахию, где формируются соответственно памятники типа Костиша – Ботошань (200 тыс.) и Ипотешть – Киндешть – Чурел (250 тыс.). Примем, что 250 тыс. из них составляют ранее обосновавшиеся здесь выходцы из постзарубинецкой части черняховского ареала, по 100 тыс. – пражане и пеньковцы (уже вышеописанного сложного состава).
На исходе этого этапа мы имеем сведения Иордана и Прокопия. Их приложение к описанной археологической карте требует отдельного разговора.
4. 550–600 гг. Конец королевств остготов и гепидов, появление авар, уход в Италию лангобардов снова резко меняют картину. Помимо самих авар, компактно расположившихся в среднем Подунавье (около 500 тыс.), высвободившиеся территории достались в основном носителям пражской культуры. Они занимают всю Моравию, Чехию, часть нижней Австрии, в результате чего прежний ареал увеличивается не менее чем на 500 тыс. чел. (этнические компоненты, перемешавшись, увеличиваются в числе пропорционально). Численность гепидов после военных поражений сильно сокращается, в их ареал с севера проникает пражская культура, с востока – ипотештская. Численность суковско-дзедзицкой группы в Польше возрастает где-то до 600 тыс. (примерно поровну пражан и местных германцев), за ее пределами остаются тысяч 200 неассимилированных германцев.
В Италии и Византии численность населения сильно сокращает Юстинианова чума.
5. 600–680 гг. Крушение лимеса, начало расселения славян к югу от Дуная. Основной вклад вносят ипотештинцы во Фракии, пражане – вдоль восточного края Альп. В пределах Аварского каганата происходит смешение пражских, ипотештинских и частично пеньковских компонентов, ими ассимилируются остатки гепидов. Вероятно, формируются общие язык и идентичность. В составе каганата остаются два основных этноса – сами авары и склавины (славяне). Авар около полумиллиона, славян – порядка 2,5 миллионов, плюс 700 тыс. в сократившемся пеньковском ареале, который вряд ли был подвластен аварам.
Смешанное славянское население каганата начинает проникать в опустошенную префектуру Дакия. Там к этому времени остается вряд ли больше 300 тыс. местного романоязычного населения, в Далмации – порядка 100 тыс., во Фракии – 300–400 тыс. В префектуре Македония местных жителей еще около миллиона, в основном на территории современных Албании и Греции.
Суковско-дзедзицкая культура достигает южной Балтики. Туда же вдоль Эльбы движутся с юга новые группы – рюсенская, фельдбергская. Всего в Польше и восточной Германии их число составляет от 1 до 1,5 млн. Половину, если не более, составляют потомки ассимилированных германцев.
Первые признаки проникновения пражской культуры на север (удомельская группа и пр.).
6. 680–770 гг. Новая смена декораций. На нижнем Дунае возникает Болгарский каганат. В основном завершается славянизация Далмации (будущей Хорватии) и Дакии (Сербии). Оставшиеся неославяненные горцы с Динарского массива уходят на склоны Карпат, где становятся валахами. Славяне, не осевшие за Дунаем, возвращаются из походов и образуют стабильные княжения к северу от него. Прежние культуры исчезают, на их месте складываются новые – типа Луки-Райковецкой, волынцевская, торновская и др., на севере — новгородские сопки.
01.12.2015 в 14:13Комментарии к схеме.
То, что было выше, основывается на фактах. Датировки и ареалы установлены достаточно надежно, цифры численности основываются на площадях ареалов и потому предположительны, но не произвольны. Предположения о составе наследуемых компонентов при формировании новых групп более произвольны, но все же опираются на археологические реалии (статистики по керамике, погребениям, жилищам и пр.). Их можно в дальнейшем уточнять.
Дальше начинаются интерпретации, которые не основываются на фактах, а лишь отталкиваются от них. Они предназначены не для уточнения, а для конкуренции с другими интерпретациями: те, что кажутся правдоподобными, продолжают жить, не выдерживающие критики отбрасываются. Теоретически это предполагает продвижение к консенсусу, практически – увлекательную игру, в которой многое зависит от темперамента, быстроты реакции и лужености глоток участников J
Это в полной мере относится к наложению на археологию письменных известий. Их корпус невелик и, полагаю, всем хорошо известен. При желании легко освежить в памяти, поскольку большинство из них собраны и прокомментированы в двух томах «Свода древнейших письменных известий о славянах» или доступны в онлайне из других публикаций.
Самое информативное, на первый взгляд, известие – этот фрагмент из Иордана, записанный около 550 г.: «У левого их («Альп», т.е. Карпат – В.Н.) склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами. Склавены живут от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским, до Данастра, и на север — до Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же — сильнейшие из обоих [племен] — распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину».
Пространство от верховьев Вислы вдоль северного склона Карпат в середине VI в. соответствует пражской культуре 1-й фазы, территория между Днестром и Днепром – пеньковской. Это, к сожалению, единственные части текста, с которыми все ясно. Потому что в отношении Новиетуна и Мурсианского озера возможны варианты (они уже обсуждались в нашей дискуссии, и в итоге все свелось к «верю – не верю»), продолжение карпатских склонов обращено отнюдь не к северу, да и верховья Вислы относительно Днестра тоже находятся не так чтобы на севере. Буквальное прочтение невозможно, а начиная поправлять Иордана, мы легко приходим ко взаимоисключающим прочтениям и можем доказать все, что пожелаем. Если не заниматься этим, то остается немного: анты – это часть пеньковской культуры, а пражская – несомненно венеты. Относится ли она к той их части, что называлась склавинами – непонятно. Единственное, что понятно про склавинов – это что они примыкают к Днестру с запада. Но на правом берегу нижнего Днестра, по большому счету, – та же пеньковская культура. Верхний же Днестр с обеих сторон усеян пражскими памятниками.
И так обстоит дело с другими фрагментами Иордана, да и с любым другим письменным источником. То, на что можно надежно опереться, буквально тонет в сомнительных и противоречивых сведениях. Про тех же венетов Иордан сообщает, что их, слабых оружием и сильных многочисленностью, покорил Германарих. Пражская культура времен Германариха (ее полесская нулевая фаза) никак не могла вмещать народ, достаточно многочисленный, чтобы представлять проблему для готов. К киевской культуре это еще можно отнести, но это уже наша интерпретация, а не прямое указание источника. А к интерпретациям мы знаем как относиться: если они совпадают с нашим мнением, то их авторы уважаемы и авторитетны, если же не совпадают (у тех же авторов!), то это – писанина, фантазии, детский лепет, исполнение «госзаказа» и пр. J
Далее Иордан «уточняет» нам, что венеты разделились не на две части, как он писал выше, а на три. И одна из них продолжает называться просто венетами.
Преемник Германариха Винитарий около 376 г. воюет уже не с венетами, а с антами. Пеньковской культуры еще нет, остается помещать их в ту же киевскую. Но это снова интерпретация.
Прокопий же, писавший одновременно с Иорданом, никаких венетов не знает в принципе: «имя же как у склавенов, так и у антов было вначале одно — и те и другие исстари назывались спорами». Кому верим, кого отвергаем? Иордан хотя бы называет этноним, известный по другим источникам, про споров же мы слышим от Прокопия в первый и последний раз. Но если мы уличили его в неточности, то стоит ли верить и другим его указаниям – например, о том, что склавины и анты наряду с гуннами «обретаются за рекой Истром, недалеко от тамошнего берега»? Или о том, что изгнанные лангобардами герулы (у Прокопия – эрулы) от берегов Истра «прошли поочередно все племена склавинов, миновав затем обширную пустынную землю, пришли к так называемым варнам, а после них быстро прошли и через племена данов». И даже если поверим, то понятие «недалеко» применительно к расстоянию от Истра до склавинов и антов, а тем более маршрут герулов в Данию через склавинские земли придется интерпретировать. И от того, пустим ли мы их напрямую через Венгрию и Моравию, или отправим в обход вдоль восточного склона Карпат, меняется очень многое.
Вывод получается грустный: из первых известий о склавинах мы можем узнать только то, что они точно существовали в 540-е гг., притом где-то не слишком далеко от Днестра и Дуная. Да, позднейшие источники становятся более информативными, но это уже эпоха Аварского каганата, а с его возникновением многое изменилось. В том числе и язык склавинского компонента стал (хотя это тоже лишь предположение!) «лингва-франка» на территории каганата, сделавшись затем языком всех венетских элит. Это не означало исчезновение местных говоров и диалектов, но могло существенно исказить «показания счетчика» при глоттохронологических подсчетах. А значит, и глоттохронология говорит не совсем то, что мы ей приписываем.
Но интерпретации имеют собственную жизнь, и она не менее интересна, чем перипетии древних народов. Начиная с замечательной книги Т. Куна «Структура научных революций» про это написано очень много. Не опровергнутые в зародыше, они растут и набирают силу за счет многократного повторения, превращаясь сначала в традицию, потом в аксиому, а потом и в символ веры. В этом плане очень показателен теологический аргумент о «нераздельности и неслиянности» пражской и ипотештинской культур, прозвучавший в комментарии А. Романчука от 29.11.2015 в 00:52. Это как раз та шутка, в которой есть доля шутки. Остальное же – правда о том, что научные и религиозные традиции живут по одним законам. И там и тут есть свои догматы, апокрифы, схизмы и ереси. В науке они полезны и необходимы, поскольку позволяют передавать и воспринимать системы взаимоувязанных интерпретаций как единые блоки, существенно экономя время и силы. Кто замечал разницу в переписывании с диска на диск массива из сотен файлов порознь или одним зип-архивом, тот поймет.
Но есть и свои издержки. Тот же А. Романчук на мое предположение о связи этулийских и ипотештинских памятников ответил: «думаю, если бы были какие-то основания, эту идею бы уже высказали». Этот аргумент слабее, чем может показаться. Зачем высказывать, если одни и так «знают», что ИКЧ – это автохтонная культура предков румын, а другие, что она – нераздельная, хотя и неслиянная часть пражской культуры? Зачем смотреть на восток, если на традицию покушаются с запада? А стоит выйти за рамки привычной парадигмы – и что-то может само броситься в глаза. Про это тоже много написано.
И все же без интерпретаций – никак. Иначе не понять, например, почему раз за разом выбывание конкурентов играло на руку именно предкам славян, а не их соседям. Здесь возможны два разных подхода. Можно поступить так же, как космологи в отношении антропного принципа: заявить, что славяне потому и прошли через эту мясорубку, что несколько раз подряд вытянули счастливый билет. Потомки тех, кому не повезло, этим вопросом не задаются.
Но можно все же попытаться понять, в чем же это везение каждый раз заключалось. О ситуации в гуннскую эпоху я уже писал: положение венетов (в широком смысле) и остготов в то время было далеко не равным. Венеты были пусть и малоценными, но боевыми союзниками гуннов, готы же (точнее, часть их) – побежденными, сдавшимися на милость. Готы-союзники получали владения поценнее, в Паннонии, венеты-союзники – поскромнее, где-нибудь в Прикарпатье. Готы-побежденные же не получали ничего, не всегда могли удержать и то, что имели. И у них появлялся мотив примкнуть к тем, чей статус выше.
После Недао земли на востоке перестали интересовать германцев – как чуть ранее в Польше. У них появились более заманчивые цели за лимесом, туда они и уходили волна за волной. Потомки венетов доступа туда пока не имели (Quod licet Iovi, non licet bovi), но могли зато беспрепятственно разбирать «обноски с барского плеча». Почему той же ситуацией не воспользовались карпы или балты? Во-первых, венеты уже имели возможность задавить их числом (цифры я приводил ранее). Во-вторых, освобождая пленных и давая им равный статус, праславяне наращивали свой потенциал, тогда как другие (это можно предположить о лангобардах) растрачивали его попусту, обрекая побежденных на жалкое прозябание на окраинах.
С уважением ко всем участникам,
Вячеслав Носевич
Вход
Зарегистрироваться
Наверх
