107 ответов в этой теме

[eugene-march]

Результаты более чем векового археологического изучения Смоленской обл. позволяют проследить основные этапы истории населения этого региона в древности и средневековье.


Заселение территории современной Смоленщины человеком относится к верхнему палеолиту, хронологические рамки которого определяются временем от 40—35 до 12—10 тыс. до н.э. (Григорьев Г.П. 1970). Этот период совпадает с завершающей фазой ледникового периода. Материковый лед прочно занимал тогда весь Север и Северо-Запад Восточной Европы, что обусловило суровость климата всей рассматриваемой территории. Растительность Верхнего Поднепровья носила тогда тундровый характер с элементами сухих степей. Фауна отличалась наличием ныне вымерших мамонта, шерстистого носорога, дикой лошади, пещерного медведя и др. (Гричук В.П. 1952). Остатки этих животных обнаружены на территории области в нескольких десятках пунктов (Салов И.Н. 1957). Скопление целых и расколотых костей шерстистого носорога, выявленное у с. Гамково в Краснинском р-не, первоначально рассматривалось как остатки древнейшего на Смоленщине поселения человека (Лявданский А.Н. 1927), однако раскопки там опровергли это предположение (Поликарпович К.М. 1957. С. 61). По-видимому, это было своеобразное кладбище ископаемых живот¬ных, возникшее без участия человека (Громов В.И. 1948. С. 164). Археологические памятники верхнего палеолита на Смоленщине редки, широким раскопкам не подвергались. Таковы, например, стоянка Сертея 7 близ д. Рудня или стоянки 1 и 8 у д. Сертея в Велижском р-не, на которых найдены характерные кремневые скребла на массивных отщепах, ножи, отщепы с микроретушью и др. орудия верхнепалеолитического облика. Малочисленность таких памятников и недостаточная их изученность не позволяют пока дать сколько-нибудь развернутую характеристику позднего палеолита Смоленщины. Основываясь на материалах соседних территории, следует отметить, что поздний палеолит — время окончательного формирования человека современного вида, сложения раннепервобытной родовой общины (История первобытного общества... 1986. С 171—226). В этот период достигли совершенства приемы коллективной охоты на мамонта, шерстистого носорога, дикую лошадь и др. крупных животных. Появляется первобытное искусство, замечательные образцы которого обнаружены, в частности, на памятниках соседней Брянской обл.

Следующая за палеолитом эпоха — мезолит (средний каменный век), относящийся уже к послеледниковому периоду, большинством исследователей на рассматриваемой территории датируется 9—6-м тыс. до н.э. Климат в центральной части Русской равнины стал в то время теплее, чем в верхнем палеолите, но оставался холоднее современного. Хотя кое-где сохранялись реликтовые ландшафты холодных степей, ведущую роль в естественной растительности стали занимать леса таежного типа, преимущественно смешанные (Нейштадт М.И. 1957).

Мезолитические памятники представлены на Смоленщине стоянками — следами поселений, а также остатками кремнеобрабатывающих мастерских, располагавшихся вблизи выходов кремня. Они известны в различных частях региона, но изучены пока недостаточно. Таковы, например, стоянки 9—13 у пос. Катынь и у д. Ладыжицы на оз. Купринское в Смоленском р-не, несколько стоянок на р. Сертея (левый приток р. Западная Двина) в Велижском р-не, стоянка у д. Дубровка на р. Десна (левый приток р. Днепр) в Рославльском р-не. Кремнеобрабатывающие мастерские зафиксированы на левом берегу Днепра близ д. Аносово в Новодугинском р-не. Ранним мезолитом датированы кремнеобрабатывающая мастерская, расположенная напротив пос. Аносовский Льнозавод в Новодугинском р-не, и стоянка Устье Зуд. Настасьино в Сычевском р-не. Большинство других мезолитических памятников Смоленщины относится к позднему периоду этой эпохи. Основ находки на мезолитических памятниках — кремневые орудия, в т. ч. наконечники стрел, скребки, острия, скобели, вкладыши для составных орудий, основа которых изготовлялась из дерева, кости или рога, грубо оббитые тесловидные и топоровидные орудия. Встречаются изделия из кости. В кремневой индустрии наблюдается ряд черт, характерных для мезолита в целом: преобладание среди заготовок для орудий пластин правильной геометрической формы и небольших пластинчатых отщепов; частое использование пластин в качестве орудий без дополнительной обработки; преимущественно односторонняя обработка орудий; близкие формы резцов на углу сломанной заготовки, т.е. пластины или отщепа.

Есть определенные основания предполагать, что мезолит Смоленщины в культурном отношении неоднороден. Так, среди находок со стоянки Ладыжицы и катынских мезолитических памятников имеются так называемые «постсвидерские» наконечники стрел из пластин, преобладают концевые скребки на пластинах и вкладыши из сечений пластин. Эти особенности сближают названные стоянки с памятниками неманской мезолитической культуры на территории Литвы и Беларуси, и бутовской культурой в Волго-Окском междуречье (Кольцов Л.В. 1976. С. 21—26; 1977. С. 95—119). В то же время на др. мезолитических памятниках области преобладают орудия на отщепах, встречаются асимметричные наконечники стрел с боковой выемкой, широко распространены скребки, а резцы, наоборот, сравнительно малочисленны, причем большая часть их изготовлена небрежно. Эти особенности могут быть сопоставлены с чертами, характерными для мезолитических стоянок Посожья и Могилевского Поднепровья, а также для памятников иеневской мезолитической культуры Волго-Окского междуречья (Александренков Э.Г., Жилин М.Г. 1982).

[eugene-march]

В 5-м тыс. до н.э. на территории современной Смоленской обл. начинается неолит (новый или поздний каменный век), охватывающий период до кон. 3-го — нач. 2-го тыс. до н.э. Климат в то время стал более теплым и влажным, чем современный. Верхнее Поднепровье было занято широколиственными лесами с примесями ели, а на песчаных почвах — сосны (Нейштадт М.И. 1957). В неолите происходит дальнейшая интенсификация охоты, связанная с совершенствованием стрельбы из лука, появлением новых приемов охоты. в т.ч. при помощи разного рода ловушек. Появляются лодки, люди научились плести сети из растительного волокна, что способствовало увеличению роли рыболовства в хозяйстве. Успехи в области охоты, и, особенно, рыболовства, привели к более оседлому, чем в мезолите, образу жизни. Одним из крупных новшеств неолитической эпохи в рассматриваемом регионе было появление глиняной посуды. В социальном плане неолитические племена лесной полосы Восточной Европы находились на стадии расцвета первобытнообщинного строя, у них сформировалась и развивалась позднепервобытная община, наступил расцвет племенной организации (История первобытного общества... 1986. С. 236—426).

Остатки поселений этого времени — неолитические стоянки на Смоленщине довольно многочисленны, что может свидетельствовать о существенном росте населения по сравнению с предшествовавшей эпохой. Они располагаются обычно по берегам рек и озер, на краях надпойменных террас, а также на всхолмлениях в поймах. В отличие от мезолитических, неолитические стоянки занимают нередко довольно большую площадь, иногда до 10 тыс. кв. м. Жилища неолитического времени на рассматриваемой территории изучены слабо. На стоянке близ д. Нижние Немыкари в Починковском р-не А.Н. Лявданским были исследованы остатки двух построек с глинобитными полами и очажными углублениями в центральной части (Лявданский А.Н. 1927. С. 178). Керамика представлена толстостенными остродонными или круглодонными сосудами со слегка выпуклыми боками и прямым венчиком. Венчики обычно украшены по краю ямками округлой формы или оттиска¬ми гребенчатого штампа; стенки орнаментировались отпечатками мелкого или крупного гребенчатого штампа, образующими горизонтальные ряды или узор в виде елочки, а также глубокими ямочными вдавлениями овальной и подпрямоугольной формы. На внутренней стороне сосудов часто бывают видны следы заглаживания. Изредка встречаются низкие и широкогорлые округлодонные сосуды с характерным наружным утолщением венчика, так называемым воротничком, украшенным горизонтальным рядом наклонных линий из оттисков гребенчатого штампа. Каменная индустрия характеризуется широким использованием отщепов в качестве заготовок, тщательной двухсторонней обработкой орудий с помощью ретуши.

По мнению В.Н. Третьякова, на Смоленщине она сформировалась на местной мезолитической основе (Третьяков В.П. 1973 б). Из кремневых орудий для неолитических памятников рассматриваемой территории характерны наконечники стрел вытянутой ромбической формы или черешковые, тщательно обработанные ретушью с двух сторон, скребки и скребла, изготовленные на массивных отщепах, крупные топоры овально-подпрямоугольной формы и небольшие топорики, обработанные ретушью, ножевидные пластины (Тюрина И.М. 1970; 1971; Третьяков В.П. 1972 а; 1972 б; 1975; Третьяков В.П., Шмидт Е.А. 1973).

Относительно культурной принадлежности неолитических стоянок рассматриваемого региона было высказано несколько точек зрения. М.Е. Фосс включала Верхнее Поднепровье в обширную этнокультурную область с гребенчато-ямочной керамикой (Фосс М.Е. 1952. С. 65). Д.Я. Телегин относил эту территорию к ареалу днепро-донецкой культуры с гребенчато-накольчатой керамикой (Телегин Д.Я. 1973. С. 173—183). И.М. Тюрина проанализировав все материалы со смоленских неолитических памятников, выделила их, вместе с синхронными древностями бассейна р. Сож и Могилевско-Речицкого течения Днепра, в отдельную верхнеднепровскую неолитическую культуру (Тюрина И.М. 1970-1973; Смирнов А.С. 1986). В развитии этой культуры намечены два этапа: ранний, для которого характерны кремневые изделия с мезолитическими чертами и керамика с растительными примесями в глиняном тесте, орнаментированная глубокими овальными ямками и оттисками крупного гребенчатого штампа, и поздний, когда кремневые орудия полностью лишаются мезолитических признаков, в примесях к глиняному тесту, из которого изготовлялась посуда, преобладают песок и мелкая дресва, а в орнаментации сосудов, наряду с оттисками гребенчатого штампа и ямочными вдавлениями, широкое распространение получают оттиски так называемого лапчатого штампа.

Северные районы области, примыкающие к бассейну р. Западная Двина, составляют часть ареала усвятской неолитической культуры, основная территория которой находится севернее и западнее. Ранний этап ее развития представлен на Смоленщине стоянкой Рудня Сертейская в Велижском р-не, где найдена весьма архаическая слабообожженная керамика. Средний и поздний этапы ее развития прослежены главным образом по памятникам Псковской и Витебской обл., где они часто являются остатками многослойных свайных поселений.

На Смоленщине свайными поселениями, по-видимому, были стоянки Сертея 1 и 8 у д. Рудня в Велижском р-не. Некоторые исследователи выделяют в бассейне Западной Двины и иные неолитические культуры — узменьскую, сертейскую и др.; характеристика их достаточно неопределенна.

[eugene-march]

В кон. 3-го — нач. 2-го тыс. до н.э. на значительной части лесной полосы Восточной Европы расселились близкие по культуре и принадлежавшие, по-видимому, к индоевропейской языковой семье племена, известные в археологии под названием «культур шнуровой керамики и боевых топоров».

На рассматриваемой территории они были, безусловно, пришлыми, исходные районы их расселения следует искать к югу, юго-западу или западу от лесной зоны Восточной Европы (Брюсов А.Я. 1961; Крайнов ДА. 1972. С. 239—266; Мерперт Н.Я. 1976). Эти племена были знакомы с выплавкой меди и бронзы, уже давно освоили производящие отрасли хозяйства (История крестьянства... 1987. С. 141—149), вступили в стадию разложения первобытнообщинного строя. Исследователи констати¬руют у них развитые патриархальные отношения, определенное имущественное неравенство, выделение экономически сильной родоплеменной верхушки. Одна из этих культур — среднеднепровская (Артеменко И.И. 1967), сформировавшаяся в сер. 3-го тыс. до н.э. в Среднем Поднепровье, оставила редкие памятники и на Смоленщине, где они датируются 24—18 вв. до н.э. (Археология СССР: Эпоха бронзы... 1987. С. 37—42). С появлением средне днепровских племен на рассматриваемой территории принято начинать бронзовый век или эпоху бронзы, охватывающую период до самого нач. 1-го тыс. до н.э. Климатические условия этого времени отличались несколько более высокими, чем нынешние, средними температурами и меньшей увлажненностью. Территория нынешней области по-прежнему была занята тогда широколиственными лесами с примесями ели и сосны.

Среди керамики среднеднепровской культуры преобладают горшки с шарообразным туловом, округлым или уплощенным дном, прямой высокой шейкой, орнаментированные преимущественно в верхней части отпечатками веревочки, зубчатого и линейного штампов, нарезками, насечками, ямчатыми углублениями, образующими различные композиционные узоры. Основная часть орудий труда и оружия все еще изготовлялась из камня. Среднеднепровские племена достигли совершенства в сверлении, шлифовке и полировке твердых пород камня, обработке кремня. Из твердых пород изготовлялись разнообразные по форме топоры, употреблявшиеся прежде всего как оружие (Брюсов А.Я., Зимина М.П. 1966), из кремня делались весьма совершенные наконечники стрел, ножи, скребки и др. орудия. Медные и бронзовые орудия были еще редкими. Основу хозяйства среднеднепровских племен составляли, как уже указывалось, земледелие и животноводство.

Памятники среднеднепровской культуры на территории Смоленщины известны всего в нескольких пунктах. Среднеднепровская керамика обнаружена, например, на поселениях у д. Заозерье в Руднянском р-не и д. Козичино в Кардымовском р-не. У дд. Печкуры и Столпники в Рославльском р-не выявлены грунтовые могильники этой культуры (ныне уничтоженные), где умершие погребались в скорченном положении. При них найдены глиняные сосуды и каменные орудия.

В сер. 2-го тыс. до н.э. развитие среднеднепровской культуры Прекратилось, на ее территории и на ее основе сформировалась сосницкая культура эпохи поздней бронзы (Археология СССР-Эпоха бронзы... 1987. С. 106—113). Памятники ее имеются и на Смоленщине, но, по существу, не изучены.

Важен вопрос о взаимоотношении местного неолитического населения и пришлых среднеднепровских племен на территории современной Смоленщины. Исследователи предполагают, что часть местного населения была вытеснена пришельцами, по-видимому, на Валдайскую возвышенность. Оставшаяся часть какое-то время сосуществовала со среднеднепровскими племенами, а затем была ими ассимилирована. В кремневых орудиях и керамике среднеднепровских племен обнаруживаются некоторые черты воздействия местной неолитической культуры. Ряд исследователей считает, что среднеднепровские и сменившие их сосницкие племена в языковом отношении принадлежали к балтской группе (Моора Х.А. 1958).

Близ д. Туринщина в Смоленском р-не выявлен еще один грунтовый могильник эпохи бронзы — культуры шнуровой керамики кон. 3-го — нач. 2-го тыс. до н.э., основной ареал которой находится в Польше и Западной Беларуси.
В нач. 1-го тыс. до н.э. в лесной полосе Восточной Европы распространяется выплавка железа из местных болотных руд, начинается новая эпоха — ранний железный век. Его начало совпадает с формированием климата, практически не отличающегося от современного. Границы ландшафтных зон и подзон лесной зоны заняли в то время свое нынешнее положение {Нейштадт М.И. 1957).

В раннем железном веке территория современной Смоленской обл., кроме крайнего востока, была занята племенами днепро-двинской культуры, распространенной также в Белорусском Подвинье и в районе Себежских оз. (Шмидт Е.А. 1961; 1963 а; 1972 а; 1975; Третьяков П.Н., Шмидт ЕЛ. 1963; Седов В.В. 1970. С. 25—30). Эта культура, по всей вероятности, сформировалась на основе местного варианта сосницкой культуры позднего бронзового века, потомков среднеднепровских племен. Из-за неисследованное™ древностей конца эпохи бронзы условия ее сложения еще далеко не выяснены. Время существования днепро-двинской культуры — 8—7 вв. до н.э. — 2—4 вв. н.э. Основным типом ее памятников являются городища — остатки укрепленных поселении, которые устраивались на мысах коренного берега и высоких речных террас, на всхолмлениях в поймах и по берегам озер. С напольной стороны они были защищены одним или несколькими рядами валов и рвов; нередко укрепления проходили по всему периметру, иногда на разных уровнях. На валах были деревянные стены, как правило столбовой конструкции. Площадь городищ обычно невелика: ок. 600—1000 кв. м. Наряду с городищами известны и селища — остатки неукрепленных поселений.

Жилые и хозяйственные постройки на поселениях днепро-двинской культуры были наземными, столбовой конструкции. В начале периода существования этой культуры они представляли собой чаще всего так называемые длинные дома, располагавшиеся по краям площадки городища, центральная часть которой оставалась незастроенной. Такие постройки существовали и позднее. «Длинные дома» разделялись на несколько жилых секций размерами ок. 3—4x3—4 м, стены их складывались из нетолстых бревен, положенных горизонтально и зажимавшихся двумя вертикальными столбами или вставлявшихся в пазы толстых вертикально стоящих столбов. Часто стены обмазывались глиной, полы были земляными или глинобитными. Очаги устраивались в углублениях в полу, иногда обкладывались камнями. В поздний период на днепро-двинских городищах появляются отдельно стоящие прямоугольные постройки размерами 3,5— 4,0x5,0—6,0 м, опять-таки столбовой конструкции.

[eugene-march]

Верховья Угры были пограничной зоной днепро-двинских и верхнеокских племен. Культура последних весьма близка к днепро-двинской (Никольская Т.Н. 1959). Носителей днепро-двинской и верхнеокской культур исследователи едва ли не единодушно относят к племенам, говорившим на восточнобалтских языках (Топоров В.Н., Трубачев О.Н. 1962. С. 229—257; Седов В.В. 1970 С. 8—62).

Крайний восток нынешней Смоленской обл. входил, по-видимому, в ареал дьяковской культуры, основная территория которой располагалась в Верхнем Поволжье и Волго-Окском междуречье (Смирнов К.А. 1973; Дьяковская культура. 1974). Керамика поздних этапов развития этой культуры и отдельные характерные для нее предметы встречаются и на городищах более западных районов рассматриваемого региона, что может свидетельствовать об определенной инфильтрации дьяковского населения на запад. Дьяковская культура большинством исследователей рассматривается как финно-угорская, в западной части ее ареала — с сильным балтским компонентом.

Во 2—4 вв. н.э. в южные районы Смоленщины проникли племена, по материальной культуре близкие, но не идентичные зарубинецким племенам Среднего Поднепровья и бассейна Припяти (см.: Кухаренко Ю.В. 1959; Поболь А.В. 1971; Максимов ЕВ. 1972). В Подесенье они выделяются археологами в почепскую культуру (Амброз А.К. 1964; Заверняев Ф.М. 1969), которая сложилась в результате взаимной ассимиляции местного населения и пришлых зарубинецких племен.

Относительно этнической принадлежности носителей зарубинецкой культуры высказывались различные точки зрения. Часть исследователей видят в них западных балтов (Седов В.В. 1970), часть, как, например, П.Н. Третьяков, считают, зарубинецкую культуру славянской, а проникновение зарубинецких элементов на территорию современной Смоленщины — первыми следами славянизации этого региона (Третьяков П.Н. 1966).
В сер. 1-го тыс. н.э. днепро-двинская культура, в ряде районов осложненная включениями близких к зарубинецким элементов, сменяется тушемлинской культурой, названной так по неоднократно упоминавшемуся городищу Тушемля в Починковском р-не, матери¬алы верхнего слоя которого послужили основой для ее выделения. Непосредственными предками носителей тушемлинской культуры были днепро-двинские племена. Смена этих культур объясняется изменением ряда форм хозяйственной жизни, в результате чего произошли некоторые изменения в облике материальной культуры. В этническом плане тушемлинскую культуру следует считать восточнобалтской с определенными западнобалтскими или, по П.Н. Третьякову, славянскими элементами.

Юго-восточная часть современной Смоленской обл. (главным образом, бассейн р. Утра) входила в ареал мощинской культуры, датированной 4—7 вв. н.э., основная территория которой находится на Верхней Оке (Никольская Т.Н. 1959; Седов В.В. 1970; 1982). Эта культура сформировалась, вероятно, на базе местной верхнеокской и почепской культур, хотя не исключена возможность участия в этом процессе и нового населения, слившегося с верхнеокским и почепским.

На рубеже 7—8 вв. н.э. на Смоленщине, в т.ч. на территории, занятой ранее тушемлинской культурой, происходят серьезные изменения в материальной культуре. Появляется и становится господствующим обычай погребать умерших в курганах, причем ведущей становится оригинальная их форма — так называемые удлиненные и длинные курганы. Происходит смена керамических форм, известных по раскопкам поселений и могильников, распространяются новые виды орнаментации посуды, появляются неизвестные ранее типы женских украшений. При этом отмечается нарушение курганами погребальных памятников тушемлинской культуры, гибель в огне пожаров некоторых тушемлинских поселений, хронологически совпадающая с появлением новых погребальных памятников, что может рассматриваться как свидетельство появления нового населения, генетически не связанного с тушемлинским. Эти данные дают основание археологам выделять на Смоленщине новую археологическую культуру, получившую название «культуры смоленских длинных курганов». Памятники ее датируются в основном 8 - 9 вв. однако некоторые из них доживают до нач. 10 в. (Сизое В.И. 1902 а' Спицын А.А. 1903; Шмидт Е.А. 1968 б; 1970 а; Седов В.В 1970-1974).

[eugene-march]

По вопросу этнической атрибутации культуры длинных курганов Смоленщины и ее роли в формировании последующей культуры древнерусского населения существуют различные точки зрения. Согласно одной из них, наиболее распространенной, эта культура является славянской (с определенным балтским компонентом), на ее основе сформировалась культура древнерусских курганов 11—13 вв., причем промежуточное звено следует видеть в редких округлых в плане курганах с трупосожжениями, сопровождающимися лепной и гончарной посудой (Седов В.В. 1970. С. 105—108).

Вместе длинными курганами Северной Беларуси и Псковщины смоленские длинные курганы рассматриваются сторонниками этой точки зрения как погребальные памятники одного из летописных славянских племен — кривичей (Седое В.В. 1960 г; 1970; 1974). П.Н. Третьяков, исходя из тезиса о славянской принадлежности зарубинецкой культуры, как уже указывалось, считает тушемлинскую культуру балтской со славянским компонентом, а культуру длинных курганов Смоленщины — славянской с балтским компонентом (Третьяков П.Н. 1966). Согласно другой точке зрения, опирающейся практически на те же факты, культура длинных курганов Смоленщины не имеет связи с древнерусской 11—13 вв., но рядом элементов восходит к более ранней тушемлинской и балтским древностям сер. и 2-й пол. 1-го тыс. н.э. восточной части Латвии и Литвы, что позволяет считать ее также балтской (Шмидт Е.А 1963 г; 1968 б; 1976. С. 127, 128). И.И. Ляпушкин, исходя из того, что древнейшими славянскими памятниками на Смоленщине можно считать лишь округлые в плане курганы с трупосожжениями и лепной и гончарной керамикой, отрицает генетическую связь куль¬туры длинных курганов с древнерусской курганной культурой 11— 13 вв. Длинные курганы рассматриваются им как памятники субстратного по отношению к славянскому населения (Ляпушкин И.И. 1968 а. С. 97—116).

2-й пол. 9 — 10 в. на терр. совр. Смоленщины датируются первые археологические памятники, славянская (древнерусская) принадлежность которых единодушно признается всеми исследователями.

По материалам археологических памятников Смоленщины 9—10 вв., особенно поселений и курганов в окрестностях д. Гнёздово в Смоленском р-не, хорошо прослеживаются процессы социальной дифференциации и классообразования. Уже в древнейшей, недатированной части ПВЛ упомянут Смоленск как город племени кривичей, управлявшийся, вероятно, племенными старейшинами. Под 862—863 гг. Смоленск характеризуется летописцем как большой город с многочисленным населением. В 882 г. Смоленск с прилежащей округой был присоединен к Древнерусскому государству, составив одну из частей «государственной территории» Руси (Насонов А.Н. 1951). Теперь город управлялся киевскими посадниками.

Археологические памятники 2-ой пол. 9—13 в. представлены в Смоленской обл. преимущественно селищами, городищами, и курганными могильниками. На территории современных городов выявлен их исторический культурный слой, относящийся, в частности, и к домонгольскому времени. В окрестностях Смоленска известны культурные слои подгородных монастырей, упомянутых в письменных источниках.

С кон. 11 в. на Смоленщине появляются небольшие городища, характерными чертами которых являются мощные оборонительные сооружения при относительно малых размерах площадок, находки предметов вооружения и конского снаряжения, типичных для быта феодалов, стеклянных браслетов и др. дорогих украшений, значительная имущественная дифференциация обитателей таких поселений, проявляющаяся в характере, размере и планировке построек, открываемых при раскопках. Такие городища интерпретируются как укрепленные феодальные усадьбы замкового типа (Арциховский А.В. 1934, Седое В.В. 1960 в; Третьяков П.Н. 1962; Никольская Т.Н. 1966). Таковы городища у дд. Верхняя Ясенная в Смоленском р-не, Павлово в Краснинском р-не, Верхние Кошевичи в Руднянском р-не и др. Наиболее полно исследовано городище у д. Знаменка на р. Наготь в Смоленском р-не, являющееся, вероятно, остатками укрепленного поселения Воищина, упомянутого в Новгородской первой летописи под 1258 г. (Седов В.В. 1960 в. С. 51—92). Некоторые из таких городищ функционировали также в 14—15 вв., а может быть, и позднее.

В кон. 10 — нач. 11 в. кремация умерших постепенно сменяется обрядом трупоположения (Шмидт Е.А. 1957 б; 1974 г; Седое В.В. 1960 б; 1972; 1982. С. 158—160; Белоцерковская И.В. 1976 а; 1976 б). Обычай насыпать над захоронениями курганы сохраняется. В городах, где христианство быстрее обретало своих сторонников, распространяются и погребения по христианскому обычаю — в грунтовых могилах. Поэтому курганные могильники 11—13 вв. — это главным образом кладбища сельских жителей. По внешнему виду курганы с трупоположениями ничем не отличаются от более ранних.

Подавляющее большинство трупоположений имеет общеславянскую западную ориентировку. Умерших укладывали на спине, с вытянутыми вдоль тела либо скрещенными на груди или животе руками. Встречаются погребения в гробах или долбленых колодах, иногда покойника заворачивали в луб, бересту или покрывали березовой корой. Женщин хоронили в праздничных костюмах, с различными украшениями. Важнейшим различительным признаком восточнославянских племен являются височные украшения. Этнически определяющими украшениями кривичей были браслетообразные височные кольца с завязанными концами, встречающиеся в большинстве курганных могильников Смоленщины. На юге области зафиксированы отдельные погребения с семилучевыми височными кольцами, характерными для племени радимичей, на востоке и юго-востоке встречаются погребения с семилопастными височными кольцами, типичными для вятичей (Алексеев Л.В. 1980. С. 34).

[eugene-march]

Из курганных могиль¬ников 11—13 вв., исследовавшихся стационарными раскопками, следует назвать могильники у дд. Коробино, Маркатушино, Туринщина в Смоленском р-не, д. Ерилово и пос. Пржевальское в Демидовском р-не, д. Топорово в Духовщинском р-не, д. Заозерье в Руднянском р-не.
Памятники 14—17 вв. на территории Смоленской обл. выявлены и изучены далеко не достаточно, так как мало привлекали внимание исследователей. Слои этого времени зафиксированы на территории ряда городов (Рославль, Дорогобуж, Ельня и др.), достаточно полно изучались лишь в Смоленске. Позднесредневековые напластования зафиксированы и на поселениях, возникших в древнерусское время, в т.ч. на некоторых укрепленных феодальных усадьбах. Остатки сел и деревень этого времени выявлены в единичных случаях, раскопками практически не изучались. Также единичны позднесредневековые погребальные памятники.

[eugene-march]

Курганы смоленско-полоцких кривичей 9-13 вв.

[eugene-march]

[eugene-march]

Пишу малыми "дозами". Потом перечитывать удобнее.

Археологические данные по варяжскому вопросу.
Арциховский А.В.

Скандинавские археологи, изучавшие варяжский вопрос, переоценили экономическое, культурное и политическое значение норманнов для Восточной Европы. Лежащая в основе их построений гипотеза о больших поселениях скандинавов в России не может быть доказана.

Нельзя впадать и в другую крайность и отрицать наличие скандинавских вещей в России. Но истолкование этих находок породило много споров.

Споры идут главным образом о курганах в Гнездове близ Смоленска, а это крупнейшая и интереснейшая курганная группа в России. Наши шведские коллеги неоднократно объявляли эти курганы сплошь или почти сплошь скандинавскими. Гнездово они считают главным центром скандинавов в России. Вопрос важен: ведь Гнездовские курганы, равно как и некоторые другие, содержат погребения дружинников, т. е.воинов времен возникновения феодализма в России. Из дружинников сложился господствующий класс.

Надо признать, что в Гнездове действительно встречены несколько раз скандинавские погребения, почти не отличимые от таких же погребений в Швеции того же времени. Нельзя опровергать этот бесспорный факт. Но его значение было во много раз преувеличено норманистами. Они не обращали внимания на славянский характер большинства Гнездовских курганов, в том числе некоторых крупных и богатых. Значение единичных скандинавских погребений очевидно. Воины-норманны попадали в IX—X вв. и на Русь. Они влились в состав славянской военной знати, но положение их не было привилегированным. Варяги русской летописи были скандинавами, полемика идет об их значении.

Д. А. Авдусин доказывал в своих статьях преобладание славянских вещей и славянских погребальных обрядов в Гнездове . Т. Арне, возражая ему, заявил, что в Гнездове «по крайней мере 25 богатых погребений отвечают требованию Авдусина, что они должны содержать не менее двух скандинавских предметов» .

Здесь недоразумение: такого требования у Д. А. Авдусина нет. Но важна не эта ошибка. Наличие двух скандинавских предметов в погребении не может быть достаточным критерием для признания этого погребения скандинавским. Ведь предметы в погребении исчисляются десятками, если не сотнями; славянские предметы в Гнездове обычны, не говоря уже об изделиях южных и восточных стран. Но даже приняв этот недостаточный критерий, Т. Арне насчитал в Гнездове только 25 погребений, которые он тут же объявил скандинавскими. А всех курганов в Гнездове раскопано уже примерно 850. Правда, за этой фразой у Т. Арне следует справедливая фраза: «Многие найденные в Гнездове предметы, к сожалению, в публикациях не разделены по курганам; иначе были бы скандинавские погребения еще многочисленнее». Действительно, не все вещи из раскопок XIX в. разделены по курганам, но многие разделены, в том числе все вещи из раскопок конца XIX в. и XX в. Изданы описания находок примерно для 350 курганов.

Гнездово шведские археологи постоянно называют важнейшей шведской колонией в России. Материалы тамошних погребений они всегда сопоставляют с погребениями в Бирке в Швеции, которые отлично изданы X. Арбманом. Бирка и Гнездово относятся к IX—X вв., преимущественно к X в.

Не могут быть аргументами по рассматриваемому вопросу мечи, хотя они часто называются норманнскими. Аберрация создана обилием таких мечей в Скандинавии, что всецело объясняется тамошними погребальными обрядами. Во всех странах Европы тогда применялись однородные мечи, так называемые каролингские.

Основные центры их производства находились во Франции и Германии, что признано самими скандинавскими археологами. Виднейший современный специалист Я. Петерсен доказывает иноземное происхождение обычных в Скандинавии типов мечей . Бесспорно, что в Скандинавии они производились. Но производились они и в России, в том числе и в Гнездове, как это доказано Б. А. Колчиным.

Формы мечей в России не более говорят о скандинавской колонизации, чем в тех странах Европы, где скандинавов не было вовсе; например, в Чехословакии каролингские мечи совершенно такие же, а их там найдено немало.

Несколько раз на мечах, найденных в России, обнаружены клейма, состоящие из латинских букв. Такие клейма, по мнению самих скандинавских археологов, говорят о производстве мечей во Франкском государстве; на скандинавских мечах в это время они невозможны.

Очень редко встречаются у нас рукояти мечей, украшенные скандинавскими узорами, что связано с проникновением шведов и с ввозом шведских изделий. Рукояти большинства мечей вовсе лишены орнамента или имеют простейшие точечные и иные узоры, лишенные этнической окраски. Но известен целый ряд русских каролингского типа мечей, рукояти которых украшены узорами местных восточноевропейских (можно и точнее сказать — славянских) видов. Такие узоры встречаются у нас на рукоятях мечей чаще, чем скандинавские . Норманисты, обращаясь к археологии, прежде всего называли всегда норманнские мечи, относя к ним все мечи Восточной Европы IX—X кв. Это основано только на недоразумениях.

[eugene-march]

Важным аргументом надо признать своеобразие русских стрел. В Скандинавии наконечники стрел ланцетовидны, т. е. имеют вид длинных узких овалов, спереди заостренных. В Бирке почти все стрелы именно таковы . В России наконечники стрел в средние века преимущественно ромбовидны, т. е. близки к ромбам (но обычно с дуговидными сторонами снизу). В Гнездове ланцетовидные стрелы иногда встречаются, но ромбовидные составляют значительное большинство.

Скандинавские копья похожи на скандинавские стрелы, а русские копья - на русские стрелы. В Гнездове русские копья преобладают. Впрочем, это оружие в Гнездове почему-то встречается редко. В Скандинавии, в том числе в Бирке, оно обычно. Во многих русских курганах оно тоже обычно, малое применение копья - местная гнездовская особенность.

Возражая Д. А. Авдусину, писавшему об отсутствии в Гнездове типичных скандинавских боевых топоров, Т. Арне пишет: «Боевые топоры действительно характерное норманнское оружие, но встречаются они в скандинавских погребениях довольно редко, например, в 1170 могилах в Бирке лишь 20 раз» . Затем он говорит, что А. А. Спицын отметил в Гнездове один скандинавский боевой топор. Но, поскольку в Гнездове раскопано 850 курганов, можно подсчитать, что такие топоры встречаются там раз в 15 реже, чем в Бирке, что совершенно достаточно для противопоставления.

Советские археологи неоднократно писали о наличии кольчуг в русских погребениях в отличие от скандинавских. Т. Арне ответил: «В Бирке, однако, найдена одна кольчуга IX в. и вторая III в. найдена в Южной Швеции» . Такой ответ только подтверждает выводы, которые этот археолог хотел опровергнуть. Кольчугу III в. надо отбросить. В III в. было множество римских кольчуг, а в русских степях эти доспехи известны тогда у сарматов. С падением Римской империи кольчуги в Западной Европе исчезли. В Швеции времен викингов, по приведенному авторитетному заявлению Т. Арне, известна лишь одна кольчуга. А у нас они в IX — X вв. обычны: в Гнездове кольчуги (целиком или частично) найдены уже в девяти курганах, в Тимиреве близ Ярославля — в одном, в Чернигове в кургане Черная Могила — две кольчуги, там же в кургане Гульбище — одна, в Киеве в погребениях того же времени — две и т. д. В Новгороде в городском слое куски доспехов, в том числе кольчуг, обычны; найден большой кусок кольчуги и в слое X в. Боевая одежда была у всех народов важным показателем культурного уровня и развития военной техники. Ее носили профессиональные воины. Об этом приходится напоминать ввиду заявлений норманистов о военном и культурном превосходстве норманнов над славянами.

Шлемы в погребениях X в. в России найдены: в Гнездове два, в Черной Могиле два, в Гульбище один. Все они целы и принадлежат к восточному типу, господствующему в России до XVI в. включительно и в Западной Европе не известному. Нижняя часть такого шлема имеет вид полуэллипсоида, вверху он плавно переходит в основание вертикального стержня, увенчивающего шлем. В Швеции времен викингов шлемов не найдено (кроме обломков).

Как известно всем археологам, керамика благодаря своей массовости заслуженно считается важнейшим показателем культурного развития и надежнейшим этническим признаком.

Шведский археолог Д. Селлинг издала превосходное исследование о шведской керамике IX — XII вв. Изученные ею сосуды в большинстве своем найдены в Бирке и относятся к IX — X вв. Выводы четки и убедительны. Они помогают понять историческое значение керамики Гнездова.

Шведская керамика разделена Д. Селлинг на четыре группы. К первой группе отнесены сосуды, привозимые из Западной Европы. В Бирке они составляют 2%. В большинстве они сделаны на круге. Вторая группа керамики — «славянская, или возникшая под славянским влиянием». В Бирке она составляет около 13%. Это обычные славянские сосуды с типичными профилями особенно характерны пухлые отогнутые венчики и выпуклые плечики, варианты тоже типичны для славян) и орнаментами преимущественно линейным и волнистым). Встречены и сосуды с клеймами на днищах. Такие сосуды одинаковы у славян от Эльбы, Дуная и Адриатического моря до Волхова, Волги, Оки и Кубани.

Д. Селлинг доказывает, что в Швецию они проникли от славян, живших на южном берегу Балтийского моря. Т. Арне, возражая советским археологам, особенно настаивает на том, что эта керамика говорит о влиянии не русских, а балтийских славян . Возможно, что он и прав. Но ведь он сам себе противоречит. Будь верна его основная гипотеза о шведских колониях в России, колонии эти сносились бы со Швецией и керамика проникала бы оттуда. Основную колонию он как и другие шведские археологи) видит в Гнездове, а там керамика именно славянская.

Некоторые славянские сосуды в Швеции были, по мнению Д. Селлинг, импортом. Для других сосудов минералогическим исследованием убедительно доказано шведское изготовление под славянским влиянием. Автор особо подчеркивает: «Влияние шведской керамики времени викингов на область к югу от Балтийского моря исключено как в отношении волнистого орнамента, так и в каком-либо ином отношении». Сосуды славянского типа в Бирке в большинстве своем сделаны на кругу, но встречаются и сделанные от руки — это типичные раннеславянские сосуды.

К третьей группе Д. Селлинг относит сосуды финских западнофинских) типов, в Бирке они составляют около 5 % и все сделаны от руки. Наиболее важна четвертая группа, собственно шведская, только она имеет местные генетические связи. В Бирке эти сосуды составляют около 80%. В подавляющем большинстве они сделаны от руки.

Будь в Гнездове шведская колония, там обязательно встретились бы сосуды этой четвертой группы. Однако их там нет равно как и сосудов первой и третьей групп). Вся керамика в Гнездове типично славянская, что убедительно говорит о значительном преобладании там славян.

В Бирке примерно 90% сосудов изготовлено от руки и 10% на круге. В Гнездове, наоборот, примерно 90% сосудов изготовлено на круге и 10% от руки. В Швеции даже в XII в. было много керамики, сделанной от руки. В России наиболее массовые керамические материалы дал Новгород; слоев IX в. там нет, а в X в. уже вся керамика сделана на круге, в XI в. и особенно в XII в. она значительно улучшается технически.

Археологи всех стран знают, что гончарный круг является доказательством важных экономических и культурных изменении. Появление круга надо связывать с появлением гончарного ремесла, а историческая роль ремесла велика.

Сравнение доспехов и особенно керамики может произвести впечатление, будто здесь утверждается значительное культурное превосходство славян над норманнами. Нет, больших различий не было, уровень развития этих этнических групп в IX— X вв. мало различался. Но обычные утверждения норманистов о культурной роли норманнов на Руси еще менее обоснованы. Впрочем, в некоторых отраслях культуры норманны ушли вперед; в частности, норманнское влияние на русские ювелирные изделия X в. очень заметно, оно и послужило основой для предположений о шведских колониях в России.

[eugene-march]

Такое влияние порождало в русской среде сложные сочетания признаков, типичных для гнездовского курганного инвентаря. Еще в 1914 г. Т. Арне объявил одной из главных опор своей теории шведской колонизации факт, говорящий по существу против нее. Он писал: «среди колонистов были шведские ремесленники, это, мне кажется, доказано тем, что предметы, найденные в России и имеющие тип существенно скандинавский, представляют заметный местный оттенок, имеют известную печать влияния, восточного или византийского» . Таким образом, предубеждение, будто только скандинавские ремесленники могли комбинировать в своих изделиях скандинавские и восточные элементы, типично.

В 1960 г. X. Арбман посвятил этому вопросу ценную работу . Он тоже исходит из предположения о шведских колонистах и шведских ремесленниках в России. Им рассмотрен ряд ювелирных изделий, преимущественно гнездовских, где скандинавские влияния причудливо сочетаются с местными формами. В некоторых случаях, как он доказал, скандинавские мотивы не поняты мастерами. Но для шведского ремесленника это едва ли вероятно. Автор завершает статью словами: «Потребуется большая и утомительная работа, пока в этом очень сложном процессе сплава смогут быть с уверенностью проведены пограничные линии между различными культурами». Это совершенно верно.

К данному сложному вопросу надо подходить без предубеждений. Рассмотренные изделия а они в Гнездове обычны) X. Арбман называет «своебразными гибридами». Нельзя решить, кто изготовлял эти гибриды: скандинавы, находившиеся под славянским может быть, вообще восточноевропейским) влиянием, или славяне, находившиеся под скандинавским влиянием финские, летто-литовские, тюркские изделия тоже возможны, но они в Гнездове немногочисленны). Второе решение относительно вещей, находимых только в России, вероятнее. Но тогда ничего не остается от предположения о шведской колонии. Впрочем, наличие в славянских погребениях импортных вещей, чисто скандинавских, наряду с чисто славянскими вещами бесспорно. Повторяю, что отдельные шведские погребения в Гнездове тоже несомненны.

Сравнение погребальных обрядов Гнездова со шведскими а различия велики) потребовало бы многих страниц; слишком разнообразны эти обряды и в Скандинавии, и в России, и в частности в Гнездове.

Норманистам всегда было трудно объяснить отсутствие в Гнездове скандинавских рунических надписей. Поэтому для решения вопроса об этнической принадлежности Гнездова имеет значение открытая там славянская надпись, нанесенная кирилловским шрифтом на глиняном сосуде, хотя она и единична. Она найдена в 1949 г, при раскопках Д. Л. Авдусина в кургане первой четверти X в. Это древнейшая русская надпись вообще. Ей уже посвящена значительная литература.

Т, Арне говорит по поводу этой находки: «Можно заявить, что лишь в Швеции имеется 2300 рунических надписей, большинство XI в., а многие еще старше» . Но ведь это только аргумент против основной теории Т. Арне. Никто не отрицает, что рунические надписи были важным культурным достижением шведов времен викингов. Но чем больше их в Швеции, тем удивительнее их отсутствие в Гнездове, будь там действительно шведская колония.

С расширением работ советских археологов скандинавские рунические надписи закономерно найдены и в СССР. Впрочем, одна такая надпись известна у нас с начала XX в.; она была найдена на острове Березань в Черном море и долго оставалась единственной. Недавно при раскопках В. И. Равдоникаса в Старой Ладоге обнаружены руны на деревянной палочке в слое VIII —IX вв. Этой палочке уже посвящен ряд работ.

Затем при моих раскопках в Новгороде обнаружены руны на обломке кости в слое начала XI в. Это отрывок младшего рунического алфавита в его датском варианте. Такие алфавитные надписи в Скандинавии известны .

Эти находки — несомненные свидетельства пребывания отдельных скандинавов в России, что подтверждается и другими источниками, письменными и вещественными. Исключительная редкость рун в России резко противоречит обилию их в Скандинавии. Огромные размеры советских раскопок особо подчеркивают эту редкость. Очевидно, проникновение скандинавов в Россию не было массовым.

Клады восточных монет IX—X вв., часто находимые России и Швеции, были использованы для подтверждения норманнской теории: считалось почему-то несомненным, что только норманны прокладывали в России торговые пути, отмеченные этими находками. Такое мнение опроверг В. Л. Янин, разделив клады на четыре периода. Русские клады количественно распределяются по этим периодам довольно равномерно, что облегчает выводы .

Первый период — с конца VIII в. до 833 г. В России от этого времени осталось гораздо больше кладов, чем на Западе. Особо важно, что в Западной Европе клады этого периода встречены главным образом в землях балтийских славян, а в Скандинавии они тогда совсем редки. Таким образом, первые транзитные торговые пути через Восточную Европу были проложены не скандинавами, а на Запад восточные монеты проникли при внутриславянской торговле.

Второй период — 833-900 гг. В России по-прежнему больше кладов, чем па Западе, но в Скандинавии их уже больше, чем у балтийских славян. Транзитная торговля достигла Скандинавии, но именно тогда ее значение для России почему-то упало. Если в первом периоде клады встречались на транзитных путях, Волжском и Днепровском, то во втором они там исчезли. Русские клады этого времени в большинстве своем сосредоточены на Оке, а она была тупиком. Встречаются они и на северо-западе Русской земли, но реже.

Третий период — 900-938 гг. Число кладов в Западной Европе стало больше, чем в России, и находятся они преимущественно в Швеции. В России много монет появилось на Днепре. В. Л. Янин пишет: «Именно с насыщением восточной монетой русского обращения следует, очевидно, связывать и усиление ее отлива за западные рубежи славянских земель». Активная роль норманнов в торговле этого времени очевидна, но они включились в нее позже, чем славяне.

Четвертый период — с 938 г. до прекращения ввоза восточного серебра начало XI в. Число русских кладов немного меньше числа западноевропейских; последние по-прежнему сосредоточены главным образом в Швеции. Восточный серебряный кризис раньше сказался на Западе, чем у нас. В конце X в. кладов восточных монет уже нет в Швеции и вообще в Западной Европе, а в России их целый ряд; в начале XI в. они у нас еще встречаются, но вскоре исчезают. Торговые связи с Востоком были у славян прочнее, чем у скандинавов.

Представления норманистов о руководящей роли норманнов в транзитной торговле были, таким образом, основаны лишь на хронологической нерасчлененности кладов.

Поныне широко бытуют представления, будто норманны действовали в Восточной Европе, окруженные какой-то пассивной средой. Местное историческое развитие при этом по существу отрицается. Археологические материалы доказывают, что социальное и культурное развитие русских славян в IX—X вв. в некоторых отношениях опережало развитие скандинавов. Больших различий в этом отношении, впрочем, не было, и обе этнические группы развивались параллельно.

Те же археологические материалы позволяют прослеживать этнические различия. Гипотеза о массовой шведской колонизации не подтверждается ничем. Отдельные скандинавы вероятно, и отряды скандинавов) у нас оседали, но показательна та быстрота, с которой они ославянивались. К началу XI в. скандинавские культурные элементы уже не прослеживаются археологически. С этим может быть сопоставлено исчезновение в России скандинавских имен, произошедшее, судя по летописи, тогда же.

Варяжский вопрос чем дальше, тем больше становится предметом ведения археологии. Письменные источники по подобным вопросам могут иметь решающее значение, но лишь при условии их обилия. Для IX—X вв. они малочисленны, случайны и противоречивы. Этнические определения в них субъективны, и проверка этой субъективности обычно невозможна. Некоторые тексты говорят в пользу норманистов, некоторые — в пользу антинорманистов. Поэтому все новые и новые поколения историков выдвигают друг против друга в этом споре одни и те же источники.

Археологические материалы по этой теме уже многочисленны, и, что самое главное, число их из года в год возрастает. Через несколько десятков лет мы будем иметь решения ряда связанных с варяжским вопросом загадок, которые сейчас представляются неразрешимыми. Но уже теперь исторические выводы по вещественным источникам IX—X вв. возможны.

[eugene-march]

Археологическое изучение Рославльского района (70 - 80 гг.)




В 1971 г. кандидат исторических наук Т. В. Равдина исследовала два древних городища у сел Жарынь и Епишево, юго-восточнее Рославля, а также курганную группу между деревнями Рудня и Слобода, на правом берегу р. Ипуть в Ершичском районе. Археологические изыскания позволили определить, что предматериковый слой городищ Епишево и Жарынь абсолютно одинаков по мощности и содержанию. Это слой балтско-дьяковского времени. При раскопках Епишевского городища (время возникновения — середина I тыс. до н. э.), помимо костей животных и расколотых камней, на глубине 150 см обнаружены остатки лепной слабопрофилированной керамики Днепро-Двинской культуры, генетически не связанной с гончарной керамикой древнерусского времени. Здесь же найден глиняный грузик дьякова типа, цвет его — серый снаружи и внутри, поверхности грубые, в тесте крупная примесь кварца. Эти грузики известны в очень небольшом количестве в слоях первого периода Дьяковской культуры, т. е. VII — III вв. до н. э. Этой датировке соответствует не только Епишевское городище, но и городище у с. Жарынь, где был обнаружен подобный грузик. Время его возникновения этого городища определяется VII—VI вв. до н. э. Обнаруженные здесь, на глубине 110 см, фрагменты глиняной посуды содержат в тесте крупную дресву, пирит, слюду. По цвету они темно-серые, иногда светло-серые или светло-красные. Поверхности либо грубые от крупной примеси, либо гладкие до лощености. Такая керамика считается Балтской и датируется IV—V вв. н. э.. Верхний слой городищ Епишево и Жарынь содержит гончарную керамику древнерусского времени. К разновидности балтской керамики относится и совершенно неожиданно найденный раздавленный лепной горшок у деревень Рудня и Слобода, расположенных на р. Ипуть. Его высота, диаметр устья и диаметр тулова равны 8,5 см. Поверхности горшка кремового цвета, бугристые от крупной примеси дресвы, излом коричневый в тон наружной поверхности и очень рыхлый. Московские археологи О. Н. Мельниковская и И. П. Русанова датировали этот горшок I пол. I тыс. н. э., приблизительно за 500 лет до Киевской Руси.




Таким образом, характер находок Т. В. Равдиной в данном регионе в 1971 г. свидетельствует о том, что еще задолго до мощных миграционных потоков славян в северо-западные земли Руси во 2-й половине I тыс. н. э., на основной территории современного Рославльского района, как, впрочем, и на территории всей Смоленщины, сложилась культура, получившая в истории название Днепро-Двинской. Население, принадлежавшее к ней, считают древними восточными балтами. Начиная с середины I тыс. н. э., в эпоху так называемого «великого переселения народов», славянские племена вторгаются в земли балтов, ассимилируя эти народы, впитывая их обычаи, язык, обряды. Процесс завершается только в XII—XIII вв.

Своеобразие Рославльской земли состоит в том, что она являлась как бы стыком двух племенных союзов — кривичей и радимичей. Согласно карте расселения славянских племен, составленной В. В. Седовым, кривичско-радимичское порубежье проходило по р. Остер. Иллюстрацией этому может служить исследование курганной группы у деревень Рудня и Слобода Ершичского района.

[eugene-march]

Седов В.В. Первые результаты археологического изучения древнерусской деревни Смоленской земли // Материалы по изучению Смоленской области. Вып. 2. Смоленск, 1957. С. 303-310.

Что мы знаем о Воищине?
Новгородская первая летопись под 1258 годом сообщает: «Придоша Литва с Полочаны к Смоленьску и взяша Воищину на щит» (Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950. С. 82, 310). Все исследователи Смоленской старины единодушно связывали летописную Воищину с деревней Воиновщиной, в XIX веке находившейся в 0,7-0,8 км от городища Церковище. Археологическое обследование места, занимаемого деревней Воиновщиной, и прилегающих районов показало, что единственным претендентом на летописную Воищину является городище Церковище.

Описание городища
Недалеко от пос. Знаменка (Талашкинского сельсовета Смоленского района) среди топких болот широкой долины р. Наготи возвышается островок, самую высокую часть которого занимает городище, получившее в археологической литературе название городища Церковища. С северной стороны (этот скат городища очень крутой и достигает 13,3 м. высоты) у основания городища протекает р. Наготь, образующая здесь широкую заболоченную долину. Недалеко от городища в р. Наготь впадает Лещинка, также имеющая широкую заболоченную долину. С западной и юго-западной сторон, где склон островка менее крутой, городище имеет теперь слабо заметный дугообразный вал. Городище трудно доступно в настоящее время, в древности болота совершенно преграждали доступ на городище, только одна-две скрытые тропинки связывали его с населением окрестных деревень. В весеннее время городище становилось островком.
Площадь городища всего около 1/7 га (его размеры 50,5 на 31,5 м). Раскопки 1955-1956 годов охватили южную часть городища, в дальнейшем предполагалось раскопать всю площадь этого поселения (вероятно, это и было сделано). Толщина культурного слоя на городище до 1 м. Там же, где проходит вал, его толщина повышается до 1,5 м.

Что найдено
Под дерном найдены вещи, относящиеся к XI-XIII векам – шиферные пряслица, обломки стеклянных браслетов, витых и гладких желтого, зеленого и черного стекла, две шарообразные бусины матового стекла, железные ключи и замки, стрелы, шпоры. Из недатирующихся предметов – большое количество орудий сельскохозяйственного труда (косы-горбуши, серпы, обломки сошников), топоры, долото, ножи, шилья, иглы, костяные и глиняные пряслица и многое другое. Изучение керамики также показало, что культурный слой относится к XI-XIII векам. Вещей и керамики XIV века не найдено, что говорит, что жизнь на городище не возобновлялась.

Устройство поселения
В ряде мест городища культурный слой имел более темную окраску и содержал большое количество обломков стенной глиняной обмазки. Это позволило предположить, что в этих местах находились жилые постройки. По углам некоторых из этих пятен в материке отрыты ямы от вертикальных столбов-стульев, на которые опирались углу срубов. С частью таких пятен удалось связать остатки печей в виде более или менее крупных включений глины и обломков обожженной глиняной обмазки.
Всего было найдено 6 построек, относящихся к последнему периоду жизни на городище. Пять из них располагались у основания вала, своими задними стенками почти вплотную примыкая к бревенчатой стене, которой было обнесено городище в это время.
Размеры построек и находки:
1-я – 3,1 на 2,6 м, найдены железная дверная накладка и ключ;
2-я – 5,5 на 2, 6 м, найден замок, в темно-сером слое найдены обломок сошника, тигель, льячка, медная фибула и несколько железных ножей; хозяин жилища, наряду с землепашеством и скотоводством, видимо, занимался меднолитейным производством.
3-я и 4-я – 3,6 на 2,8 м и 4 на 3,2 м, найдены два шиферных пряслица, ключи, серпы, косы-горбуши, ножи и некоторые другие предметы.
5-я – во время раскопа была вскрыта частично.
6-я – располагалась отдельно от других, в срединной части городища. Своими размера резко отличалась от других: длина 6,5 м, ширина 5 м. Вероятно, это была пятистенка. С восточной стороны к этой постройке примыкала конюшня, здесь были найдены две пары железных удил и железная пряжка от конского убора. Седов считал, что «особое место этой постройки на городище и исключительно большие размеры ее склоняют к мысли, что она принадлежала хозяину этого поселения – феодалу. В связи с этим интересно отметить, что в остатках этой постройки, за исключением шиферного пряслица и железного ножа, не найдено никаких орудий труда».
Во время раскопок по внутреннему краю вала были открыты глубокие ямы от вертикальных столбов большого диаметра (40-60 см). Такие ямы располагались через каждые 2-2,3 м. Эти мощные столбы могли быть только частью укреплений городища. Надо полагать, что это была бревенчатая стена, состоящая из горизонтальных бревен и стояков – концы двухметровых горизонтальных бревен были забраны в вертикальные стояки. Бревенчатый забор, по-видимому, со всех сторон окружал это поселение.

Занятия жителей Воищины
Вещевой материал, найденный в древнерусском слое городища (а был еще и дославянский культурный слой) свидетельствует прежде всего о занятии населения этого поселения сельским хозяйством. Об этом говорит большое количество находок серпов, кос и обломков сошников. Остеологический материал (кости животных) был изучен и показал, что его 85,3% составляют кости домашних животных: здесь был найдены кости крупного и мелкого рогатого скота, свиньи, лошади, собаки, кошки. На долю диких животных приходится 14,7%: кости бобра, лося, кабана, оленя, лисицы и птиц.
Таким образом, на этом городище жило население, основой хозяйства которого было земледелие и скотоводство. Вместе с тем это поселение отличается от других сельских поселений, так как оно укреплено. Седов считал, что это связано «только с тем, что здесь жил феодал; это феодальный замок. Среди слуг феодала были и ремесленники. Уже было отмечено, что в жилище №2 жил и работал меднолитейщик. В связи с этим становится понятным и большое количество находок стеклянных браслетов на этом городище. Стеклянные браслеты, как известно, являются древнерусскими городскими украшениями… Большое количество находок стеклянных браслетов на городище объясняется просто тем, что они здесь изготавливались, вероятно, для продажи в Смоленске. Об этом говорят, во-первых, находки производственного брака стеклянных браслетов и, во-вторых, наличие в 1,5 км от городища залежей песка, пригодного для стеклоделательного производства. Два комка этого песка найдены были в древнерусском слое городища».

От себя добавлю, что существование в XIII веке на Руси развитого феодального строя с феодалами и зависимым населением современной наукой ставится под сомнение. Население эксплуатировало прежде всего государство через систему различных налоговых сборов, вроде дани с земледельцев и торговых пошлин с купцов. Княжескую дружину содержал сам князь. Феодальное землевладение складывалось постепенно и медленно. Так что сомнительно представлять Воищину наподобие какого-нибудь французского или английского средневекового замка, пусть и деревянного.

Как погибла Воищина
Весь вещевой материал и керамика показывают, что жизнь на городище прекратилась в XIII веке, и это вполне совпадает с летописным сообщением. Причиной гибели поселения, как показывают археологические раскопки, явилось военное нападение. Население городища оказало сопротивление нападающим. Когда противнику удалось ворваться в замок, сражение продолжалось; при раскопках были найдены два обломка разных кинжалов, - кинжалы могли сломаться только о доспехи противника. Многочисленные железные наконечники стрел, может быть, указывают на то, что замок некоторое время выдерживал натиск осаждающих.

[eugene-march]

Третьяков. П.Н., Шмидт Е.А. Древние городища Смоленщины.
https://www.balto-sl...view=getnewpost

Седов В.В. Рец. на: П. Н. Третьяков и Е. А. Шмидт.
Древние городища Смоленщины.
https://www.balto-sl...



Родина прапрадеда по прямой мужской линии:

РОКОТ – деревня, Лешнянское муниципальное образование, Руднянский район.

В верховьях реки Клец у деревни Р. есть группа археологических памятников.
Городище в 0,5 км к югу от деревни Р. на правом берету реки Клец, на западном краю моренной гряды. Оно в плане треугольной формы и состоит из двух площадок. Западная площадка размером 40 х 30 м по краю защищена кольцевым валом, который на восточном стороне достигает 4 м высоты, видимо, первоначально был и второй кольцевой вал, но сохранились его остатки только на западной стороне. Вторая площадка 170 х 50-60 м примыкает к первой с востока. С восточной стороны она защищена валом высотой до 2 м и шириной до 8 м, в средней части вала сделан проход. Западный край первой площадки занят под современное кладбище.

Культурный слой на западной площадке до 2 м толщиной содержит материалы, характерные для днепро-двинских племен ,а в верхней части – находки, связанные как с тушемлинскими племенами , так и древнерусским населением. Городище возникло как укрепленное поселение на западной площадке после середины 1 тысячелетия до н.э. и просуществовало несколько столетий. Вторично оно использовалось в качестве укрепленного поселения или убежища во второй половине 1 тыс. н.э., а после XI в. превращено в поселение типа укрепленной феодальной усадьбы (см.). Скорее всего, после ХIII в.н.э. была устроена вторая площадка, на которой культуный слой отсутствует, служившая убежищем. Бурные события последующего времени не позволили сформироваться здесь поселению городского типа.

Селище в 0,5 км к югу от деревни, на правом берегу реки Клец, западнее городища. Оно занимает большую площадь, часть которой распахивется. Культурный слой содержит обломки гончарной глиняной древнерусской посуды XI-ХIII вв. Оно было вместе с укрепленным городищем единым поселением.

Курганы у деревни Р. располагались в нескольких местах. 11 курганов в 0,4 км к югу от деревни Р., на правом берегу реки Клец, восточнее городища. Они имели форму сегмента шара при диаметре 5 – 7 м и высоте 0,7 – 1,5 м. Из них сохранился 1 курган, остальные распаханы. 10 курганов отмечены на территории современного кладбища у деревни, но сохранилось только пять. Против городища, на левом берегу реки Клец было значительное количество курганов, которые к настоящему времени либо раскопаны,либо снивелированы. В одном из них среди остатков трупосожжения найдены: железные гвозди, пряжка, шлем и каролингский меч типа "Е" второй половины IX в. с клеймом "Ульфберт", изготовленный во франкских мастерских на Рейне.

Лит.: Шмидт Е.А. Древнерусские археологические памятники Смоленской области. – Ч. 2., 1983. – С. 38-40.

[профессор Перзеев]

Археологическая карта России.
Смоленская область. ч.1
ИА РАН, М. 1993
История изучения, обзор памятников

В формате pdf здесь:

http://files.mail.ru/4QUSAG

[eugene-march]

Смоленская область. ч.1

Нет ли у Вас второй части?

[профессор Перзеев]

Конечно. Обязательно сегодня будет и вторая.

[профессор Перзеев]

Археологическая карта России.
Смоленская область. ч.2
ИА РАН М., 1997

В формате pdf здесь:

http://files.mail.ru/TVWZ8P

[eugene-march]

В целом, получается примерно следующая картина по Смоленской области:

1. Заселение- верхний палеолит (40-35-12-10 тыс. до н.э.- завершающая фаза ледникового периода)
2. Мезолит (9-6 тыс. до н.э.)- индивидуальная охота, рыболовство- параллели с постсвидерцами, неманской мезолитической культурой на территории Литвы и Белоруссии, бутовской культуой в Волго-Окском междуречье.
3. Неолит (5-3 тыс. до н.э.)- верхнеднепровская неолитическая культура с элементами ямочно-гребенчатой керамики (возможно N1c).
4. 3-2 тыс. до н.э.- культура шнуровой керамики и боевых топоров (среднеднепровская культура- возможно R1a), плюс культура шаровидных амфор (д. Туринщина).
5. Середина 2 тыс. до н.э.- сосницкая культура.
6. 8-7 вв. до н.э.- 2-4 вв. н.э.- днепро-двинская культура.
7. 2-4 вв. н.э.- почепская культура, сформировавшаяся при участии представителей зарубинецкой культуры.
8. 5-7 вв. н.э.- тушемлинская культура.
9. 7-8 вв. н.э.- культура смоленских длинных курганов.
10. 9-10 вв. н.э.- древнерусские археологические памятники.
11. 1054 г.- Смоленское княжество.

[eugene-march]

Интересен вопрос о взаимодействии местного неолитического населения (N1c?) и пришлых среднеднепровских (КШК- R1a?) племен на территории Смоленской области. Пришельцы были знакомы с выплавкой меди и бронзы, уже давно освоили производящие отрасли хозяйства, у них были развитые патриархальные отношения, определенное имущественное неравенство и выделение экономически сильной родоплеменной верхушки.

Исследователи предполагают, что часть местного населения была вытеснена пришельцами, по-видимому, на территорию Валдайской возвышенности. Оставшаяся часть какое-то время сосуществовала со среднеднепровскими племенами, а затем была ими ассимилирована. В кремниевых орудиях и керамике среднеднепровских племен обнаруживаются некоторые черты воздействия местной неолитической культуры.

[профессор Перзеев]

Интересен вопрос о взаимодействии местного неолитического населения (N1c?) и пришлых среднеднепровских (КШК- R1a?) племен на территории Смоленской области. Пришельцы были знакомы с выплавкой меди и бронзы, уже давно освоили производящие отрасли хозяйства, у них были развитые патриархальные отношения, определенное имущественное неравенство и выделение экономически сильной родоплеменной верхушки.

Исследователи предполагают, что часть местного населения была вытеснена пришельцами, по-видимому, на территорию Валдайской возвышенности. Оставшаяся часть какое-то время сосуществовала со среднеднепровскими племенами, а затем была ими ассимилирована. В кремниевых орудиях и керамике среднеднепровских племен обнаруживаются некоторые черты воздействия местной неолитической культуры.

Так вот о взаимодействии. Eugene-march, Вы никогда не задавались таким вопросом? Вопрос этот как раз и касается взаимоотношений местного неолитического населения с культурами боевых топоров. Почему на территории распространения среднеднепровской культуры боевых топоров, в последствии мы имеем преемственную смену культур, и в конечном , итоге население, говорящее на индоевропейских языках ( это упрощенно, как результат). Точно такая же картина наблюдается и на других территориях, занятых носителями культуры боевых топоров, включая Прибалтику, за исключением ее северной части (Эстония). А вот на территории Финляндии, уже указанной Эстонии, и на территории Волго-Окского междуречья, несмотря на мощное и долговременное присутствие там таких же культур боевых топоров, в конечном итоге мы имеем население финно-угорской языковой семьи. Ответ, надо полагать , как раз и кроется в самом неолитическом населении.

[eugene-march]

Так вот о взаимодействии. Eugene-march, Вы никогда не задавались таким вопросом? Вопрос этот как раз и касается взаимоотношений местного неолитического населения с культурами боевых топоров. Ответ, надо полагать , как раз и кроется в самом неолитическом населении.

Задумывался, но этот вопрос, на мой взгляд, очень непростой. Например, взять неолитическое население Смоленщины- это верхнеднепровская неолитическая культура, синхронная с древностями р. Сож и Могилевско-Речицкого течения Днепра. Кто они- прабалты, прафинно-угры? Эта культура сменяется уже КШК- среднеднепровской (балты?).

А если переместиться немного восточнее, во Владимирскую область. Что мы видим? Неолитическое население- преимущественно культура ямочно-греченчатой керамики. Потом пришли фатьяновцы, столкнувшиеся в Волго-Окском междуречье с местным волосовским населением, и возможно, с сохранившимися еще группами потомков племен с ЯМК. Взаимоотношения их были, вероятно, далеко не мирными, о чем свидетельствует археологический материал с территории сопредельной Московской области. Формируется культура сетчатой керамики в процессе взаимной ассимиляции разноэтничных групп (потомков местных племен, а также фатьяновских, поздняковских, абашевских и др.) И итог- дьяковская и городецкая культуры, предки мери, муромы, мещеры, мокши, отчасти- марийцев. Это уже ФУ.

На генезис и истоки культуры ямочно-гребенчатой керамики взгляды археологов неоднозначны . Что касается точки зрения антропологов, то есть все основания считать, что происхождение антропологических черт носителей культур ямочно-гребенчатой керамики связано с восточными территориями России. Может более мощный субстрат этой культуры предопределил «языковое» будущее их потомков?

[профессор Перзеев]

Задумывался, но этот вопрос, на мой взгляд, очень непростой. Например, взять неолитическое население Смоленщины- это верхнеднепровская неолитическая культура, синхронная с древностями р. Сож и Могилевско-Речицкого течения Днепра. Кто они- прабалты, прафинно-угры? Эта культура сменяется уже КШК- среднеднепровской (балты?).

А если переместиться немного восточнее, во Владимирскую область. Что мы видим? Неолитическое население- преимущественно культура ямочно-греченчатой керамики. Потом пришли фатьяновцы, столкнувшиеся в Волго-Окском междуречье с местным волосовским населением, и возможно, с сохранившимися еще группами потомков племен с ЯМК. Взаимоотношения их были, вероятно, далеко не мирными, о чем свидетельствует археологический материал с территории сопредельной Московской области. Формируется культура сетчатой керамики в процессе взаимной ассимиляции разноэтничных групп (потомков местных племен, а также фатьяновских, поздняковских, абашевских и др.) И итог- дьяковская и городецкая культуры, предки мери, муромы, мещеры, мокши, отчасти- марийцев. Это уже ФУ.

На генезис и истоки культуры ямочно-гребенчатой керамики взгляды археологов неоднозначны . Что касается точки зрения антропологов, то есть все основания считать, что происхождение антропологических черт носителей культур ямочно-гребенчатой керамики связано с восточными территориями России. Может более мощный субстрат этой культуры предопределил «языковое» будущее их потомков?

Ранний неолит Смоленщины характеризуется культурой, входящей в т.н. круг ранненеолитических культур с "накольчатой керамикой". К этому же кругу культур относится и днепро-донецкая неолитическая культура на ранних этапах. В Волго-Окском междуречье мы имеем верхневолжскую ранненеолитическую культуру, которая также относится к вышеуказанному кругу ранненеолитических культур. В данном случае абсолютно не принципиально насколько ранненеолитические памятники Смоленщины близки днепро-донецкой ранненеолитической культуре. Понятно, что везде имеются свои локальные особенности. Но дело не в этом. Главное в том, что все эти культуры, включая и верхневолжскую, являются продолжением постсвидерских мезолитических традиций. Это их всех и объединяет. Отсюда такое сходство в керамике.

В дальнейшем на Смоленщине все-таки прослеживается определенная преемственность между ранненеолитическими культурами накольчатой керамики и поздненеолитическими.

Этого нельзя сказать о Волго-Окском междуречье с его ямочно-гребенчатой керамикой. Да, Вы правы, на происхождение культур с ямочно-гребенчатой льяловского типа было много неоднозачных взглядов, начиная с недоразумения с Сущевской стоянкой. В настоящий момент существуют, пожалуй, две основные точки зрения на происхождение культур льяловского типа. Первая: льяловская культура является прямой и непосредственной наследницей верхневолжской ранненеолитической культуры, т.е. является результатом развития данной культуры без каких-либо влияний "из вне". Вторая: льяловская культура возникла как результат смешения верхневолжской ранненеолитической культуры с культурами раннего неолита Севера типа "сперрингс", при преобладания последнего. В пользу данной гипотизы говорит наличие среди ранних льяловских памятников керамики "сперрингсоидного" типа, причем такой тип керамики отсутствует на памятниках собственно верхневолжской культуры. Далее. В кремневой индустрии верхневолжской ранненеолитической культуры широко представлена пластинчатая техника изготовления кремневых орудий, все это, как я уже говорил, восходит к постсвидерским традициям (вероятно через бутовскую мезолитическую культуру). Ни на одном памятнике раннего этапа льяловской культуры не известно ни одной ножевидной пластины ( стоянку у д. Сущево Московской обл. исключаем, раскопана она была еще в начале 60-х гг.20 в. и содержит разновременный по времени материал. Сейчас данную стоянку уже никто из археологов не считает раннем памятником льяловской культуры). Иными словами на раннельяловских памятниках появляется не только "чуждая" керамика, в которой не усматривается связь с верхневолжской ранненеолитической культурой, но и полностью изменяется техника изготовления кремневых орудий, переходных форм тоже нет. Зато появляются такие типы каменных орудий, которые до этого мы опять же встречаем только на территории культуры "сперрингс" Севера. В настоящий момент большинство исследователей склоняются ко второй гипотезе о происхождении льяловской культуры. Первой гипотезы, во всяком случае до недавнего времени, из археологов придерживался только В. Сидоров, хотя, по-моему, сейчас он и изменил свою точку зрения. Таким образом, на сегодняшний день, можно с большей долей уверенности говорить об отсутствии непосредственной преемственности между культурами постсвидера и культурами льяловского типа Волго-Окского междуречья.

Основным субстратом для сложения поздненеолитичой волосовской культуры являлась культура ямочно-гребенчатой керамики льяловского типа.

Ну что касается абашевцев, то это вопрос отдельный. Во всяком случае не вызывает сомнений, что в их генезисе приняли участие и какая-то часть и среднеднепровской и фатьяновской культуре. Во всяком случае "фатьяноидная" - абашевидная керамика присутствует по всему Волго-Окскому региону. Кем уже стали абашевцы по языку? Приходилось сталкиваться с мнением, что абашевцы могли быть ираноязычными. Хорошо. Лично мне это представляется сомнительным. Но пусть будет так. Посмотрим, что у нас в Волго-Окском междуречье происходит дальше.

А дальше сюда проникают племена носителей поздняковской культуры. Вопрос об их "протоистоках" уже не дискуссионен: поздняковская культура начала формироваться на Нижней и Средней Оке в результате сегментации племен культур "срубного типа". Срубная культура однозначно признается всеми как ираноязычная.

И что получается? На территорию Волго-Окского междуречья проникают фатьяновцы ( индоевропейцы), затем тут присутствуют абашевцы ( пусть тоже индоевропейцы) и срубники - явные индоевропейцы. И, вдруг в результате смешения всех этих компонентов с местным населением, мы на выходе имеем финно-угорский язык Волго-Окского междуречья.

Тогда почему , как я уже говорил ранее, на иных территориях все-таки складываются индоевропейские языки. Исключение: Северная Эстония, Финляндия и волго-Окское междуречье ( это то куда проникли несомненные индоевропейцы).

Понимаете,eugen-march, к чему я клоню? Я клоню к подготовленности/неподготовленности почвы для языковых "новаций".

Сообщение изменено: профессор Перзеев, 30 Май 2011 - 15:50.

[eugene-march]

Понимаете,eugen-march, к чему я клоню? Я клоню к подготовленности/неподготовленности почвы для языковых "новаций".

Мнение Напольских о факторах, повлиявших на языковые и культурные традиции:
Можно увеличить.

[Пастор_Шлаг]

Я увидел себе эту картину вот так - http://rjgg.molgen.o...article/view/44

[профессор Перзеев]

Мнение Напольских о факторах, повлиявших на языковые и культурные традиции:
Можно увеличить.

Самое интересное вот в чем. Какую бы точку зрения о происхождении индоевропейских языков кто бы то ни было не разделял, но всем без исключения ( прямо или косвенно)приходится признать днепро-донецкую ранненеолитическую культуру "протоиндоевропейской" (это вытекает косвенно даже из работ Гимбутас, правда, вероятно она не осознала, что это не оставляет камня на камне от всей ее теории! Днепродонецкая культура - это же постсвидерские традиции!)

А ранненеолитическая днепро-донецкая культура очень близка и схожа на ранних этапах с другими восточноевропейскими ранненеолитическими культурами с накольчатой керамикой, они тоже несут в себе постсвидерские традиции. Иными словами все эти культуры имеют общее исходное происхождение. Следовательно с большой долей вероятности можно говорить, что и все эти культуры также были протиндоевропейскими.

Там где в прослеживается приемственность постсвидер - ранненеолитические культуры с накольчатой керамикой и постсвидерскими традициями - поздненеолитические культуры - явные индоевропейцы, там мы в конечном итоге и имеем "коренные" индоевропейские языки, иными словами и продвижение явных индоевропейцев могло происходить в уже подготовленной - протоиндоевропейской среде.

Там же где вышеуказанной преемственности не прослеживается и/ или она была нарушена иными влияниями ( Финляндия, Эстония, Волго-Окское междуречье), там продвижение несомненных индоевропейцев происходило в чуждой языковой среде. Поэтому, как результат, пришельцы сами восприняли язык аборигенов ( конечно я все схематизирую и упрощаю).

[Пастор_Шлаг]

Самое интересное вот в чем. Какую бы точку зрения о происхождении индоевропейских языков кто бы то ни было не разделял, но всем без исключения ( прямо или косвенно)приходится признать днепро-донецкую ранненеолитическую культуру "протоиндоевропейской" (это вытекает косвенно даже из работ Гимбутас, правда, вероятно она не осознала, что это не оставляет камня на камне от всей ее теории! Днепродонецкая культура - это же постсвидерские традиции!)

А ранненеолитическая днепро-донецкая культура очень близка и схожа на ранних этапах с другими восточноевропейскими ранненеолитическими культурами с накольчатой керамикой, они тоже несут в себе постсвидерские традиции. Иными словами все эти культуры имеют общее исходное происхождение. Следовательно с большой долей вероятности можно говорить, что и все эти культуры также были протиндоевропейскими.

Там где в прослеживается приемственность постсвидер - ранненеолитические культуры с накольчатой керамикой и постсвидерскими традициями - поздненеолитические культуры - явные индоевропейцы, там мы в конечном итоге и имеем "коренные" индоевропейские языки, иными словами и продвижение явных индоевропейцев могло происходить в уже подготовленной - протоиндоевропейской среде.

Там же где вышеуказанной преемственности не прослеживается и/ или она была нарушена иными влияниями ( Финляндия, Эстония, Волго-Окское междуречье), там продвижение несомненных индоевропейцев происходило в чуждой языковой среде. Поэтому, как результат, пришельцы сами восприняли язык аборигенов ( конечно я все схематизирую и упрощаю).

Не получается, тогда бы мы видели носителей хоть какого-нибудь клада гг I в Индии.

[профессор Перзеев]

Не получается, тогда бы мы видели носителей хоть какого-нибудь клада гг I в Индии.

Вы знаете, пусть с этим разбираются генетики. Наука относительно еще молодая и во многом несовершенная. Думаю лет через "цать" все точки над i будут расставлены. А с точки зрения археологии получается так или примерно так.

Сообщение изменено: профессор Перзеев, 30 Май 2011 - 18:41.

[Пастор_Шлаг]

Вы знаете, пусть с этим разбираются генетики. Наука относительно еще молодая и во многом несовершенная. Думаю лет через "цать" все точки над i будут расставлены. А с точки зрения археологии получается так или примерно так.

Молодая, но не настолько, чтобы на имеющемся материале не сделать напрашивающиеся выводы.

А по археологии есть еще один момент, свидерцы тесно связано с аренсбургцами, а там ИЕ не пахнет.

[профессор Перзеев]

Молодая, но не настолько, чтобы на имеющемся материале не сделать напрашивающиеся выводы.

А по археологии есть еще один момент, свидерцы тесно связано с аренсбургцами, а там ИЕ не пахнет.

Ну во первых то что там ИЕ и не пахнет это никем не доказано. Связь со свидером: в какой форме? И потом зачем идти в такие "дебри". Если отрицать протоиндоевропейский свидет, де факто отрицать индоевропейское происхождение средестоговской и ямной археологических культур.