54 ответов в этой теме

[eugene-march]

В исторических сочинениях VI в. («Гетика» Иордана, «Война с готами», «О постройках» и «Тайная история» Прокопия Кесарийского), где славяне впервые упоминаются под своим собственным именем, указано, что они составляют несколько родственных народов, среди которых в качестве крупнейших называются собственно славяне («склавины») и анты. Иордан упоминает еще один народ — венетов, которые сохранили первоначальный этноним предков всех славянских группировок раннего Средневековья. В данном разделе приводятся основные пункты концепции этнических процессов на территории Днепро-Донской Лесостепи, имеющие отношение к восточной линии славянского этногенеза, то есть к формированию антов и раннесредневековых венетов Иордана.


Эта концепция является дальнейшим развитием теории П.Н. Третьякова — В.Н. Даниленко,
сформулированной в 60–70-х гг. XX в. Согласно этой теории, истоки раннесредневековых славянских древностей типа Пеньковки и Колочина нужно искать на территории лесостепного и лесного Поднепровья. Начальным звеном выделяемой в этом регионе цепочки археологических общностей является зарубинецкая культура (конец III — начало–середина I в. н.э.).

Непосредственными предками пеньковского и колочинского населения были племена киев-
ской культуры (III — начало V в.). В советской, российской и украинской историографии это направление разрабатывалось в трудах Е.А. Горюнова, Н.М. Кравченко, Н.С. Абашиной,
Е.Л. Гороховского, Н.В. Лопатина, А.Г. Фурасьева, авторов настоящего раздела и ряда других исследователей. В основных своих чертах, хотя и с рядом оговорок, изложенная ниже концепция согласуется с идеями М.Б. Щукина.

Территорией, памятники которой рассмотрены в этом разделе, является обширный регион
от Среднего Поднепровья на западе до бассейна Хопра на востоке. В административном отношении он соответствует северо-востоку Украины (восток Киевской, юг Черниговской, север Днепропетровской, Полтавская, Харьковская, Сумская обл.), юго-западу России (запад Курской, Белгородская, Липецкая, север Воронежской, запад Саратовской обл.).

Отправной точкой процесса формирования восточных славянских народов стал кризис (или распад) зарубинецкой культуры. Впервые на это явление обратил внимание М.Б. Щукин (Щукин, 1986, 1994, с. 232). Около рубежа нашей эры произошел распад археологических общностей с латенскими традициями, что нашло отражение в исчезновении таких культур, как поянешти-лукашевская, ясторфская и др., а также в значительной трансформации пшеворской и оксывской культур. Кризис охватил и за рубинецкую культуру Поднепровья. Она не исчезла бесследно, хотя налицо прерывистость развития зарубинецких древностей.

Признаки кризиса: исчезновение зарубинецких памятников Припятского Полесья в течение сравнительно узкого промежутка времени,прекращение функционирования зарубинецких могильников и ряда поселений Поднепровья; массовые миграции населения с этих коренных территорий в различных направлениях вплоть до Западного Буга на западе и до верховьев Десны, Псла, Северского Донца, Оскола и бассейна Хопра на северо-востоке и востоке (рис. 2.6.1); изменение топографии поселений (массовое появление селищ на низких припойменных участках или в пойме); инновации в социальной организации (начало ведения хозяйства малыми семьями — на поселениях появляются усадьбы одной-двух семей) и в погребальном обряде.




Кризис зарубинецкой культуры дал толчок к возникновению нового археологического явления в новых исторических условиях раннеримского времени — позднезарубинецкого культурно-хронологического горизонта. Понятие кризиса (распада) зарубинецкой культуры
служит основанием для объединения позднезарубинецких памятников в некую общность и для обособления их от собственно зарубинецких. Нижняя дата позднезарубинецкого
горизонта определяется временем распада зарубинецкой культуры, который скорее всего был не единовременным актом, а рядом последовательных событий середины — третьей четверти І в. н.э. Верхнюю дату позднезарубинецких памятников в целом ограничивает возникновение сменившей их на этой территории киевской культуры (конец IІ — начало III в.).

[eugene-march]

Причины кризиса зарубинецкой культуры до настоящего времени окончательно не выяснены. Ю.В. Кухаренко предполагал, что зарубинецкое население покидает Припятское Полесье под натиском готов. Однако после уточнения хронологии могильников типа Брест-Тришин выяснилось, что между финалом зарубинецких памятников и приходом готов в Полесье имеется хро нологический разрыв: зарубинецкие могильники перестали обнаруживаться на рубеже позднего латена и периода В1 центральноевропейской хронологии, то есть около 40–50 гг. н.э., а наиболее ранние вельбарские комплексы относятся к стадиям В2/С1 и С1а, то есть к последней четверти II в. (Гей, Бажан, 1997, с. 39;
Щукин, 1994, с. 247).

М.Б. Щукин предложил концепцию сарматского вторжения на территорию Среднего Поднепровья (Щукин, 1986, с. 29–30). Однако, на наш взгляд, концепция сарматского нашествия не объясняет всех явлений, которые сопутствовали распаду зарубинецкой общности. Вряд ли оно могло привести к оттоку населения из лесной зоны: достаточно замкнутые полесская и верхнеднепровская группы могли бы существовать и дольше, после опустошения Среднего Поднепровья. Концепция М.Б. Щукина находится также в противоречии с особенностями картографии позднезарубинецких памятников. Некоторые из них (селища Поречья Орели, бассейна Трубежа, окрестностей гг. Полтавы и Харькова, бассейна Хопра) находятся на южной границе Лесостепи, практически в Степи, где угроза со стороны кочевников должна быть максимальной. Перемещение зарубинецкого населения, бежавшего от сарматов, ближе к Степи, «под сарматские стрелы» выглядит нелогичным. Представляется, что причины распада зарубинецкой культуры имели не локальный (готское или сарматское нашествие), а более общий характер, то есть действовали по всему ее ареалу в равной степени. Кроме миграций они вызвали перемены в способе ведения хозяйства и соци альной организации населения. На наш взгляд, распад зарубинецкой культуры был результатом комплекса различных причин, среди которых важное место занимали экологические процессы. На рубеже эр и в I в. н.э. на территории Восточной Европы палеоклиматологами отмечен минимальный за все 1-е тыс. до н.э. и первую половину 1-го тыс. н.э. уровень влажности и значительное повышение среднегодовой температуры. Не исключено, что изменения климата явились общей причиной круга восточноевропейских миграций I–II вв. В I в. н.э. импульсы этих передвижений исходили из нескольких достаточно удаленных друг от друга территорий. В Польском Поморье сформировалась вельбарская культура, и началось движение ее носителей на юго-восток. В лесной зоне смена населения наблюдалась в ареале культуры штрихованной керамики. Начался ее поздний этап, который был связан с существенной трансформацией археологического комплекса.

В степной зоне происходило массовое перемещение сарматов, которые на западе дошли до Подунавья и тремя языками проникли на север в Лесостепь: в Верхнее Подонье, Среднее Поднепровье и Верхнее Поднестровье (Обломский, Терпиловский, Петраускас, 1990; Oblomski, Petrauskas, Terpilovski, 1999).

Сформировавшиеся в этих условиях позднезарубинецкие памятники характеризуются значительным разнообразием, обусловленным той или иной степенью сохранности «классических» зарубинецких тради ций, наличием других этнокультурных компонентов, инновациями в погребальном обряде, изменениями в планировке поселений наряду с сохранением старых ее принципов, появлением новых типов украшений и орудий труда и др.
Наиболее западная группа древностей локализуется в верховьях Припяти и в прилегающей части бассейна Западного Буга (памятники с керамикой типа Сураж–Тростяница–Радость).
Их выделение наметилось по материалам раскопок и разведок В.С. Вергей и В. Белевца (Бе-
лоруссия), а также археологов из Польши, которые проводились в последние несколько лет
(Белявец, 2004). К этой же группе, по-видимому, относятся позднезарубинецкие погребения могильника Гриневичи Вельки, известные с начала ХХ в. (Andrzejowski, 1999).
Небольшая изолированная группа позднезарубинецких памятников открыта П.И. Хавлюком в верховьях Южного Буга. Большинство поселений (Марьяновка, Носовцы и др.) и могильник
Рахны находятся на притоке Южного Буга р. Соб (Хавлюк, 1975, 1990).

В северной части Среднего Поднепровья, на границе лесной и лесостепной зон известны памятники типа Лютежа (см. рис. 2.6.1). Раскопки производились на восьми поселениях (наиболее масштабные в Лютеже, Оболони, Крюковщине) (Обломский, Терпиловский, 1991,
с. 20–46; Терпиловский, 2004а, с. 22–25; Петраускас, Петраускас, Шишкін, 1999). Известны также три погребения с кремацией (в Бортничах,Жукине и Жаботине). По данным разведок зафиксирована еще серия памятников. Восточное селище типа Лютежа находится на р. Ворсклице в глубине Днепровского Левобережья (Березовка-2) (Обломский, 1992а). Поречье Десны (преимущественно верхнее течение) и ее ближайшие притоки (Судость, Навля) занимали памятники типа Почепа. Раскопки осуществлялись на 13 поселениях (широкими площадями в Почепе, Синьково, Синьково–Дмитрово, Железном) (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 47–61; Обломский, 2002, с. 10–13;Терпиловский, 2004а, с. 25–27).

На территории Верхнего Поднепровья П.Н. Третьяковым выделены позднезарубинецкие памятники типа среднего слоя городища Тушемля (Третьяков, Шмидт, 1963, с. 12–14). Сходство со среднетушемлинскими некоторых поселений Верхнего Подвинья было аргументировано А.Г. Фурасьевым (Фурасьев, 2000). В настоящее время материалы этого круга зафиксированы на 50 поселениях (Шмидт, 1992, с. 136–137). Большинство из них является городищами (Тушемля, Церковище и ряд других) в отличие от памятников Лесостепи и юга лесной зоны, на которых укреплений не было. Памятники типа Картамышево-2 — Терновки-2 распространены в лесостепной зоне на востоке Днепровского Левобережья (в верховьях Сейма, Псла, Ворсклы и на Орели), а также в бассейне Северского Донца (рис. 2.6.3). Комплексы и материалы этого периода зафиксированы на 24 поселениях, исследованных раскопками (Картамышево-2, Бобрава, Гочево-7, Терновка-2, Родной Край-1, Головино-1, Бельск–Озеро и др.). Учитывая данные разведок, общее количество памятников — около 50. По некоторым особенностям керамического комплекса, в частности по набору лощеной посуды, эти памятники делятся на две локальные группы: круга Картамышево, расположенные западнее водораздела Днепра и Дона, и типа Терновки, распространенные на Северском Донце и Осколе (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 62–78; Обломский, 2002, с. 10–13; Терпиловский, 2004а, с. 27–29).

Самой восточной является изолированная от общего массива позднезарубинецких древностей группа поселений и могильников в бассейне р. Хопер. Честь ее открытия принадлежит А.А. Хрекову. Эталонными для позднезарубинецкого периода являются группа поселений у с. Шапкино, могильник Рассказань (Хреков, 1997а; 1997б). Позднее прочих на территории лесостепной зоны появились памятники типа Гриней. Они не образуют компактного скопления, характерного для других позднезарубинецких культурных групп. Их известно всего восемь: Грини 1 и Грини 2 в устье Тетерева, Обухов 13, Решетки на левом берегу Днепра вблизи Канева, Змеевка в низовьях р. Снов, ряд комплексов в Вовках и Рябовке-3 в бассейне Ворсклы, а также в Раковке-2 на Северском Донце (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 78–85; Обломский, 2002, с. 10–13; Терпиловский, 2004а, с. 30–31).

Анализ хронологии показывает, что почти все группы позднезарубинецких древностей (где датирующих вещей достаточно много) возникают в один и тот же сравнительно узкий период, который по шкале центральноевропейской относительной хронологии совпадает с предримским этапом А3 и фазой В1 (Щукин, 1986; Обломский, Терпиловский, 1991, с. 25–29; Обломский, 2002, с. 12–13) (рис. 2.6.4). «Классические» зарубинецкие памятники Припятского Полесья и Среднего Поднепровья прекратили свое существование в период В1 или на рубеже этапов А3 и В1, а наиболее поздний набор фибул Чаплинского могильника в Верхнем Поднепровье относится к этапу А3 (Каспарова, 1989; Обломский, Терпиловский, 1991, с. 21–24).

При этом имеются данные, указывающие на более длительное существование на территории Восточной Европы фибул финального этапа позднего Латена по сравнению с Центрально- Европейским регионом. Развитие некоторых типов продолжается. Их дериваты (треугольные фибулы типа VI по М.Б. Щукину, застежки «почепского» варианта — рис. 2.6.4: 5–7) существовали и в раннеримский период (Обломский, 1987; Щукин, 2002, с. 13). Некоторые из лепных мисок «классических» зарубинецких памятников являются подражанием краснолаковым мискам раннеримского времени (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 26–27).

Наиболее вероятный период появления позднезарубинецких памятников датируется серединой — третьей четвертью I в. (Щукин, 1986; Обломский, 1987). Несколько раньше, в пределах этапа А3, формируются древности типа Лютежа (судя по позднелатенским шпорам из Оболони — рис. 2.6.4: 1) (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 28–29).

Верхнюю дату позднезарубинецких древностей можно, по нашему мнению, распространять на весь период В2, а также В2/С1. Позднезарубинецкий культурно-хронологический горизонт, таким образом, существовал до конца II в. К последнему этапу относится обломок гривны из Головино-1, фибулы типа Альмгрен-84 и их дериваты из Вовков, Пасечного, Рудяков, Коваливки, Шестовиц и ряд других вещей (рис. 2.6.4: 15, 16). В некоторых случаях возможность расширить верхнюю дату позднезарубинецких памятников на весь II в. предоставляет античный импорт. В этом отношении наиболее показателен набор обломков светлоглиняных амфор с поселения Осиповка (Пляж) (Обломский, 2002, с. 12, 13; Терпиловский, 2004а, с. 23, 24)

О хронологии припятско-западнобужской группы памятников пока почти ничего не известно. Позднезарубинецкие погребения могильника Гриневичи Вельки относятся к периоду В2а (Andrzejowski, 1999, s. 32–37, 45, 46). На памятниках бассейна Хопра узко датируемых вещей пока не найдено. Основой для отнесения большинства из них к позднезарубинецкому периоду является набор посуды, который весьма близок к представленному на поселениях круга Картамышево–Терновки. Памятники типа Гриней от других позднезарубинецких групп отличает более «молодой возраст». По обломку сильнопрофилированной фибулы типа Альмгрен-84 (см. выше) из Вовков, фрагменту краснолаковой чашечки из Гриней и ряду типологических соображений они датируются в пределах второй половины II в. (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 82–83).

Позднезарубинецкие поселения региона, который рассматривается в настоящей статье, не имеют укреплений. Селища расположены преимущественно на первых надпойменных террасах рек, реже — на всхолмлениях разной высоты в поймах, иногда — на высоких террасах. Наблюдения за хронологией поселений показали, что практически все они были относительно кратковременными. Максимально возможный срок их существования не превышает 70–100 лет.

По планировке поселки делятся на три основныхтипа: 1) крупные и сравнительно долговременные вроде Почепа или Оболони, состоящие из нескольких групп жилищ; 2) относительно небольшие по размерам с обособленными жилым и хозяйственным участками (Лютеж, Картамышево-2); 3) миниатюрные (Терновка-2, Грини), состоящие из одной-двух усадеб (Обломский, Терпиловский, Петраускас, 1990, с. 1–19). По сравнению с «классическим» зарубинецким периодом (до распада зарубинецкой культуры) инновацией является возникновение усадеб.

На позднезарубинецких поселениях Днепровского Левобережья зафиксировано 80 построек
(из них — 42 жилища) (Земцов, 2004, с. 12). На памятниках Среднего Поднепровья (типа Лютежа и Гриней) исследовано 67 жилищ. Из них 61 постройка раскопана на поселении Оболонь на окраине Киева, где имеются отложения не только позднезарубинецкого периода, но и более ранние. Достоверно к первым векам нашей эры на Оболони можно отнести только 3 постройки, хотя не исключено, что этим временем датируются и какие-то другие объекты (Башкатов, 2004). Таким образом, в Среднем Поднепровье с позднезарубинецким периодом могут быть связаны 9 жилищ. В бассейне Хопра жилища пока не изучены. 17 жилищ были наземными, их длина около 18 м при ширине 2,5–4,5 м. Основа конструкции стен состоит из двойного ряда вертикальных столбиков. Дом делится на три части: «холодные» сени, жилое помещение с очагом в центре, «теплую» часть с подпрямоугольным углублением (Амброз, 1964). Такие постройки характерны только для Подесенья.

В этом регионе, а также по всему ареалу позднезарубинецких древностей распространены относительно небольшие по размерам жилища-полуземлянки (их известно 34 подпрямоугольной формы с открытыми очагами и стенами каркасной или срубной конструкции. В некоторых постройках имелся столб в центре — опора кровли.

Лепная керамика южных культурных групп позднезарубинецкого круга делится на грубую
(кухонную) и лощеную (столовую). Первая резко преобладает. К ней относятся корчаги, горшки и плоские диски (так называемые лепешечницы). Основные формы горшков и корчаг — сильно и слабо профилированные округлобокие закрытые, тюльпановидные, баночные, ребристые, в том числе и биконические. Сосуды, как правило, не орнаментированы, лишь по краю венчика они могли украшаться насечками или вдавлениями (рис. 2.6.2).

Соотношение форм сосудов в керамическом наборе и некоторые приемы обработки их поверхности имеют локальную специфику. Так, ребристые горшки и корчаги шире распространены на территории Среднего Поднепровья, чем в других регионах. Здесь же, а также на востоке Днепровского Левобережья встречены сосуды с так называемой хроповатой (искусственно ошершавленной) поверхностью (рис. 2.6.2: 15). Горшки и корчаги с поверхностью, покрытой расчесами, нанесенным гребнем или щепкой (иногда в сочетании со штриховкой), в большей степени характерны для поселений типа Гриней, чем для прочих
(рис. 2.6.3: 33, 35, 36).

На памятниках типа Лютежа (Среднее Поднепровье) распространены, кроме того, конические или в виде отрезков сферы крышки с полой ручкой, помещенной в центре верхней части (рис. 2.6.2: 22, 23). Довольно часты плоские диски-лепешечницы, иногда со слабо выраженными бортиками (рис. 2.6.2: 27–33). Доля лощеной посуды варьирует, но в целом она составляет от 2–4 до 17,2%. Наиболее широко столовая керамика использовалась
в Среднем Поднепровье. При этом для Среднего Поднепровья, Подесенья и бассейна Северского Донца характерны в основном низкие миски, среди которых выделяются формы с прямыми венчиками (рис. 2.6.3: 1, 3–19, 21–27, 29). На Востоке Днепровского Левобережья (древности типа Картамышево) распространены высокие мискообразные сосуды с зигзаговидными профилями (рис. 2.6.3: 30–32).

Типологическое сходство основных элементов материальной культуры позднезарубинецких древностей, с одной стороны, и раннекиевских, с другой, указывает на отсутствие между ними хронологического разрыва. В позднезарубинецкий период складывается особый набор украшений, в состав которого входили изделия с выемчатой эмалью и который будет впоследствии весьма популярен у населения киевской культуры (рис. 2.6.4: 17–22). По нашим данным, украшения этого круга обнаружены на 13 поселениях, где к римскому времени относятся только позднезарубинецкие слои. Четыре вещи происходят из постройки 4 поселения Гочево-1 —из комплекса, переходного от позднезарубинецкого горизонта к киевской культуре (Обломский, Терпиловский, 2004). К позднезарубинецкому культурному кругу относится, вероятно, и знаменитый Жукинский клад, найденный в начале ХХ в. близ Киева. Вещи этого комплекса происходят из погребения с трупосожжением.

Степень близости к классическому зарубинецкому набору артефактов археологического комплекса позднезарубинецких групп различна. На памятниках типа Лютежа наблюдается развитие местных среднеднепровских зарубинецких традиций. Близость форм лепных сосудов и конструкций полуземлянок Подесенья, востока Левобережья и бассейна Северского Донца к лютежским указывает на то, что формирование новых культурных групп происходило на основе традиций среднеднепровского населения (рис. 2.6.5).





Вместе с тем специфика почепских памятников заключается в синтезе среднеднепровских традиций и местных позднеюхновских племен, оставивших памятники типа верхнего слоя городища Полужье. На востоке Левобережья мисковидные сосуды с зигзагообразным профилем, украшенные композициями в виде меандров и свастик, вероятно, появляются вследствие переселения в этот регион небольшой группы носителей пшеворской культуры (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 85–94; 1994). О продвижении отдельных пшеворских группировок на восток свидетельствует и широкое распространение вещей центральноевропейского происхождения (украшений, предметов вооружении и конского снаряжения) на территории Лесостепного Поднепровья в I–III вв. н.э. (Малашев, Обломский, 2002). На памятниках типа среднего слоя Тушемли кроме зарубинецких присутствуют и днепро-двинские культурные элементы (Шмидт, 1992, с. 136–137).

Для древностей круга Суража–Тростяницы–Радости по предварительным наблюдениям характерно сочетание зарубинецких элементов с традициями культуры штрихованной керамики (Белявец, 2004). Памятники типа Шапкино появились в бассейне р. Хопер скорее всего в результате переселения в этот регион носителей древностей круга Картамышево-Терновки.

Одновременно произошло расселение зарубинецких племен и в западном направлении — в верховья Днестра и на Западную Волынь. Вследствие этого здесь сформировалась особая культурная общность — волыно-подольская группа, или зубрецкая культура, в которой, как показал Д.Н. Козак, синтезировались черты пшеворской, зарубинецкой и липицкой культур (Козак, 1992, с. 131–135).

[eugene-march]

Памятники типа Гриней по набору форм лепной посуды, а также по обычаю орнаментировать кухонные горшки расчесами, нанесенными гребнем, и штриховкой (рис. 2.6.3: 33–37),
отличаются от древностей, формирующихся на среднеднепровской зарубинецкой основе (типа Лютежа, Почепа, Картамышево–Терновки, Шапкино). Наибольшая близость памятников типа Гриней, как отметили А.М. Обломский и А.И. Дробушевский, наблюдается с одной из двух верхнеднепровских групп зарубинецкой культуры —древностями типа Кистени-Чечерск, распространенными от среднего течения Березины до Среднего Посожья (Обломский, Терпиловский, 1991, с. 95–102; Дробушевский, 2000). Вероятно, памятники типа Грини являются следующим этапом развития этих древностей.

Помимо позднезарубинецких на территории Днепро-Донской Лесостепи известны памятники других культур: сарматские (Среднее Поднепровье, Верхнее Подонье) (Симоненко, 1981), а также позднескифские. В Среднем Поднепровье и на Днепровском Левобережье пока обнаружены лишь отдельные позднескифские городища (Бучак, Битица, Ратское). Довольно значительный позднескифский анклав локализуется в Верхнем Подонье (Бирюков, 2001). Этнокультурная ситуация в Лесостепном Поднепровье-Подонье показана на карте (рис. 2.6.1). Массовые передвижения населения в I в. н.э. привели к тому, что памятники этих трех этнокультурных массивов расположены чересполосно. Ни один из них не составляет монолитного ареала. На рубеже II–III в. в лесостепной зоне произошел ряд передвижений позднезарубинецкого населения. В результате этих событий возникло новое археологическое явление — киевская культура.

Ее памятники охватывают значительную территорию. Они относятся к нескольким культурно-хронологическим типам (или вариантам): средне- и верхнеднепровскому (круга Абидни), деснинскому, сейминско-донецкому и прихоперскому. Самые западные памятники известны на территории Польши близ белорусской границы (Кутово и др.) (Andrzejowski, 1999, s. 42–45). В последнее время благодаря работам Д.А. Сташенкова появились первые сведения о киевских поселениях и могильниках в Самарском Поволжье (Сиделькино, Тимяшево, Крепость Кондурча) (Сташенков, 2005, с. 23–47). На севере памятники киевской культуры обнаружены в бассейне Западной Двины и в верховьях р. Великой. К ним относятся так называемые древности типа Заозерье, в ареале которых известны памятники как верхнеднепровской (Заозерье, Городок), так и деснинской (Узмень, Фролы) традиций (Гавритухин, Лопатин, Обломский, 2004). В целом ареал киевской культуры по сравнению с позднезарубинецким расширяется, хотя основные области концентрации памятников III — начала V в. в лесостепной зоне в значительной мере совпадают с предшествующими.

Происхождение киевской культуры можноопределить путем сопоставления позднезарубинецких памятников с наиболее ранними киевскими комплексами различных регионов. Как оказалось, ни один из локальных вариантов киевской культуры не возник в ходе простого эволюционного развития местных позднезарубинецких древностей. Все они стали результатом синтеза двух типов позднезарубинецких памятников. Киевская культура в Среднем Поднепровье формировалась путем слияния традиций среднеднепровского населения, оставившего памятники типа Лютежа, с верхнеднепровско-посожскими элементами. На водоразделе Днепра и Дона новое явление возникло в результате синтеза двух родственных позднезарубинецких групп — «западной» типа Картамышево и «восточной» типа Терновки. В течение II в. почепские племена, возможно, оставили Подесенье, куда впоследствии с Юго-Востока проникли потомки носителей древностей типа Картамышево, а с Севера — верхнеднепровские группировки. Вследствие их интеграции по всей видимости возник деснинский вариант киевской культуры (рис. 2.6.6). Вопрос о происхождении верхне-днепровского варианта пока не решен. Близость основных черт его археологического комплекса к характеристикам памятников типа Гриней не вызывает сомнений, но киевские древности Верхнего Поднепровья имеют свою специфику. Не исключено, что в их формировании приняло участие население какой-то, пока еще неоткрытой позднезарубинецкой группировки, в культуре которой сохранились традиции типа Чаплина «классического» зарубинецкого периода (Обломский, 1992б; Терпиловский, 2003). Впрочем, это не более чем предположение. Поволжская группировка киевской культуры пока только начинает изучаться. Ясно лишь, что киевское население проникло в этот регион извне. Его культура не связана с развитием местных традиций.

Таким образом, в процессе формирования киевской культуры произошла перестройка традиций различных позднезарубинецких групп. Новая общность сохранила только отдельные черты классической зарубинецкой культуры. Это специфический культурно-хронологический комплекс, основные элементы которого выразительно отличаются не только от соседних культур, но и от предшествующих и последующих древностей той же территории (рис. 2.6.7).




Большинство киевских жилищ представляют собой полуземлянки, форма которых в плане близка к квадрату или прямоугольнику с длиной стороны 3,3–5 м. Свидетельством применения срубной или рамочной конструкции стен являются остатки сооружений с обугленными деревянными деталями, иследованные на поселениях Савенки, Бортничи, Деснянка, Гудок и др. Менее распространена каркасно-столбовая конструкция. Стены построек, как правило, дополнительно не обмазывались глиной. Остатки обмазки известны лишь в нескольких жилищах Киевщины и востока Днепровского Левобережья.

Отопительными сооружениями служили открытые очаги (иногда в виде глинобитной площадки). Изредка использовались печи-каменки (в Верхнем Поднепровье: Щатково, Гудок, Дедиловичи).

Кроме полуземлянок на поселениях киевской культуры исследована серия жилищ, для которых можно предположить применение стен, сооруженных на уровне материка или вокруг углубленной части. В таких постройках возводились глинобитные печи-камины, поды которых были вырезаны в материковых нишах (Роище, Александровка-1, Букреевка-2, Цепляево Второе и др.) (Башкатов, 1997).

В настоящее время известно около 170 погребений киевской культуры. Для нее характерны
грунтовые могильники без внешних признаков и обряд кремации на стороне. Подавляющее большинство погребений — ямные. Обычно в яме находят немногочисленные кальцинированные кости и уголь, то есть в нее помещали только горсть пепла с погребального костра. Часть погребений имеет небогатый инвентарь. Керамика, за исключением нескольких известных урн, попадала в яму в фрагментированном виде,
что, вероятно, свидетельствует о проведении ритуалов типа тризны с разбиванием посуды.

Истоки погребальной обрядности киевской культуры не вполне ясны, так как позднезарубинецкие могильники пока еще недостаточно изучены. Несколько ранее, около рубежа нашей эры, подобные черты присущи прежде всего некоторым захоронениям могильников верхне-днепровского варианта заруби нецкой и в меньшей мере пшеворской культуры.

Лепная посуда киевской культуры делится на груболепную и лощеную. Для первой характерно сочетание округлобоких сильно- и слабопрофилированных горшков, банкообразных и ребристых сосудов. Последние, как правило, имели вогнутую дугу или прямую линию в верхней части профиля. Набор дополняется дисками (плоскими или с невысокими бортиками), которые, правда, встречаются не на всех памятниках, а также коническими плошками, зачастую имеющими полый поддон. Последние распространены только на памятниках периода черняховского влияния (рис. 2.6.6: 1–28; 2.6.8: 1–25; 2.6.11: 1–15, 17, 18).

Лощеная посуда (главным образом ребристые миски — как низкие, так и высокие) типична
в первую очередь для раннего керамического комплекса киевской культуры (рис. 2.6.6: 29–33). В этот период лепная столовая керамика составляет не более 5–7%. В наборе форм проявляются позднезарубинецкие традиции, вобравшие в себя ряд пшеворских элементов. Позже находки столовой лепной керамики становятся единичными. Видимо, в этот период лощеная посуда была вытеснена импортной гончарной черняховской.

По современным данным, общий период существования киевской культуры определяется в рамках рубежа II–III вв. — первой половины V в. Внутри него можно выделить три этапа, в какой-то мере перекрывающие друг друга (Обломский, 1991, с. 14–25, 99–100; Терпиловский, Абашина, 1992, с. 86–89; Терпиловский, 2004а, с. 42–46).

К раннему этапу (конец II — начало III — вторая половина III в., причем большинство памятников существовало в пределах первой половины III в.) относится ряд поселений и могильников Среднего (Казаровичи, Новые Безрадичи, Сушки-2, Хлепча и др.) и Верхнего Поднепровья (Абидня, Дедново), Подесенья, Нижнего и Среднего Посеймья (Попово Лежачи-4, Гребля, Октябрьское-2), востока Левобережья (Шишино-5, Рябовка-1, Шмырево и др.), бассейна Хопра (Инясево, Борисоглебское-4). В последнем из перечисленных регионов более поздние памятники пока не известны (рис. 2.6.5). На тер ритории Лесостепного Поднепровья киевское население в этот период доминировало. Позднескифские и сарматские памятники прекратили свое существование раньше.

[eugene-march]

Киевские древности Среднего Поволжья могут датироваться лишь всем периодом существования культуры, при этом несколько архаичными выглядят селище и могильник Седелькино. Керамический комплекс памятников первого этапа сохраняет ряд позднезарубинецких реликтов. Поверхность некоторых груболепных горшков поселения Шишино-5 искусственно ошершавлена или покрыта расчесами гребнем.

На памятниках круга Шишино-5 — Шмырево, некоторых среднеднепровских (Обухов-1) и в Попово–Лежачах-4 встречаются высокие лощеные миски с зигзаговидными профилями, которые характерны в основном для позднезарубинецкого периода и имеют пшеворские прототипы. Сравнительно широко распространены груболепные горшки и корчаги, орнаментированные по венчику насечками и вдавлениями, а также лепные лощеные сосуды с гравированным орнаментом в виде фриза из треугольников, зигзагов или свастик (рис. 2.6.6: 1–33).

На первом этапе киевской культуры продолжают существовать появившиеся еще в позднезарубинецкий период «варварские» украшения с выемчатыми эмалями (рис. 2.6.6: 35–38). В лесостепной зоне к этому времени относятся 14 изделий (Обломский, Терпиловский, 2004). Яркий пример — две треугольные фибулы и три браслета (один — с выступающими наружу ребрами и еще два — проволочных спиральных) из клада в Шишино-5.

Во второй трети — середине III в. на территории Среднего Поднепровья и Днепровского
Левобережья появляются памятники черняховской культуры, которая по современным данным соответствует протогосударственному объединению, возглавлявшемуся готами. Продвижение ее носителей на восток происходило довольно быстро. Одно из самых ранних черняховских поселений (Головино-1) расположено в бассейне Северского Донца — близ восточной границы черняховской культуры (Гороховский, 1988, с. 45; Обломский, 1999) (рис. 2.6.7).

На втором этапе своего существования (вторая половина III—IV в.) носители киевской культуры вступили в контакт с черняховскими племенами. Импортные изделия, в первую очередь керамика, встречаются весьма часто (Глеваха, Букреевка-2, Тазово, Воробьевка-2 и др.). В этот период происходило массовое распространение киевских памятников в Подесенье (Лавриков Лес, Киреевка-1 и -2, Форостовичи, Титова Речка, Смычин). Не исключено, что в это же время в Поречье Десны проникли выходцы из Верхнего Поднепровья, которые оставили такие поселения, как Верхнестриженское-3 и Мена-5.

Распространение черняховской культуры на восток привело к тому, что изрядная часть ареала киевских памятников (юг Среднего Поднепровья и восток Днепровского Левобережья)вошла в состав черняховской территории. Киевское население, по всей видимости, частично ушло из мест своего первоначального обитания. Смена населения зафиксирована на нескольких поселениях с более ранними киевскими и более поздними черняховскими объектами: в Глевахе (Среднее Поднепровье), Боромле-2, Гочево-3 и 4 (Днепровское Левобережье) (Терпиловский, 2000; Обломский, 2002, с. 33–36). Не исключено, что именно с этими драматическими событиями связано выпадение в землю на территории Лесостепи нескольких кладов, содержавших вещи с выемчатыми эмалями (Фурасьев, 2002).

Часть киевского населения оказалась непосредственно включенной в состав черняховской
культуры. На территории Среднего Поднепровья и Днепровского Левобережья выделяется серия черняховских памятников с лепной керамикой, аналогичной киевской (Головино-1, Новолиповское, Великая Бугаевка, Хлопков, Песчаное Сумской обл., Мамрои-2, Великий Бобрик и др.) (Абашина, Обломский, Терпиловский, 1999; Петраускас, Шишкін, 1999; Обломский, 2002, с. 49–50). Эти памятники получили название «черняховские древности киевской традиции».

Под влиянием черняховской культуры киевское население Среднего Поднепровья и Днепровского Левобережья, не вошедшее в ее состав, начало использовать вертикальный ткацкий станок, ручные мельницы для помола зерна, массивные железные сельскохозяйственные орудия, некоторые новые технологические схемы обработки черного металла (Терпиловский, 2004а, с.77–80). Получили широкое распространение те типы пряслиц, которые характерны для черняховской культуры. В домостроительстве началось применение печей-каминов в качестве отопительных сооружений. Последнее, по всей видимости, связано с переселением на восток каких-то групп населения из Верхнего
Поднестровья и Прикарпатья, где постройки с такими печами известны начиная с раннего
железного века (Обломский, 2002, с. 53–54).

Широко распространилась импортная гончарная керамика (ее доля может достигать 36%
в среднем по памятнику). Большинство украшений киевской культуры этого периода (фибулы, гребни, подвески) также имеют черняховское происхождение. Вещи с эмалями, являющимися деталями традиционного убора, постепенно выходят из употребления. Распространяются черняховские фибулы, гребни, пряжки и т.д. (рис. 2.6.8: 27–32).

Определенным консерватизмом в это же время отличается население деснинского варианта
киевской культуры. Черняховское влияние на занятый им регион практически не распространялось, несмотря на близкое соседство памятников деснинского и черняховского круга в Нижнем Подесенье и Среднем Посеймье. По всей видимости, отношения деснинско-сейминского и черняховского населения были враждебными (Обломский, 1996).

С продвижением черняховских племен на восток связано формирование новой культурной группы в Верхнем Подонье. Сарматские комплексы в этом регионе позднее середины —
второй половины III в. неизвестны. Не позднее конца III в., а возможно, и раньше в регионе
прекратили своего существования поселения с «культурой местного населения сарматского
периода» (Бирюков, 2001, с. 97; Медведев, 2000), то есть позднескифские. В этот же период в регионе распространились памятники новой культурной группы типа Каширки–Седелок. Их ареал охватывает верховья Дона с его притоками Красивая Меча, Быстрая Сосна, Снова и рядом других более мелких рек, а также междуречье Дона и Воронежа. В бассейне Воронежа пока известны лишь единичные памятники этого круга. Поселения типа Каширки–Седелок (в настоящее время их известно 46) — неукрепленные, расположены, как правило, на черноземных участках склонов оврагов или на террасах малых речек, имеющих очень узкую долину, что типично для черняховской культуры, но не характерно для киевской. Широкими площадями раскопаны поселения Каширка-2, Седелки, Кытино-3, Мухино, Верхнее Турово. Могильники пока не обнаружены (более подробное описание этих памятников: Обломский, 2001).

Жилищами служили наземные дома с открытыми очагами, стенами каркасной конструкции,
обмазанными глиной. По площади они делятся на две группы: малые (менее 30 кв. м, в основном около 15 кв. м) и большие (60–80 кв. м и более) (Акимов, 2001, с. 148). Известны и полуземлянки, но их назначение было хозяйственным или производственным. По конструкции стен, планировке и размерам наземные дома и полуземлянки имеют параллели с черняховскими. Лепная керамика в этнокультурном отношении делится на две группы. К первой из них относятся округлобокие закрытые и открытые, а также ребристые горшки и корчаги, миски плошки на полых поддонах, немногочисленные высокие ребристые лощеные миски (рис. 2.6.9: 1–9). Эта посуда аналогична керамике, обнаруженной на поселениях киевской традиции в черняховской культуре.

Посуда второй группы представлена корчагами грушевидной формы, сосудами с рельефной орнаментацией (зигзаговидным валиком, подковками и т.д.), высокими груболепными округлобокими мисками, горшками с шарообразными туловами и короткими венчиками (рис. 2.6.9: 10–13). Посуда второй группы находит прямые аналогии на поселениях и могильниках позднескифского круга Нижнего Поднепровья, близких им по археологическому комплексу поселениях хоры Ольвии, на южных черняховских памятниках типа Каменки-Анчекрак, где специалисты отмечают присутствие позднескифского элемента культуры в рамках черняховской общности (Обломский, Терпиловский, 1998, c. 132).

Гончарная керамика составляет от 1,5 до 14%. Большинство сосудов имеет черняховское происхождение. Аналогичны черняховским и орудия труда, предметы быта и украшения (пряслица, грузила для ткацких станков, жернова, наборные гребни из рога, ведерковидные подвески, фибулы и т.д.) (рис. 2.6.9: 16–20). По немногочисленным пока датируемым вещам памятники типа Каширки–Седелок синхронизируются с первой и второй фазами черняховской культуры по Е.Л. Гороховскому (Гороховский, 1988) и датируются в диапазоне от возникновения черняховской культуры (вторая треть III в.) по начало IV в.

Появление древностей круга Каширки, очевидно, связано с теми миграциями населения, которые сопутствовали расширению территории черняховской археологической общности
на восток. На Дон пришли две этнокультурные группы населения: киевского и нижнеднепровского позднескифского происхождения. Эти переселенцы уже были втянуты в орбиту черняховского влияния, о чем свидетельствуют их традиции домостроительства, принцип ландшафтной организации территории, набор орудий и украшений, черняховские импорты.

Судьба населения, оставившего памятники типа Каширки–Седелок, трагична — почти все
поселения этого круга уничтожены пожарами. В постройках на селищах, в том числе и погибших в пожарах, крайне мало находок, а те, что известны, представляют собой поломанные вещи, разбитые или оставленные в спешке горшки. Эти пожары, очевидно, не были внезапными. Скорее всего обитатели поселков типа Седелок провели нечто вроде эвакуации, когда все вещи, представлявшие хоть какую-то ценность при переселении на новое место, были унесены, а заброшенные постройки сожжены.

Причины этого тотального переселения пока не ясны, но не исключено, что оно явилось
результатом одного (или нескольких) походов готов на восток, предпринятых при конунге
Германарихе (Iord., Get., 117–120). Вернемся к древностям Поднепровья. Поздний этап киевской культуры датируется в основном раннегуннским периодом (вторая половина — последняя треть IV — начало V в.). Керамический комплекс поздних киевских поселений весьма близок к раннесредневековым колочинскому и пеньковскому (рис. 2.6.10, 2.6.11: 1–15, 17, 18).

Появление гуннов в степях Восточной Европы и разгром ими державы Германариха в 375 г. послужили причиной серии масштабных миграций в лесостепной зоне. Подробно ситуация в этот период рассмотрена А.М. Обломским (Обломский, 2002, с. 61–80). В конце IV — начале V в. произошел отток черняховского населения на запад, к границам Римской империи. Пришли в движение и племена в зоне контактов с населением киевской культуры. Так, на север в Нижнее Подесенье переселилась группировка из района киевско-черняховского лесостепного пограничья: археологический комплекс поселений Александровка-1 и Роище имеет ярко выраженные южные черты (Обломский, 2002, с. 67; Терпиловський, Шекун, 1996, с. 31–34).

Более интенсивным было движение в противоположном направлении. В лесостепной части Днепровского Левобережья в пределах черняховского ареала появились поселения деснинского варианта киевской культуры (Беседовка, Курган-Азак). Ярко выраженные северные элементы наблюдаются на поселении Сенча в среднем течении Сулы (Терпиловский, 2004б).

Деснинское протоколочинское население проникло и на территории, занятые другими группами киевской культуры: в Среднее Поднепровье (поселение Ходосовка–Диброва)(Абашина, 1999), на восток Днепровского Левобережья (Комаровка-2, Каменево-2, Песчаное Белгородской обл.) (Обломский, 1991, с. 122, 123). В результате продвижения деснинского киевского населения на юг и юго-восток сформировалась южная граница будущей колочинской культуры (Обломский, 1996) (рис. 2.6.10).





В Верхнем Подонье в этот период возникла новая культурная группа — памятники типа Чертовицкое–Замятино. Из 19 известных в настоящее время поселений этого типа 14 исследованы раскопками (Чертовицкое Третье, Замятинский и Ксизовский археологический комплексы, Мухино и ряд других). Они расположены в долинах наиболее полноводных рек региона (Дон, Красивая Меча, Воронеж, Снова).

Большая часть поселений представляют собой селища. Материалы типа Чертовицкого–
Замятино известны и на городищах с более ранними слоями. Тем не менее однозначных
данных о том, что укрепления этих памятников использовались в гуннское время, пока нет.
На фоне прочих выделяется группа поселков на Острой Луке Дона у г. Задонска Липецкой обл., которые имеют самые большие в регионе размеры и ярко выраженный производственный характер. Здесь зафиксированы остатки ремесел: по изготовлению наборных гребней из рогов лосей и оленей — предметов, характерных для культур германского круга, а также бронзолитейного, кузнечного, в том числе оружейного (по изготовлению или ремонту кольчуг), гончарного. У с. Ксизово в настоящее время исследуется обширный могильник с трупоположениями, на поселении Мухино открыто богатое погребение женщины с золотыми украшениями (Земцов, 2003). Поселения на Острой
Луке Дона, очевидно, играли роль своеобразного центра округи.

Наземные постройки для памятников этого круга менее характерны, чем углубленные в грунт. Единственный «длинный дом» размерами около 9×5 м со стенами столбовой конструкции и открытым очагом раскопан на поселении Замятино-5. В Замятино-7 исследованы остатки еще двух домов. Все прочие жилища представляют собой довольно стандартные полуземлянки прямоугольной или подквадратной формы с длиной стены около 2,7–3×4 м, иногда со следами столбов по периметру котлована и центральным опорным столбом кровли, с плоскими полами и открытыми очагами. Аналогичные полуземлянки широко распространены на памятниках киевской культуры. В одном из жилищ Чертовицкого-3 прослежена печь-камин в нише, выступающей за пределы котлована (Акимов, 2001).

По резко преобладающей на всех памятниках лепной керамике, некоторым особенностям конструкции построек, формам и орнаментации пряслиц на памятниках типа Чертовицкого–Замятино выделяются несколько этнокультурных компонентов. Наиболее широко распространены элементы, связанные по происхождению с сейминско-донецким вариантом киевской культуры (рис. 2.6.12: 1–9). В меньшей степени встречается груболепная и лощеная посуда, имеющая аналогии в более северном регионе Поочья, преимущественно среди древностей дьяковской и мощинской культур (рис. 2.6.12: 8, 10–13, 15).

На поселениях круга Замятино встречены также отдельные вещи, характерные для рязано-
окских могильников (рис. 2.6.12: 23). Черняховский и причерноморский позднеантичный
компоненты выражены менее «рельефно», чемдва предыдущих. Отдельные формы лепных
лощеных сосудов имеют параллели в поздних комплексах вельбарской и пшеворской культур Центральной Европы, в частности на могильниках добродзеньского типа (Обломский, 2003а; Острая Лука, 2004, гл. 16) (рис. 2.6.12: 14). На поселении Ксизово-19 исследована самая ранняя в Восточной Европе юртообразная постройка — типичное жилище кочевников-тюрок (Оломский, 2006). На могильниках, связанных с поселениями типа Чертовицкого-3, изучены ингумации двух типов. Погребения первого из них предположительно принадлежали каким-то выходцам с юга, возможно кочевникам. Захоронения второго имеют ярко выраженные германские черты (Обломский, 2005). Ни одна из этнокультурных групп, чьи элементы прослеживаются в Верхнем Подонье в середине 1-го тыс. н.э., не имеет в этом регионе местных корней.

По серии датирующих вещей культурная группа типа Чертовицкое–Замятино в целом относится к V в., не исключая конец IV в. и нача- ло VI в. (рис. 2.6.12: 16–23). Древности оседлого населения VI–VII вв. в Верхнем Подонье пока неизвестны (Обломский, 2003б).
В заключении к изданию «Острая Лука Дона в древности (Замятинский археологический комплекс гуннского времени)» высказана гипотеза, что сгусток поселений около современного г. Задонска играл роль базы обеспечения одного из военных подразделений гуннской империи и какой-то группировки кочевников после ее распада. Не исключено, что все население группы Чертовицкого–Замятино было перемещено на Дон искусственно для каких-то нужд гуннской державы. Иначе трудно объяснить практически одновременное появление на опустевшей к этому времени территории различных по происхождению переселенцев, а также тесную культурную интеграцию их друг с другом, которая наблюдается с самого возникновения памятников типа Чертовицкое–Замятино.

В Лесостепном Поднепровье после ряда перемещений населения конца IV — начала V в. происходило сложение пеньковской культуры и южных колочинских древностей (вторая четверть — середина V в.).

Как уже отмечалось, появлению колочинских памятников в лесостепной зоне предшествовало продвижение носителей деснинского варианта киевской культуры на юг вплоть до верхнего Посулья и на юго-восток до верховьев Сейма и Псла. Специальные исследования показали, что набор посуды памятников типа Ульяновки (деснинского варианта киевской культуры) отличается от колочинского лишь нюансами: деталями оформления сосудов и степенью распространения тех или иных типов горшков. Сохранялись также прежние традиции домостроительства (Горюнов, 1981, с. 15–29; Обломский, 1996; Терпиловский, 1984, с. 73–77; 2004а, с. 59–67). Колочинская культура в целом формировалась на основе деснинского варианта киевской. Не исключено, что она соответствовала раннесредневековым венетам Иордана. Процесс сложения пеньковской культуры представляется более сложным. В литературе, посвященной раннеславянским древностям, сложилось устойчивое убеждение, что пеньковская культура оставлена историческими антами. Главным аргументом в эту пользу является совпадение ареалов (Русанова, 1976, с. 111–112; Седов, 1995, с. 81–82; Приходнюк, 1985, с. 91; Баран, 1997, с. 154–156; Терпиловский, 1997а, с. 7).

Как достаточно убедительно продемонстрировали Е.А. Горюнов, О.М. Приходнюк и Р.В. Терпиловский при сопоставлении основных признаков археологических культур, пеньковская культура из всех предшествующих ей культур в наибольшей степени близка к киевской и достаточно сильно отличается от черняховской (Приходнюк, 1980, с. 117–121; Горюнов, 1981, с. 57–60; Терпиловський, 1997б). Тем не менее наиболее острые споры возникают при попытке найти конкретные археологические прототипы пеньковской культуры в рамках древностей киевского круга.

Если расположить все известные по научной литературе возможные прототипы пеньковской археологической общности по степени близости их керамики к ее «специфическому ядру», то наибольшее сходство наблюдается между материалами ранних пеньковских селищ, с одной стороны, и поздних киевских поселений Среднего Поднепровья и черняховских памятников киевской традиции (в особенности с поздними материалами поселения Хлопков-1) — с другой (рис. 2.6.11: 16, 19–22). В меньшей степени набор пеньковских сосудов похож на керамику Роища и Александровки Нижнего Подесенья, а также на материалы сейминско-донецких киевских поселений периода черняховского влияния.

Все культурно-типологические группы позднеримского периода, керамика которых в той или иной степени подобна ранней пеньковской, принадлежали этнически очень близкому населению. Все они представляют собой разнообразные проявления традиций киевских племен Лесостепи, находившихся под сильным черняховским влиянием.

Сложение пеньковской культуры невозможно объяснить без участия киевского населения лесной зоны. Она выглядит довольно архаичной не только по сравнению с черняховской культурой, но и с теми группами киевской общности, где ощущается воздействие черняховских традиций. Это однообразие наблюдается как в сложении довольно однородного (за исключением некоторых нюансов) раннепеньковского керамического комплекса, так и в унификации типов построек. В период формирования пеньковской культуры разнообразие наземных и углубленных в грунт жилых и хозяйственных сооружений Лесостепного Левобережья позднеримского времени исчезает. Ранние пеньковские жилища, причем не только на территории Левобережья, очень стандартны. Это полуземлянки с открытыми очагами и зачастую с центральными опорными столбами (Приходнюк, 1985; Баран, 1990, с. 222–223). Произошло возрождение позднезарубинецко-киевских приемов домостроительства. Традиционные киевские полуземлянки с открытыми очагами в качестве наиболее широко распространенного (а на многих территориях и единственного) типа построек в позднеримское время сохранились в основном в лесной зоне, в том числе в Подесенье и Среднем Посеймье. Именно этот факт, а также особенности керамического комплекса построек так называемого раннего горизонта пеньковского поселения Хитцы, в которых встречались тюльпановидные и слабопрофилированные, близкие к баночным, сосуды, привели Е.А. Горюнова к выводу, что в сложении пеньковской культуры Левобережья приняли участие какие-то группы «киевско-колочинского» северного населения (Горюнов, 1981, с. 93–94).


Подведем краткие итоги.

В развитии славянских древностей Днепро-Донской Лесостепи имелось несколько этапов. На первом из них(середина — третья четверть I–II вв.) в результате распада зарубинецкой культуры сформировалась серия новых археологических общностей так называемого позднезарубинецкого культурно-хронологического горизонта. Кроме зарубинецких в составе большинства из этих структур прослеживаются элементы и других культурных групп. Происходившие в этот период передвижения позднезарубинецкого населения охватывали огромную территорию: от верховьев Западной Двины и Днепра на севере до верховьев Припяти и прилегающей части бассейна Западного Буга на западе до бассейна Хопра на востоке. Отдельные позднезарубинецкие памятники расположены в северной части степной зоны.

По мнению Д.А. Мачинского, которое разделяем и мы, позднезарубинецкое население соответствует венетам Публия Корнелия Тацита (Мачинский, 1976; Обломский, Терпиловский, 1991, с. 106–108). На втором этапе (рубеж II–III — середина III в.) в результате серии новых миграций позднезарубинецких племен возникла киевская культура.
В южной части своего ареала (в Лесостепи) она охватывала Среднее Поднепровье, Днепровское Левобережье, бассейн Северского Донца (до Оскола включительно). Отдельные анклавы киевского населения известны в бассейне Хопра и в Лесостепном Поволжье.

Третий этап (вторая половина III — третья четверть IV в.) характеризуется распространением на восток черняховской культуры, которая соответствует объединению племен, возглавлявшемуся готами. Часть южного киевского населения оказалась сдвинутой с мест своего прежнего обитания, часть вошла в состав черняховской общности. На Верхнем Дону в результате переселения в этот регион киевского и позднескифского (нижнеднепровско-причерноморского по происхождению) населения сформировалась специфическая культурная группа типа Каширки–Седелок. Четвертый этап (последняя четверть IV —середина V в.) начался с появления гуннов в восточноевропейских степях и разгрома ими державы готского конунга Германариха. Черняховское население постепенно ушло с территории Среднего Поднепровья и Днепровского Левобережья. В лесостепную зону проникли с севера носители деснинского варианта киевской культуры, что положило начало оформлению южной части колочинской археологической общности, соответствовавшей, по-видимому, раннесредневековым венетам Иордана. В южной части лесостепной зоны на основе втянутых в орбиту черняховского влияния киевских группировок при участии переселенцев с севера сформировалась пеньковская культура, носителей которой отождествляют с антами Иордана и Прокопия Кесарийского. В Верхнем Подонье в течение всего V в. существовал особый анклав полиэтничного населения, в котором преобладали ранние славяне. Не исключено, что здесь находился один из центров гуннской державы.

Таким образом, в процессе изучения памятников I–V вв. выяснилось, что общее направление этнокультурных процессов в Поднепровье было правильно очерчено П.Н. Третьяковым и В.Н. Даниленко (хотя реальное содержание этих процессов было значительно сложнее, чемони предполагали).

Современные представления о культурогенезе в Поднепровье достаточно резко расходятся с теорией о висло-одерских истоках славянства, активным сторонником которой в российской историографии в последнее время был В.В. Седов.

[zastrug]

Вот все вроде то же самое, но не пойму почему такие выводы? Киевская сформировалась на основе Зарубинецкой, но разве в формировании Зарубинецкой ключевую роль сыграли не выходцы из Вислянского региона?
Киевская положила начало Пеньковской и Колочинской, все как у всех, но нет ничего о Праге-Корчаке, которая собственно и дала начало славянству, пеньковцы признаются антами, но разве анты были основой формирования славянства?
Не понимаю...

[eugene-march]

Киевская сформировалась на основе Зарубинецкой, но разве в формировании Зарубинецкой ключевую роль сыграли не выходцы из Вислянского региона?

Да, в формировании киевской культуры наиболее активное участие приняли потомки зарубинецкой культуры (позднезарубинецкие группы). А это уже особые группы, и я бы хотел сделать акцент на их относительной гетерогенности.

Терпиловский:
Освоение новых территорий потомками за-
рубинецкого населения привело к контактам
с различными местными племенами, в резуль -
тате чего различные позднезарубинецкие
группы формировались на смешанной основе.

Терпиловский:
Носители позднезарубинецкой и зубрецкой культурных
групп, поддерживали активные контакты (оче-
видно, далеко не всегда мирного характера)
с соседними народами. На западе и северо-за-
паде они граничили с германцами — лугиями
и готами (племенами пшеворской и вельбар-
ской культур), на юге и юго-востоке — с ала-
нами, на севере и северо-востоке — с балтами
и, возможно, с «народами между балтами и сла-
вянами». Очевидно, все они в какой-то степени
участвовали в сложении позднезарубинецких
памятников. В свою очередь позднезарубинец-
кие элементы проникали далеко за пределы ос-
новного ареала, особенно в балтскую среду.


На мой взгляд, Щукин весьма удачно выразился: "Брожение венедского котла", описывая ситуацию в то время и на той территории.

[eugene-march]

Киевская положила начало Пеньковской и Колочинской, все как у всех, но нет ничего о Праге-Корчаке, которая собственно и дала начало славянству, пеньковцы признаются антами, но разве анты были основой формирования славянства?
Не понимаю...

Колочинская продемонстрировала относительно плавное развитие позднезарубинецко-киевских традиций лесной зоны, в то время как пеньковская, очевидно, возникла на основе южных киевских памятников, находившихся в постоянном контакте с различными черняховскими группами.

Видимо, пражская культура сформировалась на основе памятников северо-западной черняховской периферии, по основным своим признакам и происхождению близких памятникам киевского типа.

Терпиловский о склавинах, антах и венетах:

Существуют различные точки зрения отно-
сительно того, какие археологические общнос-
ти соответствуют склавинам, антам и венетам
Иордана и Прокопия.

Практически нет расхождений в том, что две первые группы совпадали
с носителями пражской и пеньковской куль-
тур (Славяне Юго-Восточной Европы, 1990,
с. 358–360 и др.). Именно эти народы представ-
ляли наиболее реальную опасность для визан-
тийских владений на Среднем и Нижнем Дунае
в середине VI в. Ареалы пражской и пеньковской
культур вполне совпадают с районами обитания
склавинов и антов, что наиболее отчетливо по-
казал М. Парчевский (1998).

Венетами (в «узком» понимании), территория которых Иорданом не
указана, считают население дзедзицкой (Баран,
1998, с. 74) или колочинской культур (Щукин,
1987, с. 115). Последняя точка зрения представ-
ляется более аргументированной, поскольку, как
отмечалось выше, данная информация относит-
ся к рубежу V–VI вв., в то время как дзедзицкая
культура сформировалась лишь во второй поло-
вине VI в. (Parczewski, 1998, s. 33–35, 42).

Таким образом, принадлежавший сначала не-
большой группе этноним, зафиксированный,
возможно, во II в. н.э. в форме «ставаны», распро-
странился со временем на одну из крупнейших
раннесредневековых славянских общностей.
К началу VII в. имена венетов и ан-
тов, под которыми эти племенные
союзы были известны соседям, пос-
тепенно были поглощены самона-
званием «славяне», которое охвати-
ло весь славянский мир.

[zastrug]

Видимо, пражская культура сформировалась на основе памятников северо-западной черняховской периферии, по основным своим признакам и происхождению близких памятникам киевского типа.
.

По происхождению да - родственны, обе культуры берут начало в постзарубинецких памятниках, более-менее однородный этнический массив был рассечен готской черняховской культурой, причем его западный вариант попал под влияние черняховской культуры и развивался вместе с ней, в то время как киевская сосуществовала с ней далеко не мирно.
Но потомки киевской анты-пеньковцы и колочинцы к формированию праги-корчак прямого отношения не имеют. Отсюда и мое удивление. Насчет венедов - ИМХО 6-й век или даже 4-5 это поздновато для данного этнонима. Что делать с более ранними свидетельствами?

[galychanyn]

Насчет венедов - ИМХО 6-й век или даже 4-5 это поздновато для данного этнонима. Что делать с более ранними свидетельствами?

Тоже такая мысль была. Думаю, суковско-дзедзицкая культура и есть первоначальные венеды-славяне римских авторов, которые жили среди германцев в Пшеворской культуре. Таким образом, на данный момент мы имеем три котла формирования славянства: суковско-дзедзицкая, пражская и киевская культуры.

в то время как дзедзицкая
культура сформировалась лишь во второй поло-
вине VI в.

Седов. Славяне в раннем средневековье.

В основе суковско-дзедзицкой культуры, нужно полагать, лежат пшеворские древности области между средними течениями Одера и Вислы, претерпевшие в эпоху великого переселения народов существенные трансформации. Наиболее ранние суковско-дзедзицкие поселения известны исключительно в этом регионе. В нижних слоях многих из них встречена сероглиняная гончарная керамика, восходящая к римскому времени. В частности, она найдена на селищах Радзеюв Куявский, Осечница, Новы Дворек, Боровой Млын, на городище Полупин.

Для определения начальной даты суковско-дзедзицкой культуры очень мало данных. На поселении Радзеюв Куявский найдена скандинавская фибула с прямоугольной головкой, датируемая V-VI вв. и позволяющая полагать, что оно было освоено, по крайней мере, в VI столетии [15]. В Бониково при раскопках обнаружена фибула с подвязанной ножкой III - IV вв. и шпора VI в., давшие основание датировать культурные отложения с суковско-дзедзицкой керамикой этого памятника начиная с IV-VI вв., а в целом V/VI-VII вв. [16]. На городище Бискупин найдена пряжка V в. [17]. Начало поселений в Жуковицах М.Качковский склонен определять второй половиной V в. или рубежом V и VI в. [18]. Кроме Жуковицких селищ М.Парчевский к числу памятников ранней (первой) фазы относит также поселения Язув, Брущево, Новины и Хвалкув. Ориентировочно VI в. датируется основание еще целого ряда других поселений [19]. Все они локализуются в ареале пшеворской культуры.

В пользу датировки поселений суковско-дзедзицкой культуры в этом ареале ранним временем (второй половиной или концом V - началом VI в.) свидетельствует и то обстоятельство, что многие формы ранней посуды рассматриваемых

46

древностей имеют прототипы в керамике римского времени той же территории. Анализируя керамические материалы из поселений VI-VII вв. окрестностей Глогува, М.Качковский выделил три группы посуды, из которых две обнаруживают бесспорные связи с местной позднеримской керамикой [20]. На связи раннесредневекового керамического материала с позднеримским обращал внимание и Э.Домбровский. В Боникове, Осечнице и Шелигах встречены горшкообразные сосуды с высоким прямым горлом, слегка отогнутым венчиком и раздутым туловом, которые имеют прямые аналогии среди материалов позднепшеворских памятников [21].

Сообщение изменено: galychanyn, 27 Январь 2011 - 16:25.

[eugene-march]

Насчет венедов - ИМХО 6-й век или даже 4-5 это поздновато для данного этнонима. Что делать с более ранними свидетельствами?

Относительно венедов- вопрос непростой. Этот этноним встречается еще до рубежа нашей эры для обозначения неславянских племен в Бретани и на северном побережье Адриатики. В качестве топонима корень "вент" или "венд" отмечается начиная с римского времени во многих местах Европы.

По мнению многих авторов (Щукин, Терпиловский, Обломский, Мачинский и др.) сообщение Тацита о венетах соответствует территориально, хронологически и по сути описанных событий миграциям позднезарубинецкого населения, поэтому логично считать, что позднезарубинецкие памятники оставлены венетами. Это не противоречит соотнесение Козаком с венетами носителей зубрецкой группы. По мнению Щукина, вследствие западного толчка: вельбаркская культура--культура западно-балтских курганов, представители КштК тоже переместились юго-восточнее, где встретились с мигрирующими потомками ЗК. Поэтому и они могли попасть под это определение. Одновременные "взрыв зарубинецкой культуры" и "вельбаркский толчок" на северо--западе вызвали "брожение венедского котла".

[Hagen]

Да, в формировании киевской культуры наиболее активное участие приняли потомки зарубинецкой культуры (позднезарубинецкие группы). А это уже особые группы, и я бы хотел сделать акцент на их относительной гетерогенности.

Бастраны, создатели зарубинецкой культуры, в I в. ушли. Поэтому прямой преемственности между зарубинецкой культурой и постзарубинецкими группами нет.

Грубо говоря: постзарубинецкая культура (собственно, как и киевская) = милоградский субстрат минус бастранский суперстрат плюс славянский суперстрат (КШтрК).

Видимо, пражская культура сформировалась на основе памятников северо-западной черняховской периферии, по основным своим признакам и происхождению близких памятникам киевского типа.

Очень маловероятно.

Щукин:

вряд ли из этого следует вывод о преемственности между черняховской и пражско-корчакской культурами в целом. Памятники типа Черепин-Рипнев составляют специфическую группу, и ее черняховскую принадлежность можно было бы даже оспаривать. Кроме того, эта группа занимает сравнительно небольшую территорию и, в отличие от киевской культуры, она не обеспечена тылами многочисленного лесного населения, родственного или почти родственного. А венеты, анты и склавины, по понятиям Иордана, сильны именно своей численностью. Даже при наличии некоего демографического взрыва во второй половине V - начале VI вв., эта группа вряд ли могла дать ту массу склавинов, которая нам видна в многочисленных памятниках культуры Прага-Корчак.

По Гавритухину, наиболее ранние пражские памятники (вторая половина IV века) располагаются в Припятском Полесье. О её происхождении:

Исходя из общих соображений, общего типологического ряда, по-видимому, в формировании пражской культуры участвовали какие-то потомки зарубенецкого населения (полесского варианта зарубенецкой культуры), какие-то группы, связанные с культурой штрихованной керамики (северные соседи зарубенецкой культуры) и, вероятно, другие. Но говорить конкретно об этом трудно, так как памятники, существовавшие между зарубинецкой и пражской культурой в Южной Белоруссии, фактически не исследованы.
...
Что касается зарубенецкой культуры, то даже если брать наиболее ранние даты пражской культуры (IV в.), ни про какие прямые контакты речь идти не может, ведь самые поздние зарубинецкие памятники датируют около середины I в. Но в качестве, скажем так, дальних прототипов, на основе которых пражская культура могла складываться, о связи можно говорить; я думаю, что зарубенецкая культура оказала достаточно важное влияние на группы, на основе которых сложились потом славяне - носители пражской культуры.

Происхождение её, судя по всему, киевское (непонятно, почему Гавритухин вообще не упоминает киевскую культуру).

Далее, Гавритухин отрицает связь пражской культуры с черняховской:

Контакты пражской культуры, если мы будем говорить о собственно славянах, с черняховцами были минимальными. Все-таки были, но очень незначительные, а в самой черняховской культуре нет никаких пражских компонентов. То есть там собственно славян не было. В пражской культуре, конечно, есть, допустим, фибула черняховская - значит, контакты были. Но нельзя сказать, что они были особо сильными. Это первый момент.

Роль группы Черепин-Рипнев в этногенезе славян была минимальна (если вообще была). Гавритухин:

Второй момент это то, что в процессе расселения, когда славяне пришли, например, на Днестр, где существовала черняховская культура, не ушедшее на юго-запад местное население они ассимилировали, оно стало частью славян. То есть в качестве субстрата остатки черняховского населения были включены в состав народа славян.

Собственно, об этом говорил и Щукин.

Сообщение изменено: Hagen, 27 Январь 2011 - 20:33.

[eugene-march]

Грубо говоря: постзарубинецкая культура (собственно, как и киевская) = милоградский субстрат минус бастранский суперстрат плюс славянский суперстрат (КШтрК).

Очень грубо говоря : культура боевых топоров---тшинецкая культура---милоградская культура---КшрК+Днепро-Двинская+ min бастарны, германцы и очень min сарматы---киевская? и потом чуть-чуть готы.

[zastrug]

Очень грубо говоря : культура боевых топоров---тшинецкая культура---милоградская культура---КшрК+Днепро-Двинская+ min бастарны, германцы и очень min сарматы---киевская? и потом чуть-чуть готы.

+ поморская + подклошевых погребений(на вкус можно считать как две группы одной культуры)+ немного пшеворской

[eugene-march]

+ поморская + подклошевых погребений(на вкус можно считать как две группы одной культуры)+ немного пшеворской

В общем, основной "костяк"- потомки представителей культуры шнуровой керамики.

[zastrug]

В общем, основной "костяк"- потомки представителей культуры шнуровой керамики.

Ну да. Если в плоскость Y переводить, то R1a1. Я склоняюсь к тому, что все северные R1a1 - потомки шнуровоков, и скорее всего говорили на пра-балто-славянском.

[eugene-march]

А Ваша гаплогруппа (I2b1c) как попала на восточноевропейские просторы ? Потомки представителей ясторфской культуры?

Интересно мнение и относительно других высокочастотных гаплогрупп в среде современных славян?

P.S. Оффтоп, конечно. Извините.

[zastrug]

А Ваша гаплогруппа (I2b1c) как попала на восточноевропейские просторы ? Потомки представителей ясторфской культуры?
Интересно мнение и относительно других высокочастотных гаплогрупп в среде современных славян?
P.S. Оффтоп, конечно. Извините.

О своей я здесь писал http://forum.molgen....pic,1775.0.html Пока мне это представляется наиболее достоверной версией. Напрямую ясторфцы здесь не объясняют Кавказ, Северную Грецию, Северную Италию и Южную Францию с их процентом I2b1c, здесь предача генов через другие культуры. Хотя в целом, конечно да - гаплогруппа с самого начала участвовала в сложении германских эносов Ясторфской культуры.
С N1c1 все более-менее понятно, а по I2a2Din я на форуме вісказівался. Єта гаплогруппа возникла в Прикарпатье-Полесье и как мне представляется наряду с R1a1 с самого начала участвовала в формировании славянского этноса. В больших процентах она присутствует только у славян и в тех регионах, где в свое время было существенное славянское присутствие. Внутри гаплогруппы нет каких-то территориальных ветвей, на одних и тех же ветвях могут присутствовать как балканские славяне, так и русские их северо-восточных областей и восточные немцы с возрастом общего предка примерно во времена начала славянских миграций. То есть это полностью коррелирует с миграциями славян из единого центра в восточном, западном и южном направлениях.

Сообщение изменено: zastrug, 29 Январь 2011 - 09:50.

[eugene-march]

О своей я здесь писал http://forum.molgen....pic,1775.0.html

Возможно, и герулы, но все же готская версия представляется мне более перспективной. Была несколько другая группа готов- готоны, появившаяся на континенте раньше и другими путями, а именно через Ютландию.

Толику готской крови, учитывая их миграционные потоки, можно обнаружить у современных итальянцев, испанцев, французов, болгар, венгров, крымских татар, русских, украинцев и ряда народов Северного Кавказа. "Вливание" готов в эти народы не было значительным, но все же имело место. А вот территорию Германии готы как раз миновали.

[zastrug]

Возможно, и герулы, но все же готская версия представляется мне более перспективной.
........ А вот территорию Германии готы как раз миновали.

Так родина гаплогруппы как раз НИжняя Германия.
Нет, я тоже в целом связываю с готскими миграциями, но не с самими готами.Там ведь была масса союзных племен

[Hagen]

Очень грубо говоря : культура боевых топоров---тшинецкая культура---милоградская культура---КшрК+Днепро-Двинская+ min бастарны, германцы и очень min сарматы---киевская? и потом чуть-чуть готы.

Я бы немного подправил:
среднеднепровская (КШК) -> сосницкая -> лебедовская и бондарихинская -> штрихованной керамики и днепро-двинская -> киевская.

Вряд ли другие племена оказали какое-либо влияние на этногенез славян.
Зарубинцы-бастарны, пшеворцы-вандалы и черняховцы-готы в массе своей ушли на запад.
Сарматы, если и повлияли, то только на пеньковцев (пеньковцы, правда, и без сарматов много чего потом нахватали).
Племена поморской культуры, почти 600 лет сидевшие под пшеворцами, скорее всего, растворились в них и тоже ушли. Хотя кто-то из бывших поморцев, возможно, дождался прихода пражско-корчакских славян и влился в их состав.
От родственных штриховикам милоградцев и юхновцев к III веку, по-видимому, тоже практически ничего не осталось.

К слову, поморцы - это какие-то центральноевропейские племена нешнурового происхождения. Поморская культура происходит от лужицкой, лужицкая - от унетицкой, а унетицкая - от колоколовидных кубков.
Щукин отнес поморскую культуру к "третьему миру" (латенизированные культуры полей погребений и лощено-хроповатой керамики).

[eugene-march]

Нет, я тоже в целом связываю с готскими миграциями, но не с самими готами.Там ведь была масса союзных племен

Я хотел бы обратить внимание на то, что "ютландский поток" характеризовался "ползучей миграцией". Следовательно, вероятность закрепления на этой территории высока в отличии от более поздней массовой одномоментной миграции.

Думаю, Вам будет любопытен данный отрывок из книги Щукина "На рубеже эр". Там же говорится в подтверждение Ваших слов о разнообразии племен в Причерноморье:

Я бы немного подправил:
среднеднепровская (КШК) -> сосницкая -> лебедовская и бондарихинская -> штрихованной керамики и днепро-двинская -> киевская.

Вряд ли другие племена оказали какое-либо влияние на этногенез славян.
Зарубинцы-бастарны, пшеворцы-вандалы и черняховцы-готы в массе своей ушли на запад.

В целом согласен, но все же о прямой преемственности говорить не вполне корректно.

Относительно зарубинцев- Щукин:

Спасения от сарматских набегов носители зарубинецкой культуры — бастарны ищут не только в Поднепровских поймах, защищавших, вероятно, не слишком надежно, но и разбегаясь в более отдаленные районы. Часть населения Полесской группы ушла, возможно, на запад, на Волынь, где, в смеси с подходящими постепенно сюда же носителями пшеворской культуры, они образовали зубрецкую постзарубинецкую группу горизонта Рахны-Почеп (Козак 1991).

Основная же масса зарубинецкого населения бежала на восток — в верховья Псла, Сулы и Сейма с их обширными поймами, или на северо-восток — в Подесенье и Брянские леса. Всем им, вероятно, вскоре пришлось утратить и свой язык, и свое бастарнское самосознание.

Отдельные, уже совсем небольшие, группы особенно напуганых просачивались, по всей вероятности, и дальше на север, в глубины лесной зоны. Не без их воздействия просходит в это же время трансформация Днепро-Двинской культуры в среднетушемлинскую, появляется небольшая примесь чернолощеной керамики и сосуды с насечками по венчику, что характерно для “памятников киевского типа”. Местные днепро-двинские традиции, впрочем, тоже сохраняются.

[zastrug]

Поморская культура происходит от лужицкой,

Вот здесь уж точно говорить не о чем

[Hagen]

eugene-march,
соглашусь с Вами насчет бастарнов: они не только привели в движение население лесной полосы, но и непосредственно приняли участие в этногенезе славян, влившись в их состав.
При этом, по всей видимости, численность их, по сравнению с численностью славян, была очень небольшой.
Так что, действительно, "+ min бастарны".

Сообщение изменено: Hagen, 28 Январь 2011 - 19:06.

[РобинГут]

М.Б. Щукин предложил концепцию сарматского вторжения на территорию Среднего Поднепровья (Щукин, 1986, с. 29–30). Однако, на наш взгляд, концепция сарматского нашествия не объясняет всех явлений, которые сопутствовали распаду зарубинецкой общности. Вряд ли оно могло привести к оттоку населения из лесной зоны: достаточно замкнутые полесская и верхнеднепровская группы могли бы существовать и дольше, после опустошения Среднего Поднепровья. Концепция М.Б. Щукина находится также в противоречии с особенностями картографии позднезарубинецких памятников. Некоторые из них (селища Поречья Орели, бассейна Трубежа, окрестностей гг. Полтавы и Харькова, бассейна Хопра) находятся на южной границе Лесостепи, практически в Степи, где угроза со стороны кочевников должна быть максимальной. Перемещение зарубинецкого населения, бежавшего от сарматов, ближе к Степи, «под сарматские стрелы» выглядит нелогичным. Представляется, что причины распада зарубинецкой культуры имели не локальный (готское или сарматское нашествие), а более общий характер, то есть действовали по всему ее ареалу в равной степени. Кроме миграций они вызвали перемены в способе ведения хозяйства и соци альной организации населения. На наш взгляд, распад зарубинецкой культуры был результатом комплекса различных причин, среди которых важное место занимали экологические процессы. На рубеже эр и в I в. н.э. на территории Восточной Европы палеоклиматологами отмечен минимальный за все 1-е тыс. до н.э. и первую половину 1-го тыс. н.э. уровень влажности и значительное повышение среднегодовой температуры. Не исключено, что изменения климата явились общей причиной круга восточноевропейских миграций I–II вв. В I в. н.э. импульсы этих передвижений исходили из нескольких достаточно удаленных друг от друга территорий. В Польском Поморье сформировалась вельбарская культура, и началось движение ее носителей на юго-восток. В лесной зоне смена населения наблюдалась в ареале культуры штрихованной керамики. Начался ее поздний этап, который был связан с существенной трансформацией археологического комплекса.

В степной зоне происходило массовое перемещение сарматов, которые на западе дошли до Подунавья и тремя языками проникли на север в Лесостепь: в Верхнее Подонье, Среднее Поднепровье и Верхнее Поднестровье (Обломский, Терпиловский, Петраускас, 1990; Oblomski, Petrauskas, Terpilovski, 1999).

Я уверен, что процесс распада зарубинецкой культуры инициирован именно сарматским
нашествием. Историю скифской, зарубинецкой, черняховской и др. культур необходимо рассматривать через призму взаимодействия земледельческих и кочевых народов.
Земледельцы в лесостепи и прилегающих лесных районах благоприятно существуют в двух случаях - если могут эффективно противостоять кочевникам, либо находясь в зависимости от них.
Крушение скифов вызвало хитаус и у зависимых "скифов-пахарей", земледельческой культуре под патронажем кочевников.
Зарубинецкая культура на начальных этапах могла противостоять сарматам, но по мере углубления последних на север разрушилась.
Поздне-зарубинецкие селища Поречья Орели, бассейна Трубежа, окрестностей гг. Полтавы и Харькова, бассейна Хопра находящиеся на южной границе Лесостепи, практически в Степи, это вероятно земледельцы попавшие в зависимость от сармат - своеобразные "сарматы-пахари".
Отсюда становится понятным почему позднезарубинецкие поселения региона, не имеют укреплений. Жизнь не стала более мирной, просто кочевники стали их хозяевами и защитой.
История повторяется после прихода готов, создавших сильнейшее государство на земледельческой основе. И в момент своего расцвета оно было сметено гуннскими полчищами, которые в свою очередь доминируют над своими земледельцами:

высказана гипотеза, что сгусток поселений около современного г. Задонска играл роль базы обеспечения одного из военных подразделений гуннской империи и какой-то группировки кочевников после ее распада. Не исключено, что все население группы Чертовицкого–Замятино было перемещено на Дон искусственно для каких-то нужд гуннской державы. Иначе трудно объяснить практически одновременное появление на опустевшей к этому времени территории различных по происхождению переселенцев, а также тесную культурную интеграцию их друг с другом, которая наблюдается с самого возникновения памятников типа Чертовицкое–Замятино.

Сообщение изменено: РобинГут, 28 Январь 2011 - 20:03.

[zastrug]

Основная же масса зарубинецкого населения бежала на восток — в верховья Псла, Сулы и Сейма с их обширными поймами, или на северо-восток — в Подесенье и Брянские леса. Всем им, вероятно, вскоре пришлось утратить и свой язык, и свое бастарнское самосознание.

И свои германские гены..... Короче все утратили, но смешавшись с балтами дали начало славянам..... Да

[eugene-march]

И свои германские гены..... Короче все утратили, но смешавшись с балтами дали начало славянам..... Да

Что мне нравится у Щукина- это отсутствие категоричности. Многим процессам, особенно касающихся этнических вопросов, он дает весьма осторожную оценку ("питерская" школа )
И в работе "Рождение славян" стоит заголовок "Попытки синтеза. Конспект концепции". Слишком сложной была этническая обстановка в Восточной Европе на рубеже эр и в начале раннего средневековья.

[zastrug]

Что мне нравится у Щукина- это отсутствие категоричности. Многим процессам, особенно касающихся этнических вопросов, он дает весьма осторожную оценку ("питерская" школа )
И в работе "Рождение славян" стоит заголовок "Попытки синтеза. Конспект концепции". Слишком сложная была этническая обстановка в Восточной Европе на рубеже эр и в начале раннего средневековья.

Но при этом что мне не нравится у некоторых приверженцев его теории - присутствие этой самой категоричности Он то и предположить не мог, что его работы могут оказаться заполитизированы.

[Vognejar]

Нашел трушных венедов у Зализняка:

Генетична спорідненість пізньозарубинецьких і зубрицьких пам'яток, присутність
у кожній із цих культурних груп пшеворських і зарубинецьких елементів
(рис. 7) дає підстави вважати їхніх носіїв частиною східноєвропейських венетів,
про яких повідомляє Тацит наприкінці І ст. н. є.

Так что, довольно странны миграции зарубинцев с севера, где были ассимилированы балты, вместе с ними они двинулись на юг к Днепру, где ассимилировали местных уже смесь зарубинцев с скифами и потом они пошли на запад к зубрецкой культуре венедов.... Выходит, что конечный продукт венедов=зубринцев - это смесь: зарубинцев с балтами + зарубинцев с скифами + вездесущие пшеворцы =))) если зарубинцев обзавем неврами, то получим невробалтоскифовенедов =)))) И логично будет предположить, что зарубинцы были под властью пшеворцев, а так же вместе с пшеворцами грабили и захватывали восточные территории =)))

И только потом зубрецев=венедов захватывают готы.... Вот тут как раз и конец государственности зарубенской культуры.... Все логично.... =))) Государственность зарубинцев вероятно держалась на венедах... Их не стало, не стало и зарубенцев.... =)))

Ещё заметил, схожесть именований... Сначала были среди зарубенцев невры - NAVARI, чуть позже на их месте появляются савиры - SAVARI...... Тут видны близкости окончаний "(V)ARI".... У меня даже появилась мысль, что это вроде "северяне/южане" - "савари/навари".... И может быть от них "а-вары"? И "вар-яги"?

Превратив остатки аваров в своих вассалов и поставив во главе их крещённого кагана, франки предоставили им, в пределах Восточной марки, часть области, с центром около Саварии (ныне г. Сомбатхей, принадлежащий Венгрии).

Быша бо обре телом велици, а умом горди, и Бог потреби я, и помроша вси, и не остася ни един обрин. И есть притча в Руси и до сего дне: погибоша аки обре, их же несть племени, ни наследка

Ряд исследователей, базируясь на сообщениях византийских историков Фиофилакта Симокатты и Менандора, полагают, что в Европе действовали «псевдоавары» — вархониты (племена уар и хуни), которые присвоили себе имя настоящих авар, чтобы устрашить соседей.

http://ru.wikipedia....варский_каганат

[Sura]

скажите, пожалуйста, как называется книга, год издания и само издание, с которой взята статья "РАННИЕ СЛАВЯНЕ В ЛЕСОСТЕПНОМ ПОДНЕПРОВЬЕ И ПОДОНЬЕ (I–V ВВ. Н.Э.)" А.М. Обломский, Р.В. Терпиловский

[eugene-march]

Sura

Истоки восточнославянской цивилизации. Глава 2
стр. 122-141.
http://www.google.ru...w...OaA&cad=rjt