Про рынок версия Коллинза убедительна.
Полностью согласен. Но налоговое регулирование и уравнивание внутри ЗЕ стран, это все таки другое...и это не подрывает основы правой политики (что ты подчеркивал отдельным постом)
Коллинз объясняет мультикультурализм так:
"Иногда геополитическая обстановка остается стабильной в течение длительного времени, когда могущество разделено
среди нескольких государств примерно одинаковой силы. Тогда создание альянсов и дипломатия ориентируются на недопущение
того, чтобы какое-либо государство слишком превосходило остальные в военной мощи. В этих обстоятельствах престиж могущества
государств остается стабильным, но его естественные свойства меняются. Войны, как правило, ведутся по правилам
«джентльменского» или «рыцарского» сражения: никто не рассчитывает на большие завоевания, и число жертв обычно невелико. В таких случаях этнонационализм утрачивает значимость. Этому способствуют несколько процессов. Война считается развлечением элиты: в ней участвует относительно небольшая доля населения, и война не особенно влияет на его жизнь. Эмоциональная
мобилизация, вызванная массовым участием или кровавым завоеванием, отсутствует, что закрывает данный путь к формированию
этнонациональной идентичности. В среде государственной элиты, особенно военных, дипломатических и политических правящих групп, наиболее заметной особенностью повседневной жизни является космополитический контакт с иностранными партнерами.
Такое взаимодействие способствует развитию некоего общего языка — lingua franca как инструмента дипломатического дискурса... космополитический язык обладает высоким престижем и выражает социальное превосходство.
Во время войн в ситуации баланса могущества конца XVII и XVIII вв. французские культура и язык во всей Европе стали признаком
благородства и родовитости (the mark of good breeding). Обладание идеалами Просвещения, учтивостью и рациональностью означало
членство в элите, способной к изощренному взаимодействию в мире международных связей. В космополитических кругах на
местные обычаи взирали свысока как на провинциальные, а престиж этнических идентичностей, таких как русская или немецкая,
намеренно принижался... Широкое распространение дипломатических переговоров и межгосударственных альянсов потребовало от членов элиты частых поездок и даже вращения в администрациях государств-союзников. Некоторые представители этого космополитического класса почти утратили государственное подданство, постоянно перемещаясь, занимая посты в армиях и правительствах государств, где они были в национальном отношении чужаками. К этому классу принадлежали выдающиеся министры, такие как Ло и Неккер во Франции, Шарнхорст и фон Штейн в Пруссии. Генералы нанимались на службу иностранными правительствами со времен Лафайета и Штойбена в период Американской революции и до «китайского» Гордона при
Восстании тайпинов, не говоря уже о переходящих от одной стороны к другой оппортунистах, таких как Конде во Франции и
Испании XVII в. В отличие от высокомобилизованных этнонациональных идентичностей государств XX в., тогда наличие национального гражданства не было обязательным условием для государственной службы, причем даже в высшем слое.
Предположим, что мы вступаем (или уже вступили) в эпоху, когда ни одно государство не способно к крупному
геополитическому расширению. Вместо этого фокусом внимания для действий элит являются гибкие альянсы и международные
сети. Согласно моей гипотезе, в таких условиях сама идея этнонационализма становится неприемлемой, по крайней мере для элиты,
представители которой теперь чураются каких-либо заявлений о превосходстве их собственных культур... «мультикультурализм» и «политическая корректность» конца XX столетия могут быть современной версией трансэтнического космополитизма в
особых обстоятельствах геополитического ослабления и этнической мобилизации на уровне неэлиты.
ситуация 1990-х гг. напоминает баланс могущества, который сложился… благодаря зарождающейся взаимосвязи международных сетей… транснациональные сети способствуют росту космополитической элиты, в чем-то подобной дипломатам, наемникам и экспортерам культуры, наводившим мосты в Европе в эпоху Просвещения XVIII в.
Рука об руку с геополитикой баланса могущества идет космополитизм, который взирает сверху вниз на все местное и особенное, как на отсталое и низшее в нравственном отношении. Язык мультикультурализма, на мой взгляд, является сегодня таким же lingua franca, каким был французский язык в эпоху Просвещения. Есть ирония в многослойности этого нового lingua franca, поскольку мультикультурализм (или «политическая корректность») презирает этнический национализм (причем презирается именно собственный национализм), превознося при этом примордиалистские идеологии недавно освободившихся этнических общностей. Поскольку все этничности сконструированы и ни одна из них не является примордиальной, данный подход представляется нелогичным. Таково понятие терпимости, или толерантности, которое включает терпимость к нетерпимостям или, точнее, терпимость к определенным привилегированным нетерпимостям. Однако эти понятия основаны на более глубокой макроисторической логике. Этническими комплексами особенностей, или партикуляризмами, которые делегитимированы, оказываются партикуляризмы именно национального государства, а поощряемыми —те, что никогда не поднимались на уровень привилегированной национальной этнической группы.
Обычно, как только угнетенное или иным образом униженное этническое движение близко подбирается к государственной власти или мобилизует вооруженную силу, что делает государственную власть досягаемой, оно начинает наносить такие же обиды этническим чужакам, причем это характерно для любого этнонационализма.
Язык lingua franca мультикультурализма питает романтические надежды, схожие с просвещенческими идеалами «благородного дикаря» и «естественного состояния». Этот язык идеализирует негосударственные этничности, стараясь игнорировать государственные формы, которые делают сами эти этничности возможными и которые притягивают их к государству, как металлические опилки к магниту. Чтобы быть социально эффективным, lingua franca не должен утверждать что-то конкретное, ему нужно быть общей средой коммуникации. Этот язык структурно соответствует той ситуации баланса могущества, которая преобладает, по крайней мере в западных обществах, при сложившемся положении дел в мировой истории"