А кто нибудь может выложить (дать простую ссылку на) полную версию книги Денисова "Антропология древних балтов", 1975г.?
А вы думаете в сети эта монография есть? Сколько я знаю, то все источники в интернете восходят к моим сканам автореферата, которые я сделал лет 10 назад. Я даже и не знал что в 1975. году была издана книга (!) с таким названием. Название книги несколько отличается от названия монографии. Было бы прекрасно, если бы кто либо засканировал всё монографию. В библиотеках она, конечно, есть. Искал указанную вами книгу и наткнулся на один отзыв. Помещю его тут.
Цитата
А.Г. Кузьмин
Р. Я. Денисова. Антропология древних балтов. Этногенез латышей (по данным краниологии)
Oб авторе
Рига. Изд-во "Зинатне". 1975. 403 стр. Тираж 1300. Рига. Изд-во "Зинатне". 1977. 360 стр. Тираж 1000.
В последнее время в решение проблем этногенеза все активнее включается антропология1 . Возможности ее неуклонно нарастают. Происходит быстрое накопление антропологического материала, совершенствуются методы его обработки. Главное же заключается в том, что преодолеваются ошибочные представления Н. Я. Марра о характере развития языков и этносов. Выяснилось, что этнические общности в древности были более устойчивыми, чем в новейшее время, а язык племен изменялся неизмеримо медленнее, чем в "исторический" период. Это и неудивительно, если учесть консервативность быта и родо-племенную организацию общества, в котором следование традициям обычно носило культовый характер.
Книги старшего научного сотрудника Института истории АН Латвийской ССР доктора исторических наук Р. Я. Денисовой посвящены антропологическому исследованию изменения состава населения Прибалтики с древнейших времен до наших дней. Для историков этот район представляет особый интерес, так как здесь на протяжении многих веков соприкасались балты, славяне, германцы, угро-финны и какие-то иные народы, происхождение и язык которых остаются невыясненными. К тому же в этом регионе, как отмечает автор, "наблюдается довольно редкое явление - полное совпадение антропологического типа и этноса" (1975, стр. Ю9-ПО). Этот факт имеет самое непосредственное отношение к проблеме происхождения индоевропейцев, поскольку многие западные ученые склонны считать распространенную здесь с конца III тыс. до н. э. культуру шнуровой керамики и боевых топоров первой в северозападной Европе, принадлежащей группе индоевропейских племен, культурой.
В послеледниковое время Прибалтика заселялась двумя идущими навстречу потоками: один с Атлантического побережья (из района Бретани), другой - с северо-востока, видимо, из-за Урала. Первый из них был европеоидным, второй содержал заметную монголоидную примесь. В VII-V тыс. до н. э. на территории от Бретани до среднего Днепра жило родственное в антропологическом отношении европеоидное население, отличавшееся резко выраженной до- лихокранией (длинноголовостью) и высоким, среднешироким лицом с сильно выступающим носом. Около того же времени с востока в Прибалтику проникает умеренно длинноголовое население с невысоким и относительно уплощенным лицом. На протяжении ряда тысячелетий Прибалтика оказывается областью взаимодействия этих двух типов, а граница между ними постоянно сдвигалась по мере прилива (или роста) населения той или иной группы. Проникнуть в язык той эпохи наука пока не может. Позднее же здесь будут соприкасаться балтские и угро-финские языки. Существовали ли они традиционно или являются новообразованиями - предстоит еще решать на основе всех данных, в том числе собственно исторических: закономерностей и интенсивности общественного развития.
Культуре шнуровой керамики в литературе придается особое значение. С ней часто связывают происхождение балтов, славян и германцев. Ее выводят из разных мест, поскольку, помимо Прибалтики, она охватывает некоторые районы Центральной Европы, а влияние ее сказывается в Причерноморье и некоторых других областях. В немецкой националистической литературе с экспансией племен культуры шнуровой керамики и боевых топоров связывали распространение "индогерманцев". Исследование Р. Я. Денисовой показывает, что нет никаких оснований искать область происхождения этой культуры в местах, отдаленных от Прибалтики. Никакой смены населения здесь не происходит, хотя из более южных районов продвигаются племена, видоизменяющие облик местной культуры. Косвенно это подтверждает вывод о зарождении культуры шнуровой керамики в рамках среднестоговской (приднепровской) культуры второй половины IV - середины III тыс. до нашей эры2 .
Одним из вариантов культуры шнуровой керамики является и фатьяновская, занимавшая во II тыс. до н. э. значительную территорию по верхней Волге и ее притокам. Р. Я. Денисова устанавливает практически полное тождество фатьяновского антрологического типа с прибалтийским. Если учесть, что на территории фатьяновцев выявлены и балтские лингвистические следы3 , то вывод об их балтской принадлежности можно считать надежно обоснованным. К сожалению, антропологического материала лишена среднеднепровская культура бронзового века, изучением которой плодотворно занимается И. И. Артеменко4 . Дело в том, что по археологическим признакам балтская культура близка именно среднеднепровской.
Балтская принадлежность фатьяновцев, среднеднепровцев и европеоидных прибалтов заставляет считать культуру шнуровой керамики лишь этапом в развитии племен, которые фиксируются в тех же или смежных районах с эпохи мезолита и которые, очевидно, уже говорили не просто на индоевропейских языках, а именно на языках, родственных балтским. Вывод этот тем более вероятен, что синхронно проживавшие в степях Причерноморья индоевропейские племена ямной культуры отличались по облику от населения племен Прибалтики. Правда, в смешанной ямной культуре один из антропологических типов сближался именно с прибалтским (точнее, среднеднепровским). Но нет оснований думать, что другие этнические элементы этой культуры не были индоевропейцами, хотя влияние иных языковых групп не исключено.
Очень интересны приводимые Р. Я. Денисовой данные об особом узколицем антропологическом типе, занимавшем побережье Прибалтики от Литвы до севера Эстонии (о. Сааремаа и прилегающее к нему побережье). Население это не совпадало с двумя основными видами, издревле жившими на этой территории, и, по убеждению автора, является пришлым. Видимо, этот антропологический тип проявляется позднее в ливах, отчасти селах и аукшайтах.
По вопросу о происхождении узколицего населения балтийского побережья автор не высказывает определенного мнения, а ход его рассуждений в первой и второй книгах значительно отличается. Р. Я. Денисова, естественно, отождествляет это население с позднейшими ливами, которые средневековыми авторами локализуются в районе устья Западной Двины. Именно здесь обнаружены древнейшие погребения узколицего населения, и жители этого района отличаются соответствующими чертами и до сих пор. Сложность проблемы в том, что ливы признаются реликтом угро-финского населения, а узколицый антропологический тип является чисто европеоидным. В первой книге автор указал на его сходство с узколицым населением племен Центральной Европы, а во второй стремился обнаружить соответствующие антропологические группы в составе угро-финского населения, а также допускает возможность миграции племен мегалитической культуры из Скандинавии через Финляндию на восточно балтийское побережье (1977, стр. 176 - 178).
К сожалению, Р. Я. Денисова никак не оценила давние наблюдения Н. Н. Чебоксарова и М. В. Витова о том, что узколицесть у современного прибалтийского населения сопровождается темной пигментацией. Оба автора находили здесь "средиземноморскую (в широком смысле) северопонтийскую примесь"5 . Н. Н. Чебоксаров полагал, что какое-то причерноморское население продвинулось на берега Балтики в III-IV веках6 . Исторически это маловероятно: в начале нашей эры движение шло от Прибалтики к Причерноморью, а не наоборот. К тому же новый материал, приводимый Р. Я- Денисовой, позволяет точнее указать время появления этого антропологического типа: последняя четверть II тыс. до н. э. (1975, стр. 145). Для решения вопроса о происхождении нового населения устья Западной Двины может иметь значение и то обстоятельство, что в Резиесском могильнике конца II тыс. до н. э. фиксируется наиболее раннее в Прибалтике отражение культа коня7 .
В погребальном обряде узколицего населения Балтийского побережья нет чего- либо специфически угро-финского8 . Р. Я. Денисова считает существенным наличие в этом районе топонимики, интерпретируемой как угро- финская. Такая топонимика, несомненно, должна быть, поскольку угро-финское или уральское население обитало здесь с эпохи неолита и даже мезолита. Уральское языковое влияние, по-видимому, сказывается на всем Балтийском бассейне и даже западнее (в кельтских языках). Но вопрос о топонимике побережья Латвии, равно как и об остатках лексики ливов, еще не выяснен. Дело в том, что топонимика юго-восточного побережья Балтики входит и в другую систему параллелей. На протяжении почти столетия идет накопление данных о повторяющейся топонимике северо-запада Малой Азии, Адриатики и Прибалтики, причем наиболее часто это - названия, не объясняющиеся из балтских языков9.
Необходимо также иметь в виду, что еще в XIII в. на р. Венте (Виндаве) жили венды, которые под натиском куршей ушли в глубь материка10 . Венды эти не были славянами. Видимо, именно их язык Герард Меркатор (XVI в.) называл "виндальским" и отличал от славянского. Известно, что с начала н. э. Балтийское море именуется в источниках "Венедским заливом". В средние века это название удерживалось только у населения, жившего по побережью от Пруссии до Финского залива11 , то есть именно у той части населения, которое на протяжении 3 тыс. лет сохранило особый облик. У датского хрониста Саксона Грамматика (конец XII- начало XIII в.) этнонима "венеды" нет, но население этого района он выделяет. Жителей эстонского побережья он именует "рутенами" (то есть русами, Русью), а племена по низовью Западной Двины - "геллеспонтцами", родственными рутенам12 . От скандинавов этих рутенов и геллеспонтцев он четко отличает. Название "геллеспонтцы" опять-таки говорит в пользу наблюдения Н. Н. Чебоксарова и М. В. Витова. Геллеспонт- это область Малой Азии, примыкающая к Троаде. И с этим можно связать еще два предания. Генеалогия литовских князей открывалась легендарной личностью Палемона. якобы родственника Нерона. В. Н. Топоров недавно собирался пересмотреть "пренебрежительно-отрицательное отношение к ранней историографической традиции, сообщающей о связях прусов с Римом"13 . Однако линии связи ведут не к Риму, а к Причерноморью и Малой Азии. Само имя Палемон (греч. Полемон - борец) было распространено на востоке, в частности в Боспорском царстве. В "Илиаде" Гомера на стороне Трои сражался отряд энетов (венетов) из Пафлагонии (южный берег Черного моря) во главе с Пилеменом. Согласно античной традиции, венеты после падения Трои ушли на северо- запад .Адриатики, причем Пилемен именуется Палемоном14 . Позднее именно через адриатических венетов греки получали балтийский янтарь, а в поморской культуре юга Балтики неизменно отражались италийские и малоазиатские влияния. Так или иначе пока нет оснований отказываться от поисков на юге и юго-западе истоков населения, которое пришло в конце II тыс. до н. э. в Прибалтику.
Р. Я. Денисова обращает внимание на значительный удельный вес узколицего населения в XIII- XVIII веках. Сохранение же его до сих нор, по мнению автора, "свидетельствует о своеобразии процесса ассимиляции, где ведущими были не смешанные браки, а языковая ассимиляция" (1977, стр. 156). Наблюдение это имеет принципиальное значение, поскольку в литературе иногда ассимиляцию отождествляют со смешанными браками. Между тем отмеченный факт вовсе не исключение, а правило. Разрыв родо-племенных отношений и формирование народностей повсюду приводит к ассимиляции одних языков другими. Вспомним быструю ассимиляцию племен веси, мери, муромы восточными славянами, романизацию Галлии и т. д. Венеды в основной массе, видимо, слились со славянами, передав части их (балтийским славянам) и свое имя. Другая их группа вошла в состав литовцев, латышей и эстонцев.
Вопроса о балто-славянских отношениях Р. Я. Денисова касается лишь в небольшой степени, отсылая к имеющейся литературе. Тем не менее некоторые замечания автора представляют значительный интерес. Так, Р. Я. Денисова не видит оснований выделять особую балто-славяно- германскую общность, поскольку славяне и германцы оказываются все-таки за пределами культуры шнуровой керамики, в которой только и можно отыскивать такую общность. Близость к балтам белорусов и некоторых других восточнославянских групп Р. Я. Денисова вслед за В. В. Седовым склонна объяснять процессом ассимиляции. И с этим нельзя не согласиться. Гораздо труднее ответить на вопрос, когда именно начался процесс ассимиляции балтов славянами, так как у славян стойко держался обряд трупосожжения с конца II тыс. до н. э. и до христианизации. Антропологи могут лишь указать, где в предшествующее время локализовался тот антропологический тип, с которым позднее идентифицируется славянство. Такой тип оказывается во II тыс. до н. э. в Паннонии, откуда средневековые славянские предания выводили всех славян15 . Не исключено, что балты, жившие на территории Белоруссии, восприняли славянскую речь задолго до начала нашей эры.
1. В. П. Алексеев. Происхождение народов Восточной Европы. М. 1969; его же. Происхождение народов Кавказа М. 1974; Т. И. Алексеева. Этногенез восточных славян. М. 1973; Т. С. Кондукторова. Антропология населения Украины мезолита, неолитаи эпохи бронзы. М. 1973; М. С. Великанова. Палеонтропология Прутско-Днестровского междуречья. М. 1975, и др.
2. Ср. Д. Я. Телегiн. Середньостогiвська культура епохи мiдi. Киiв. 1973 .
3. Б. А. Серебрянников. Волго-Окская топонимика на территории Европейской части СССР. "Вопросы языкознания", 1965, N 6, и др.
4. И. И. Артеменко. Племена Верхнего и Среднего Поднепровья в эпоху бронзы. М. 1967, и др.
5. М. В. Битов, К. Ю. Марк, Н. Н. Чебоксаров. Этническая антропология Восточной Прибалтики. М. 1959, стр. 229; М. В. Битов. Антропологическая характеристика населения Восточной Прибалтики по материалам антропологического отрада Прибалтийской экспедиции 1952- 1954 гг. "Вопросы этнической истории народов Прибалтики". М. 1959, стр. 565.
6. Н. Н. Чебоксаров. Некоторые вопросы этнической истории Советской Прибалтики в свете новых антропологических данных. "Материалы Балтийской этнографо-антропологической экспедиции (1952 год)". М. 1954, стр. 8.
7. См. "История Латвийской ССР". Т. I, Рига. 1952, стр. 22.
8. Ср. Я. Граудонис. Латвия в эпоху бронзы и раннего железа. Рига. 1967.
9. См. В. Н. Топоров. К фракийско-балтийским языковым параллелям. "Балканское языкознание". М. 1973, стр. 30 - 32, и др.
10. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М. -Л. 1938, стр. 94. ]
11. Ср. С. Герберштейн. Записки о московитских делах. СПБ. 1908, стр. 180 (XVI в.).
12. "Saxonis Grammatici Gesta Danoruni". Strassburg. 1886, pp. 24 - 25, 307 - 308. ect.
13. В. H. Топоров. Указ. соч., стр. 32, прим. 6.
14. Ср. Тит Ливий. Римская империя от основания города. Т. I. М. 1897, стр. 3-4.
15. Т. И. Алексеев а. Указ. соч., стр. 244 - 245, 249, и др.
http://www.trinitas....1e/00162866.htm
R1a1a, R1a1a et R1a1a
K1b2a, H et T1а
Вход
Зарегистрироваться
Наверх
