Вход
Зарегистрироваться
25.05.2008 10:33
С приходом австрийской власти во Львов территориальное деление на участки по национальному признаку отошло в прошлое, хотя остатки предыдущего явления давали о себе знать еще очень долго. Новое городское архитектурное пространство всегда враждебно относится к старому городскому архитектурному пространству. Город требовал расширения и новых построек, старые должны были кануть в вечность.
Таким образом австрияки уничтожили украинские святыни на все четыре стороны мира: к северу от средместья - церкви Теодора, Воскресения, Рождества Богородицы, Ивана Богослова, на запад - церковь Благовещения, к востоку - церковь Честного Креста и на юг - церковь Богоявления. Такая же судьба постигла армянские церкви Святого Креста, Анны и Якова.
Уничтожение святынь приводит к разрушению парафий и сознания парафиян. От начала австрийского периода из культурного ландшафта города почти исчезли армяне, асимиллировавшись в польскую культуру. Средневековые господствующие немцы и покоренные армяне нового времени покорились по единственной причине: они были во Львове малочисленными и оторванными от корней исторической родины пришельцами. Поляки лишь частичного украинизировались, потому что были здесь хозяевами и проживали компактно. Украинцы лишь частично ополячились, потому что были на этой земле автохтонами
С конца XVIII века город, пропитанный польским духом, во второй раз стал немецкоязычным, потому что почти моментально воспринял австрийский образ жизни. Уже с 1794 года в списках строительного цеха Львова преобладали немецкие фамилии. До 30-х годов XIX века в восприятии чужестранцев Львов казался тотально немецкоязычным городом, невзирая на то, что в течение XVIII-XX веков численность немецкого населения во Львове не превышала один процент.
С середины XIX века поляки постепенно начали отвоевывать свои национально-культурные позиции в городской топонимике. Одним из первых мероприятий городской власти Львова, осуществленным в условиях самоуправления, было предоставление в 1871 году всем домам порядковых ориентационных номеров и названий улицам. Вокруг предоставления улицам тех или иных названий продолжались упорные дискуссии в департаментах и комиссиях городской власти. Австрийская власть по умолчанию признала польскость Львова и не препятствовала утверждению в городе польского национального духа. Польские национальные лидеры в условиях поражений восстаний в подроссийском Царстве Польском и последующем завинчивании гаек обратили свои взгляды на Восточную Галичину со сравнительно либеральным австрийским режимом и прежде всего на Львов, как на возможный польский Пьемонт, придавая городу выразительно польский облик. Как следствие, в 1871 году большинство улиц Львова назвали в честь деятелей и событий польской истории, причем многие из них не имели никакого отношения к истории Львова. Это не казалось странным, потому что на то время в городской власти доминировали поляки; украинцев были единицы, а в некоторых каденциях даже ни одного. Либеральность австрийского правительства просто поражала: в 1895-ом полякам позволили установить обелиск в честь казненных в 1846 году за совершение вооруженного выступления против империи поляков Висьневского и Капусцинского.
Национальная топография Львова почувствовала также значительную экспансию еврейского населения, которое в условиях либерализации после 1868 года имело возможность селиться где угодно в городе и за его пределами без ограничений. Нужно отметить, что евреи еще в начале XVIII века снимали немало помещений за пределами своего гетто, росла еврейская недвижимая собственность и в предместьях. А в первой половине XIX века большинство недвижимости прежнего средместья перешло к еврейским владельцам, которые сдавали эти дома не очень зажиточным людям. Еврейское население, храня свою основную ячейку к северу от средместья, между теперешним рынком «Добробут» и железной дорогой, стремительно распространялось также и в западном и юго-западном направлениях - к современной улице Наливайко.
Елена Степанив считает, что «с середины XIX века жидовское гетто находилось на территории Замарстынова и части Клепарова, за железнодорожным путем вокруг Замарстыновской между Подзамчем и Торфяной с Полтвяной». Это собственно та территория, куда через сто лет немецкие нацисты выселили 130 тысяч львовских евреев для уничтожения.
Современники отмечали, что ячейками профессиональной и частной жизни львовских евреев конца XIX - начала XX века были центральные улицы города: «Карла Людвика - Ягайлонская, Третьего Мая с кофейнями-биржами «Гранд», «Бульвар», «Европейской», «Американской», «Бельви», «Театралкой» и с аристократическим жидовским рестораном «Бристоль».
В целом же в центре города жили большинство поляков, а наиболее полонизированным районом Львова был Лычаков, где даже до конца Второй мировой войны осталось название Мазуровка в честь переселенцев с Мазовша.
Мемуарист Александр Надрага описывает национально-культурную идиллию в наиболее ополяченном районе Львова: «В целом лычаковцы не делали разницы между украинцами и поляками, между нашим и латинским обрядом. «Неведомо, какой Бог старший!», - говорили они и ходили в церкви и костелы, справляли громкие праздники одни и другие и принимали гостей сердечно во времена тех праздников. Изменилась ситуация разве что в более поздние времена, когда пошел натиск на предместье Львова и все святые начали говорить только правительственным языком».
Традиционно польским оставалось прежнее Галицкое и Городоцкое предместья, хотя «Грудек» в межвоенное время начал украинизироваться: «На Городоцком начали сосредоточиваться в последние годы перед войной начала нашего промысла, которые давали хлеб все большему количеству наших людей (фабрики Маслосоюза, Центросоюза, Хрома, Левицкой, Новой Фортуны и другие). Здесь начали впоследствии оседать и зарабатывать наши ремесленники и купцы (между ними такие главные представители первых, как Стефанивский, Галибей)».
Наиболее украинизированным (до 30% населения) оставался и наиболее криминализованный Замарстынов, хотя украинцев среди львовских батяров было маловато: об этом свидетельствует исключительно польский батярский фольклор Львова. В целом же, частица украинцев в населении Львова в австрийско-польские времена колебалась от 12% до 16%. Даже присоединение в 1931 году больших территорий прежних пригородных сел не изменило этого соотношения, потому что поляки хорошо закрепились на то время и вне пределов Львова.
Национальная мозаичность львовских предместий в межвоенное время выглядела следующим образом: Голоско Большое и Кривчицы - украинцев треть, остальные поляки, Рясна Руська - по большей части украинцы, Рясна Польска, более близкая к городу - по большей части поляки. Сыхов - украинцев треть, две трети поляков, Козельники - по большей части поляки. Скнилов - по большей части украинцы, Скниловок и Збоища - пополам поляков и украинцев.
Украинцы не чувствовали себя хозяевами во Львове и в самом деле была права польская шутка о том, что украинцы потерпели поражение в Ноябрьской войне из-за того, что хорошо не знали города и не ориентировались в нем, в отличие от коренных львовских «орлят», которые в совершенстве обследовали все закоулки Львова, когда водили туда на свидания своих девушек.
Вторая мировая война и послевоенные времена развеяли с пеплом прежнюю львовскую демографию, устоявшуюся веками: в городе остались не больше трех процентов его автохтонных обитателей. 50-ые годы - триумф Львова русского (треть этнических россиян и еще треть русскоязычных украинцев с востока). Переселенцев-украинцев из Надсяння, Подляшья и Лемковщины новые московские хозяева поселяли исключительно в новейших украинских гетто на околицах города: Кривчицах, Збоищах, Рясне, Каменке.
Старые львовяне помнят красивые фонари с надписью «Улица Академическая» и почти тотально заселенные русскоязычным населением Галицкий (центральный и самый престижный) и Франковский (потому что там было больше всего военных частей) районы. Еще несколько лет тому назад, когда утром привозили и продавали молоко в центральной части Львова, можно было становиться в любую очередь и спокойно общаться по-русски, как где-то в Харькове или Донецке. Львов на треть русскоязычным остается и доныне, невзирая на сокращение численности этнических россиян от переписи 1989 года с 16 до почти 8%.
Индустриализация Львова в 60-80-ые годы прошлого века за счет новых спальных районов значительно украинизировала Львов и сегодня границы города тянутся к сельским околицам практически во всех направлениях. В повестке дня стоит вопрос расширения границ города и присоединения целой кучи пригородных сел к Львову. Как мечтали когда-то русские коммунисты, стираются грани между городом и селом. И на карте, и в сознании людей.
Перевод с украинского - Александр Хохулин
http://zaxid.net/articleru/7069/
Сообщение изменено: Алексей555, 22 Апрель 2011 - 19:51.
Наверх
