Мачинский Д. А. Почему и в каком смысле Ладогу следует считать первой столицей Руси
В 1986 г. в устной беседе Е. А. Рябинин сообщил автору настоящей статьи, что дата древнейшей порубки дерева для строительства на Земляном городище Старой Ладоги ныне, по результатам раскопок 1981-85 гг., определяется специалисткой в области дендрохронологии В. Н. Черных как 753 г., а не 754 г., как считалось ранее по материалам из раскопок 1973-75 гг. (Рябинин, Черных 1988). В том же году у меня и А. Д. Мачинской возникла идея, что если исходить из этой даты начала непрерывного строительства в Ладоге, то в 2003 г., когда Россия будет праздновать 300-летие Петербурга, Ладоге, первой столице Руси, исполнится 1250 лет. Об этом символическом совпадении я вскоре сообщил Е. А. Рябинину и другим археологам, предположив, что под такую дату можно получить средства для исследования и реставрации археологических и архитектурных объектов Ладоги. Далее идея пошла гулять уже без ссылки на её авторов и приобрела всероссийский размах, став, в частности, аргументом в различных предвыборных, политических и экономических компаниях. В 1995 г. я озвучил её на шведско-российском симпозиуме в Гос. Эрмитаже и опубликовал в научных изданиях (Мачинский 1995; 1997; 1998). В 1998 г. А. Н. Кирпичников энергично высказался в печати за празднование в 2003 г. 1250-летия Ладоги. По его инициативе, в том же году Президиум СПбНЦ РАН принял два постановления, поддерживающие проведение юбилея (Кирпичников 1998).
Ныне, памятуя о впечатлении от празднования 850-летия Москвы, я с грустью ожидаю 1250-летия Ладоги, поскольку подобные праздники неизбежно сопряжены с большим количеством шумихи, а это может нарушить и оскорбить тихое и достойное бытие древней Ладоги.
Однако недавно я был ознакомлен с явно заказным текстом, в котором высказывались сомнения не только в достоверности приведённой выше даты основания Ладоги, но и в том, что Ладога, по зафиксированному летописью преданию, была первой столицей Руси. При этом автор текста «О 1250-летнему юбилею г. Старая Ладога» является не дилетант, а известный московский историк В. А. Кучкин. Поэтому пришлось взяться за перо, дабы напомнить несомненные факты и несколько прояснить спорные ситуации в истории Ладоги VIII-X вв. некоторые опорные факты, изложенные ниже, в силу определённых исторических обстоятельств остаются неизвестными даже отдельным ведущим специалистам, не говоря уже о широком круге читателей, интересующихся историей России.
В 1702 г. Ладога была базой, где концентрировались русские войска перед походом на Нотебург (Орешек), взятие которого открывало путь вниз по Неве, что и привело к основанию в 1703 г. Петербурга. В 1704 г. Пётр I перенёс г. Ладогу ближе к Ладожскому озеру, где основал г. Новая Ладога, и с этого момента и вплоть до настоящего времени древняя Ладога утратила статус города, превратилась в село и со временем стала называться Старой Ладогой. Видимо, Пётр не ведал, что творит, не знал, что он лишил статуса города древнейшую столицу Руси. По-видимому, знакомство с основополагающими свидетельствами общерусских летописей и тогда, как и теперь, не входило в число необходимых знаний главы государства. Можно предположить, что Пётр пожалел о своём решении, когда в 1716 г. (дата по: Татищев I:124) ознакомился в Кенигсберге с Радзивилловским списком «Повести временных лет», с которого он велел сделать для себя копию и где он мог прочесть, что Рюрик первоначально «сел» в Ладоге.
Таким образом, уже в заголовке своего текста В. А. Кучкин допустил одну ошибку и одну неточность: населённый пункт под названием Старая Ладога никогда не был и сейчас не является городом (Кучкин именует его «г. Старая Ладога»), а 1250-летие отмечает не только и не столько современное село Старая Ладога, сколько древняя Ладога /Aldeigia с её мощным «культурным слоем», с курганами, крепостями, церквами и монастырями, которая и ныне продолжает своё непрерывное, достоверное и таинственное бытиё в пределах Староладожского музея-заповедника.
Самые ранние и дополняющие друг друга сведения о Ладоге IX-X вв. содержатся в двух древнейших (из частично сохранившихся) русских летописных сводах.
Наиболее полный и логичный рассказ о начале русской государственности содержится в так называемой «Повести временных лет» (далее - ПВЛ), общерусском летописном своде, составленном в Киеве в начале XII в. и вобравшем в себя летописные и иные записи (как новгородские, так и киевские) конца Х-XI вв., а также устные предания о событиях IX-XI вв., как северного (ладожско-новгородского), так и южного (киевского) происхождения. В этом своде используются сведения, почерпнутые из византийских хроник и впервые вставляются в текст летописи договоры Руси с Византией. ПВЛ отражает, в основном, столичный, великокняжеский взгляд на события древней истории Руси. В ней сделана попытка увязать эпические предания с датированными данными хроник и договоров, что и привело к появлению пусть условных, но, как увидим, не слишком отличающихся от истинных дат вокняжения Рюрика, Олега и Игоря в Ладоге, Новгороде и Киеве. ПВЛ представлена рядом списков, из которых шесть являются наиболее достоверными и постоянно используются в комментариях при издании ПВЛ в целом или её отдельных списков (далее Лаврентьевский список – Л, Троицкий – Т, Ипатьевский - И, Московско-Академический – А, Радзивилловский – Р, Хлебниковский - Х). К ним следует прибавить «Летописец Переяславля Суздальского» (далее – ЛПС), близкий в ранней части к А и Р и поддерживающий некоторые существенные разночтения и дополнения.
Нужно определённо отметить, что древнейшие события русской истории изложены в летописях, в основном, на базе сокращённого пересказа устных преданий, и, в этом отношении, соответствующие тексты как в ПВЛ, так и летописей новгородской традиции (о них см. ниже) сопоставимы со скандинавскими «сагами о древних временах» или наиболее ранними «королевскими сагами» (вернее – с краткими пересказами саг) – и в летописях и в этих сагах эпическая традиция слабо увязана с датированными событиями, извлечёнными из западноевропейских или византийских хроник и документов.
Ещё В. Н. Татищев, пользовавшийся как сохранившимися, так и утраченными списками ПВЛ, не сомневался, что первой столицей Руси и Рюрика была Ладога и предположил, что она была столицей и до Рюрика (Татищев 1962, I: 218,284, 352). Н. М. Карамзин, с 1803 г. официальный «историограф» Российской империи, в основном тексте своей «Истории» уверенно говорит: «Рюрик прибыл в Новгород», вообще не упоминая про Ладогу (Карамзин 1989, I: 94-95). Однако из примечания явствует: ему было известно, что в Радзивилловском, Ипатьевском и Хлебниковском списках говорилось о прибытии Рюрика в Ладогу, и что в Лаврентьевском списке «название места, где княжил Рюрик, пропущено; в Троицком списке (что достойно замечания) также, но вверху приписано над именем Рюрика: Новг… По всем иным известным спискам, Рюрик пришёл в Новгород» (Карамзин 1989, I: 241). Какие это «известные списки» Карамзин не сообщает. Никаких списков ПВЛ более древних, чем Лаврентьевский, Троицкий и Ипатьевский у него не было. Возможно, он имел в виду некоторые более поздние списки, где в соответствующем месте сведения ПВЛ заменены сведениями, восходящими к традиции новгородского летописания. Вероятно, знаменитого историка более устраивал в качестве первой столицы Руси знаменитый город Новгород, а не село Старая Ладога. Впрочем, поблагодарим Н. М. Карамзина за то, что в этом же примечании он предположил, что Ладога оказалась в тексте летописей «по народному преданию», и сообщил, что в ней доныне есть место, называемое «Рюриковым домом».
С. М. Соловьёв и В. О. Ключевский в своих курсах русской истории уверенно писали о Ладоге как первой столице Руси. «По известному правилу, что труднейшее чтение предпочитается легчайшему, особенно, если оно находится в большем числе лучших списков, мы должны признать известие о Ладоге» (Соловьёв 1894, I: 101-102). «С этим согласно и уцелевшее известие, что Рюрик не прямо уселся в Новгороде, но сперва предпочёл остановиться вдали от него, при самом входе в страну, в городе Ладоге…». (Ключевский 1956, I: 140).
В советский период упоминание о Ладоге как первой столице Руси, где «сел» Рюрик, не только постепенно вытесняется из общих курсов истории в связи с гонением на всяческих «варягов», но и изгоняется из основного текста летописей при их публикации. Впрочем, эта тенденция намечается ещё в XIX в. Так при издании Лаврентьевского списка в 1846 г., с лёгкой руки Карамзина, после имени «Рюрик» было напечатано «седе в Новгороде» (ПСРЛ 1846, I:8); в подстраничных примечаниях было, однако, указано, что «седе в Новегороде» пропущено в Л» и прибавлено по каким-то другим спискам, а «в списках древнего текста кроме Л» на этом месте упомянута Ладога, причём к этим спискам кроме И, Х, Р причислен и Т, что ошибочно. К сожалению, при переиздании Лаврентьевского списка в 1926 г. эта неточность была усугублена: в основном тексте имеем «Рюрик (седе в Новегороде)», а в примечании к этому месту стоит «седе в Новегороде» из Т» (ПСРЛ, 1926, I:20).
К ещё большему сожалению, эта ошибка была повторена в 1950 г. уже для массового читателя при изданиях текста ПВЛ, в основу которого был положен Лаврентьевский список (подготовка текста и комментарии Д. С. Лихачёва). В соответствующем месте этого издания имеем в древнерусском тексте: «Рюрик седе в Новегороде», в разночтениях: «Добавл. из Т», а в переводе (который, в основном, и читает массовый читатель) попросту «сел старейший Рюрик в Новгороде» - без всяких разночтений (Повесть…. 1950, I: 18-214, II: 183, 241). В комментариях к тексту эта ошибка усугублена – там утверждается, что текст «Рюрик седе в Новегороде» был не только в Троицком, но и «в Московско-Академическом списке» (т. е. в А).
В том же 1950 г. М. Д. Приселков издал свою тщательную реконструкцию Троицкого списка ПВЛ, того самого списка «Т», на который ссылаются издания 1926 г. и 1950 г. Этот список, который держали в руках и делали из него выписки обнаруживший его Г. Ф. Миллер в 1760-х гг. и Н. М. Карамзин, как известно, исчез при пожаре 1812 г. в Москве. М. Д. Приселков и во «Введении» (которое редактировал Д. С. Лихачёв), и в комментариях к тексту, на основании сопоставления данных Миллера и Карамзина, убедительно показывает то, что было ясно уже Карамзину: никакого «Рюрик седе в Новегороде» в тексте Т не было, после имени Рюрика было опущено название города где он «сел» (что явно нарушает логику текста), а над словом «Рюрик» другим подчерком и позднее написано «Новг.» (Приселков 1950: 8,9,36,49,58).
А. Г. Кузьмин, отзываясь на издания ПВЛ 1926 и 1950 гг., резонно резюмирует: «Поправка (т.е. замена Ладоги на Новгород – Д. М.) <…> совершена издателями произвольно и никакого текста не отражает» (Кузьмин 1967: 45).
В 1982 г. Д. А. Мачинский отметил две кардинальные ошибки в Академическом издании ПВЛ 1950 г., обратил внимание на то, что в основном тексте Т нет фразы « седе в Новегороде», а по московско-академическому (А) списку Рюрик первоначально приходит не в Новгород, а в Ладогу. Таким образом, «ни в одном из списков ПВЛ не содержится указание на то, что Рюрик сел в Новгороде, и в трёх из них первым его местом пребывания названа Ладога» (Мачинский 1982:20). К этому ныне добавлю, что речь идёт лишь об авторитетных списках и что Ладога названа в пяти из них.
В 1989 г. была вновь издана Радзивилловская летопись (Р), а в разночтениях к её тексту был широко использован Московско-Академический список (А) и из разночтений явно следовало, что и по Р, и по А Рюрик «седе» в Ладоге (Радзивилловская…1989).
Прискорбно, что когда в 1996 г. появилось «издание второе исправленное и дополненное» ПВЛ по списку Л в переводе и с комментариями Д. С. Лихачёва, в нём опять были повторены (и в тексте, и в разночтениях, и в переводе, и в комментариях) все ошибки относительно прибытия Рюрика в Новгород, а не в Ладогу. Совсем странно, что опытный историк М. Б. Свердлов, готовивший это издание, в своих объёмистых «Дополнениях» не заметил, не оговорил и не исправил отмеченные ошибки, касающиеся узлового события и истории Руси, чем дополнительно дезориентировал коллег и читателей (Повесть… 1996:13,131, 149, 404, 597, 598).
Наконец, в первом томе «Библиотеки литературы Древней Руси» был издан текст ПВЛ не по более древнему (1377 г.), но содержащему ряд сокращений или явно неверных чтений Лаврентьевскому (Л) списку, а по также довольно раннему (ок. 1420 г.), но содержащему исправные чтения Ипатьевскому (И) списку, с отдельными коррекциями по Хлебневскому (Х) списку (XVI в.); в этих списках местом первичного княжения Рюрика названа Ладога (И) или Лагода (Х). Однако, и в этом издании в комментариях сохранена одна из ошибок, допущенных при издании ПВЛ в 1950 г. и в 1996 г.: утверждается, что в Московско-Академическом списке (обозначенном в издании 2000 г. буквой М) написано, что Рюрик «седе в Новегороде» (БЛДР 2000, I:493), что полностью опровергается уже упомянутым изданием 1989 г.
Резюмируем: из семи наиболее достоверных списков ПВЛ в пяти (И, Р, А, Х, ЛПС) сказано, что Рюрик первоначально «седе» в Ладоге (Лагоде). В двух (Л, Т) название города, где сел Рюрик, намерено опущено, чем нарушена логика текста. На самом деле и эти два списка свидетельствуют в пользу того, что в общем протографе упоминалась именно Ладога. Если бы переписчик, писавший в Северо-Восточной Руси, увидел бы в исходном тексте хоть что-то похожее на хорошо ему известное название «Новгород», о котором как о месте первичного вокняжения Рюрика сообщали летописи новгородской традиции, то он несомненно начертал бы это название в своей рукописи. А имя Ладоги, к концу XIV-XV вв. ставшей маленьким городком на окраине Руси, не вызвало у летописцев московско-суздальской ориентации (как позднее у Карамзина) ни особых ассоциаций, ни особых симпатий, а, скорее всего, в качестве названия первой столицы Руси, вызывало недоумение, которое и выражалось в опущении его в тексте или не правильном написании («в Лагоде» - Х).
На переписчиков Л и Т, вероятно, оказало влияние знакомая им по текстам или в устном пересказе традиция новгородского летописания, принимавшего в качестве первой столицы Руси только Новгород (об этом ниже). Однако ни в одном из авторитетных списков ПВЛ Новгород в качестве первой резиденции не назван.
Кроме того в ныне утраченных древних списках ПВЛ, которые успел использовать в своей «Истории Российской» В. Н. Татищев, также в качестве первой столицы упоминалась только Ладога (Татищев 1962, I:218, 284; II: 33; IV: 112). Среди опорных для Татищева списков на первом месте стоит пергаментный Раскольничий манускрипт (далее – РАКС), в подлинности и древности которого не сомневался ни один серьёзный и объективный исследователь, а также близкий ему Галицынский список (далее - Г).
Привлекая данные Татищева по древнейшей истории Руси, надо опираться не на том II его «Истории» (как делает большинство исследователей), где помещён поздний, отредактированный и переведённый на осовремененный язык вариант его труда, а на том IV, где в 1964 г. впервые был опубликован первоначальный вариант, представляющий собой свод бывших у Татищева летописей, написанный на древнем наречии самих источников (Мачинская, Мачинский 1995).
Поскольку и в само название ПВЛ В. Н. Татищев уверенно внёс имя Нестора (как автора ПВЛ), читавшееся и в РАСК и в Г, а дату рождения Игоря, сына Рюрика (875 г.) также извлёк из РАСК и вообще считал эти списки древнейшими и достоверными, поскольку можно не сомневаться, что безвариантная версия о приходе Рюрика именно в Ладогу (и в томе II, и в томе IV) читалась и в древнейших списках РАСК и Г, чем число авторитетных списков ПВЛ, излагающих эту версию, увеличивается до семи.
Однако отмеченные выше странные ошибки в пользу Новгорода, допущенные издателями различных вариантов ПВЛ, сделали своё чёрное дело. Многие ведущие историки Древней Руси не удосужились самостоятельно разобраться в источниках, до сих пор считают, что в одних древних списках ПВЛ первой резиденцией Рюрика названа Ладога, а в других Новгород, и это позволяет им рассматривать обе версии как равновероятными. Так Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин свято убеждены, что в древнейшем из сохранившихся Лаврентьевском списке (Л) ПВЛ читается «Рюрик седе Новегороде» (Мельникова, Петрухин 1991: 221-224; Мельникова 2000: 143,146; Петрухин 2000:102). К. Цукерман в своей интересной проблемной статье также ошибочно утверждает, что в неком «другом списке ПВЛ Рюрик сразу приходит в Новгород»; правда, из его сносок на издание ПВЛ 1950 г. невозможно понять, какой список он имеет в виду: Л, Т или А. После такого обращения с текстами ПВЛ фраза «Попытки текстологически обосновать первичность «ладожской» версии неубедительны» просто повисает в воздухе (Zuckerman 2000: 114; Цукерман 2001: 70). А уж об обращении к бесценной «Истории» Татищева, сохранившей свидетельства древнейших утраченных списков, у этих эрудированных авторов, строящих многоэтажные концепции, речь просто не идёт.
Правда сравнительно недавно В. Я. Петрухин, в скупой московской манере, не ссылаясь на работы своих предшественников ранее статьи О. В. Творогова 1997 г., неопределённо признал, что Ипатьевский список (И) с его развёрнутой «ладожской» версией, «как ныне считается, и представляет собой первоначальную сохранившуюся редакцию ПВЛ» (Петрухин 2000:15, 117).
Приведём наиболее полный текст эпического сказания, помещённого в Ипатьеской летописи под 862 г., выделяя в нём хронологически последовательные блоки событий.
«В лето 6370 (862 г.). И изгнаша варягы за море и не даша имъ дани, и почаша сами в собе володети. И не бе в них правды. И въста родъ на род, и быша усобице в них, и воевати сами на ся почаша.
И ркоша: «Поищем сами в собе князя иже бы володелъ нами и рядил по ряду, по праву». И идоша за море к варягам, к руси. Сице бо звахуть ты варягы русь, яко се друзии зовутся свее, друзии же сурмане, аньгляне, инеи и готе, тако и си. Ркоша русь, чудь, словени, кривичи и вся: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да поидете княжит и володеть нами».
И изъбрашася трие брата с роды своими и пояша по собе всю русь, и придоша к словеном первее, и срубиша город Ладогу. И седе старейший в Ладозе Рюрикъ, а другой Синеусъ на Беле озере, а третий, Труворъ в Изборьсце. И от техъ варягъ прозвася Руская земля.
По двъою же лету умре Синеусъ и брат его Труворъ. И прия Рюрикъ власть всю одинъ, и пришел къ Илмерю, и сруби город надъ Волховом, и прозваша и Новъгород, и седе ту княжа» (Ипатьевская летопись 1998:14).
( По Р и А восстанавливается грамматически правильное чтение: « и прозва и Новъгород»).
Последующий рассказ ПВЛ о Рюрике завершается сообщением о его смерти в 879 г. и о передаче им княжения своему родичу Олегу, под покровительство которого он отдаёт малолетнего сына Игоря.
Перед нами явно запись эпического предания, передававшегося устно и обладающего внутренней логикой, соразмерностью и ритмом. Из всего текста определённо выпадает лишь фраза «Сице бо звахуть…», представляющую собой краткую «справку о разных варягах», данную эрудированным летописцем. Если выбросить эту фразу, то оказывается, что все четыре блока, соответствующие четырём хронологически последовательным этапам, имеют примерно одинаковые размеры. Три первых блока ритмически организованы многократными созвучиями глаголов множительного числа («и изгнаша…., и не даша…, и почаша…, и быша»), в ритмику коих дважды вставлена прямая речь, а четвёртый, повествующий о возникновении «единодержавия Рюрика» - энергичными повторами глаголов первого лица единственного числа («и прия…, и пришед…, и сруби…, и призва…, и седе»).
Весь текст логичен и непротиворечив, хотя излагаемый комплекс событий уникален, по меньшей мере, в истории Европы (обычно приводимые якобы аналогичные сказания отличаются от нашего в узловых моментах).
Отметим три не вполне ясные темы в приведённом тексте, привлекавшие внимание и вызывавшие споры, но ныне, на мой взгляд, проясняющиеся в свете данных Татищева и археологии.
1. В пяти списках (Л, Т, И, Х, ЛПС – из них три древнейшие) некая «русь» названа первой среди этносов, приглашающих варягов-русь. То же имеет место и в списках В. Н. Татищева. В двух (Р, А) вместо «русь» написано «руси», т. е. как бы имеется в виду заморские варяги-русь, к которым обращаются послы. Первое чтение, по большинству списков и по смыслу, представляется болеем вероятным – т. е. некая русь (но не «вся русь») уже находится к началу событий в Восточной Европе и вместе с другими этносами приглашает заморскую «всю русь». С этим согласуется и то, что в ПВЛ во вводной части русь названа дважды: среди варягов и среди народов Восточной Европы, причём, в последнем случае в той же связке «русь, чудь», в которой она выступает и в сказании о призвании. Кроме того, выражение «сами в собе князя» предполагает, что князь ищется в пределах того круга этносов, которые его призывают, т. е. у заморской руси, видимо, сохраняющей определённое единство с местной русью, соседствующей с чудью, и словенами. То, что вся русь не перечислена ранее среди этносов, платящих дань заморским варягам, вполне понятно: всё, что мы знаем об этой руси из других источников, говорит о том, что дань на этносоциум, носивший это имя в IX-X вв., наложить было крайне трудно. Его можно было или уничтожить, или с ним договорится.
Итак, высокая вероятность, что в первоначальном сказании речь шла о некой руси, уже находившейся в Восточной Европе к моменту появления здесь Рюрика.
2. То, что Рюрик первоначально «седе» (сел) в Ладоге означает, что в Ладоге он «седе на столе», т. е. на том особом сидении конунга или князя, которое символизировало его власть, и от коего и происходит слово «столица».
Фраза «срубиша» (т. е. срубили) город Ладогу» означает, что эту деревянную крепость в земле «словен» совместно построили все три брата «с роды своими» и со «всей русью», т. е. она строилась как главный город всей трёхчастной северной «Русской земли», как место «стола», на котором «седе старейший в Ладозе Рюрик». Кроме того, как отмечал ещё С. М. Соловьёв, сказание утверждает, что Рюрик дал имя «Новъгород» укреплению, которое он «сруби» у Ильмеря, но ничего не говорит о том, что Рюрик дал имя Ладоге, или (позднее) Олег - Киеву, который, по ПВЛ, существовал задолго до Олега. Из этого с высокой вероятностью следует, что поселение Ладога существовала и до Рюрика, а при нём было лишь укреплено или дополнено крепостью.
Это предположение подтверждается безвариантным чтением в IV и II томах «Истории» В. Н. Татищева, опирающимся в первую очередь на Раскольничий манускрипт, представляющий собой прототип цитированной выше И, или «особый список летописи, предшествовавшей Ипатьевскому своду» (Тихомиров 1962:48). Вот это, возможно, древнейшее чтение сказания: «…и утвердиша город Ладогу» (вместо «срубиша»), с возможным переводом «и укрепили город Ладогу», что предполагает и более раннее существование здесь поселения, а может быть, и первоначального укрепления (Татищев IV:112). В ЛПС имеем «и съделаша град Ладогу», что допускает создание как деревянного, так и частично каменного «града» (ЛПС 1851:5).
3. Отметим «топографическую точность» сообщений ПВЛ. Рюрик и Трувор садятся соответственно «в Ладозе» и «в Изборьсце», а Синеус «на Беле озере», т. е. в некой местности у озера, где не было «города» и где он, видимо, и не был построен. Мне уже приходилось писать, что первоначальное сказание в его скандинавском варианте, вероятно, имело в виду не город Белозеро, никогда и позднее не входивший в состав Новгородской земли, а побережье озера Ладога, которое у скандинавов называлось «Белым озером» (Мачинский 1986). Именно в последней трети IX в. появляются курганные могильники со скандинавскими элементами в обрядности и инвентаре в низовьях Ояти и Паши, впадающих в Свирь в непосредственной близости от Свирской губы Ладожского озера. Никаких укреплённых поселений здесь в отличие от Поволховья нет.
Также топографически точно и описание второй резиденции Рюрика, который «пришед к Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша и Новгород». Давно уже отмечено, что это описание подходит только к «Рюрикову городищу» у истоков Волхова (исконному владению новгородских князей, а позднее московских великих князей и царей), с вершины коего отлично просматривается Ильмень. Раскопки Е. Н. Носова убедительно доказали, что это и есть древнейший «Новгород», именовавшийся у скандинавов Хольмгардом, а у местной «руси» финно-скандинавским именем «Невогард», восстанавливаемым из испорченного переписчиками «Nemogardas» (Конст. Багр. 1989: 44, 45, 310, 311). Позднее эти два из этих имён перешли на собственно Новгород (Носов 1990; Мачинский 1984:21; Nosov 2000).
Но и в вопрос о соотношении Ладоги и первоначального Новгорода (Рюрикова городища) первичный сводный текст В. Н. Татищева вводит дополнительные оттенки. Если Ладога в списках Татищева именуется городом, то о Новгороде сказано «сруби городок над Волховом» (Татищев IV: 112-113). Достоверность такого соотношения подтверждается текстом ЛПС, где Ладога обозначена как «град», а Новгород как « градок над Влъховым». Любопытно, что такое соотношение не в пользу Новгорода показалось не очень удобным самому Татищеву: редактируя свой летописный свод и переводя его на осовремененный язык, он изменил летописный текст на «построи Новград над Волховом» (Татищев II:33).
После рассказа об уходе на юг Оскольда и Дира в списках Татищева значилось «Рюрику же княжащу в Велице городе» (в И, А и др. « в Новегороде»). Не ясно, что имелось в виду под названием «Великий город» в списках Татищева – построенный ли в земле «словен» усилиями трёх братьев и «всей руси» город Ладога, или построенный Рюриком «городок над Волховым»?
Резюмируем: все древние и авторитетные списки ПВЛ, сохранившие полный вариант «Сказания о призвании» единогласно свидетельствуют о приоритете Ладоги, двукратно упомянутой в качестве центра возникающего государственного образования и резиденции Рюрика. В двух списках (Л, Т) текст «Сказания» сокращён и приближен к варианту новгородского летописания за счёт неумелого изъятия двукратного упоминания Ладоги, но даже в них нет имени Новгорода, как первой резиденции Рюрика. При этом полный вариант «Сказания» отнюдь не игнорирует Новгорода, называя его второй по времени столицей Рюрика.
Полный анализ свидетельств большинства списков позволяет также считать высоко вероятным, что некое поселение «Ладога» и некий этносоциум «русь» существовали в Поволховье и до прихода Рюрика. Свидетельства некоторых списков позволяют допускать, что в первоначальном «Сказании» Ладога рассматривалась как более значимый «город», чем первичный «городок» Новгород, и, возможно, сохраняла в некоторых отношениях это значение и какое-то время после создания «Рюрикова городка» у истока Волхова.
Эти достоверности и вероятности находят убедительное подтверждение в свидетельствах иноземных письменных источников и археологии. Краткий обзор этих свидетельств предлагается ниже.
Древность столичного статуса Ладоги находит подтверждение в трёх скандинавских «санах о древних временах», повествующих (как явствует из приведённых в них родословных) о событиях середины IX – начала Х в. и во многом родственных древнейшим сказаниям, сокращённо изложенным в летописи. Несмотря на изрядную долю фантастики и поздние наслоения, вызванные влиянием рыцарских романов, эти саги сохранили некое ядро, отражающее реальность времён их первоначального возникновения. Так во всех трёх сагах резиденцией конунга (т. е. столицей) Гардов/Гардарики (т. е. Руси) всегда является Альдейгья/Альдейгьюборг (Ладога), а не Хольмгард/Ногард (Рюриков городок), также упоминаемый в них. (Мачинский, Панкратова 1996).
Более того, в сохранившейся реалии конца IX – начала Х в. в «Саге о Хрольве Пешеходе» (прототипом коего послужил знаменитый Рольдо, основатель герцогства Нормандии), рассказывается о длительной его борьбе за обладание столицей конунга Альдейгьей, а в конце сообщается, что сам он «сел на столе» в Холмгарде (или, по другому списку, в Хольмгардаборге). Таким образом, сага подтверждает реальность намеченной летописью тенденции к переносу столицы вглубь страны, от низовья Волхова к его истокам. В одном из списков саги имеется термин, переводимый как «главное место сидения конунга», т. е. столица. Фантастические сюжеты, связанные в саге с конунгом Альдейгьи (волшебный конь, предчувствующий смерть конунга, змееобразный противник, волшебный щит, культ кургана конунга) чрезвычайно напоминают летописные сказания об Олеге, также связанном в новгородском летописании с Ладогой (Мачинский, Панкратова 1996).
И в «Саге о Хрольве» и в других сагах, вобравших ладожскую эпическую традицию, присутствует серия уникальных топонимов, убедительно привязываемым к местностям и поселениям Северо-Запада Руси (Джаксон, Мачинский 1989; Мачинский, Панкратова 1996).
«Сага о Хальвдане Эстейнссоне», повествующая, судя по данным родословных её героев, о более ранних временах (840-е – 870-е гг.), сообщает о преклонном возрасте конунга Альдейгьюборга по имени Хергейр (Herrgeirr), защищавшим город от нападения норвежских викингов и гибнущем в сражении. Г. В. Глазырина утверждает, что это имя изредка встречается в поздних (XIV-XV вв.) норвежских и исландских письменных памятников, а в «более ранних источниках не отмечено» (Глазырина 1996:99). Г. В. Глазырина права формально, но не по существу.
В «Книге о жизни… преподобного Ансгария», первого крестителя свенов (шведов) рассказывается, что в 829 г. послы свенов просят у императора Людовика Благочестивого священников для проповеди у них христианства. Туда отправился Ансгарий и главным его успехом было крещение в торговом городе Бирке второго после короля человека в государстве свеев по имени Херигар (Herigar). Когда в 850-51 гг. на Бирку нападают датчане, обороной крепости, расположенной рядом с Биркой руководит именно Херигар, уже постаревший и вскоре после этого умерший. Не взяв крепость, датчане около 851-52 гг. нападают «на далёкий город в пределах славян» и разграбляют его. По предположению А. Н. Кирпичникова, которое можно подтвердить дополнительной аргументацией, этим городом была Ладога/Альдейгья (Кирпичников, Сарабьянов 1996: 83). А имя Herigar в латинском тексте жития св. Ансгария представляет лишь несколько изменённое в иноязычной среде скандинавское имя Herrgeirr.
Таким образом, примерно в одно и тоже время обороной Бирки в Швеции и тесно связанной с ней прямым торгово-военным путём Ладоги/Альдейгьи руководят престарелые вожди, носящие одно и тоже, редкое в это время имя. Враги их – западные скандинавы – в первом случае, датчане, во втором норвежцы, причём главный герой последних носит имя Хальвдан («полудатчанин»). Высоко вероятно, что ядром «Саги о Хальвдане» является эпическое предание о действительных событиях, происходивших на Балтике и в Приладожье в 850-х – 860-х гг.
Добавлю, что пожар верхнего яруса горизонта Е-3 в Ладоге, относимый ко времени ок. 840 г. (Кузьмин 1997; с этой датой ранее соглашался и я – Мачинский, Кузьмин, Мачинский 1986), как показала проверка данных дендрохронологии, носил не тотальный характер, а граница между горизонтами Е-3 и Е-2 проходит не ок. 840 г., а где-то между 838 г. и 863 г., скорее всего в 850-х гг. В верхнем горизонте Е-3 особенно ощутимо, по данным археологии, присутствие славяно-балтийского этнокомпонента, наряду со скандинавским, а в горизонте Е-2 скандинавское присутствие усиливается (отсюда происходит древнейшая в Восточной Европе руническая надпись).
Данные рассмотренных саг убеждают в том, что Рюрик «садясь» в Ладоге лишь продолжил существовавшую задолго до него традицию, соответственно с которой Альдейгья была постоянным «главным местом сидения» (столицей) конунгов (князей), борющихся за обладание военно-торговым путём по Волхову, который вёл на юг к Днепру и, через Ильмень и Мсту – на восток и юго-восток. По археологическим данным присутствие в Ладоге и славян (или балтославян), и скандинавов, прослеживается ещё начиная с 750-х – 760-х гг. (Мачинский, Мачинская 1988).
Есть серьёзные основания полагать, что глава Волховско-Ильменской Руси уже за поколение до вокняжения Рюрика претендовал на титул более высокий, чем князь или конунг. Во франкских «Бертинских анналах» сообщается, что в 839 г. к императору Людовику Благочестивому вместе с послами византийского императора Феофила прибыли из Константинополя послы «хакана» народа «Rhos», оказавшиеся при проверке этническими «свеонами» (шведами). Посольство «хакана» выехало из Руси не позже 838 г. и возвращалось назад через Рейн, по пути, ведущему в «Варяжское море», т. е. на север Руси. Как явствует из всей суммы археологических источников, никакого другого достаточно крупного военно-торгового центра, кроме Ладоге, где бы уже к 830-м гг. скандинавы составляли значительную часть населения, особенно в верхних слоях общества, на территории Руси не существовало. В частности, в 830-х гг. ещё не существовал единственный серьёзный конкурент Ладоги на титул столицы Руси – «Рюриково городище» у истоков Волхова. Так что резиденция «хакана народа рос» в 830-х гг. могла находиться лишь в районе современной Ладоги. Сам титул «хакан» говорит об ориентации «народа рос» на контролируемые каганом хазар волжско-донские торговые пути, ведущие в страны Арабского халифата, а также о зарождении смутных «имперских амбиций» у русов уже в первой трети IX в., поскольку этот титул со времени Тюркского каганата VI-VII вв. был иерархически сопоставим с титулом «император». Позднее титулом «каган» митрополит Илларион в XI в. именовал и Владимира, и Ярослава Мудрого.
Примерно к этому же времени (830-850-е гг.) восходит сообщение арабоязычного писателя Ибн-Хордадбеха о том, что русы «из отдалённейших земель славян» через земли хазар привозят в Багдад лучшие меха и мечи и торгуют там, выдавая себя за христиан. Все эти прямые и косвенные свидетельства письменных источников о событиях в Поволховье находят убедительные подтверждения в данных археологии. В соответствии с ними, Ладога с окружающими её городками и расположенными вдоль Волхова и Сяси своеобразными культово-погребальными сооружениями – «сопками» уже во второй половине IX в. была центром раннегосударственного полиэтничного организма со своеобразной языческой религией. Путь из Поволховья на юго-восток, через Хазарию в Арабский Халифат прокладывается уже в конце VIII в. В 850-860-х гг. в Поволховье зарывается и не изымается из земли значительное количество кладов, что говорит о дестабилизации обстановки. В Ладоге ок. 850-х гг. происходит пожар и смена застройки, после чего в её «материальной культуре ощущается новое усиление «скандинавской традиции». Где-то между 865 г. и 871 г. ещё более сильный пожар уничтожает горизонт Е-2 в Ладоге (Черных 1996: 113): после чего археологически фиксируется продолжение жизни на поселении в горизонте Е-1, а затем некоторое ослабление её интенсивности. В последней трети IX в. на другом берегу Волхова, прямо напротив каменной крепости Ладоги возникает чисто скандинавский могильник с захоронениями в ладьях, существующий здесь в течение первой половины Х в. В одном из женских погребений некрополя (кург. № 7) обнаружены обломки двух фризских кувшинов IX в., орнаментированные серебристой фольгой, с явственным изображением креста; полагают, что такие кувшины использовались при литургии и нахождение их в женских могилах Швеции говорит о результатах христианизаторской деятельности св. Ансгария.
Самое богатое погребение (кург. №11) могильника (по-видимому, вождя скандинавской дружины) в деревянной камере с остатками сожжённой ладьи над гробовищем принадлежит мужчине 60-ти лет, погребённому около 890-895 гг. (Черных 1996: 118-119).
Наконец, по археологическим данным, начиная с 870-х гг. наблюдается непрерывающаяся до начала IX в. интенсивная жизнь и строительство на военно-торговом укреплённом поселении, известном археологам как «Рюриково городище», соответствующем первичному Новгороду «Сказания о призвании».
Все достаточно полно опубликованные результаты раскопок древнейшей Ладоги являются итогом археологических работ на территории «Земляного городища» и на Варяжской улице, где не обнаружены сколь-нибудь значительные оборонительные сооружения. К сожалению, археологическими исследованиями пока не выявлены остатки крепости Рюрика. По топографическим соображениям она должна была бы быть построена на мысу между Ладожкой и Волховом, прямо напротив варяжского могильника, на месте воздвигнутой позднее и существующей ныне каменной крепости. Эта проблема может приблизиться к разрешению только после подробной публикации результатов раскопок в каменной крепости Ладоги, проводившихся Н. К. Стеценко и А. Н. Кирпичниковым, который предварительно сообщает, что им обнаружены остатки каменной стены последней четверти IX в. (Кирпичников 1984; Кирпичников, Сарабьянов 1990). Из устной информации известно, что Н. К. Стеценко обнаружила в крепости культурные отложения с керамикой, сделанной только ручным способом, т. е. не позже начала Х в. О возможной большей древности поселения (и первичного укрепления?) на территории староладожской крепости говорит находка здесь уникального для всей территории Руси золотого арабского динара (или хазарского подражания ему) 738/39 г. Подобные динары встречаются только на юго-востоке Восточной Европы, на территории Хазарского каганата, причём два динара 738/39 г. найдены в кладе, зарытом в конце VIII – начале IX в., поскольку позднейшая монета клада датируется 780-792 г. (Семёнов 1995). Это позволяет предполагать, что территория крепости была заселена не позднее начала IX в. Необходимы новые тщательные раскопки в крепости.
Теперь обратимся ко второй, «новгородской» версии зарождения русской государственности и возникновения первой столицы Руси. Эта версия представлена в ряде списков новгородской летописной традиции, но в большинстве случаев уже в искусственном соединении с версией ПВЛ (в частности, в этих списках обычно присутствует взятый из ПВЛ рассказ о смерти Рюрика и о его родстве с Олегом). В чистом виде «новгородская» версия присутствует только в Новгородской первой летописи младшего извода (далее НПЛм), представленной несколькими списками, из коих древнейшим является Комиссионный (ок. сер. XV в.). Все списки - на бумаге, в то время как три списка ПВЛ (Л, Т, РАСК) – пергаментные. НПЛм имеет определённо новгородскую ориентацию, выраженную уже в её заголовке, где утверждается приоритет Новгородской земли по отношению к земле Киевской в деле строительства первых «градов»: «и грады почаша бывати по месту, преже Новгородчкая волость и потом Кыевская». Это не помешало включению в текст летописи рассказа о том, что первый по времени «градок» именовался «Кыев»; это, как в ряд других, «киевских» сведений говорит о знакомстве автора НПЛм с киевской летописной традицией. А уменьшительное «градок» (в ПВЛ первичный Киев назван «град») говорит о несравнимости его с настоящими «градами» или «городами», впервые возникшими, якобы в Новгородчине.
«Во времена же Кыева, и Шека, и Хорива новгородстии людие, рекомии словени, и кривици, и меря: словене свою волость имели, а кривици свою, а мере свою, кождо своимъ родомъ владяше; а чюдь своимъ родом; и дань даяху варягом от мужа по белей веверищи; а иже бяху у них, то ти насилье деяху словеномъ, кривичемъ, и мерямъ и чуди. И въсташа словене, и кривици, и меря, и чудь на варягы, и изгнаша я за море; и начаша владеть сами собе и городы ставити. И всташа град на град, и не беше в нихъ правды.
И реша к себе: « князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву». Идоша за море к варягомъ и ркоша: «земля наша велика и обильна, а наряда у нас нету; да поидете княжить и владеть нами».
Избрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И седе старейший в Новегороде, бе имя ему Рюрикъ; а другой седе на Белеозере, Синеусъ, а третий в Изборьске, имя ему Труворъ.
И от тех варягъ, находникъ техъ, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешнего дни от рода варяжьска.
И по двою же лету умре Синеусъ и брат его Труворъ, и прия власть единъ Рюрикъ, обою брату власть, и нача владети единъ. И роди сынъ, и нарече ему имя Игорь. И възрастъшю же ему Игорю, и бысть храборъ и мудръ. И бысть у него воевода, именем Олегъ, муж мудръ и храборъ. И начаста воевати…» (Новгородская первая летопись 1950: 106-107).
Весь этот рассказ в НПЛм носит явно следы сокращения, нарушающего логику эпического предания, более полно представленного в ПВЛ. Здесь не упомянуты ни русь в числе этносов, приглашающих Рюрика, ни «вся русь», которую привели с собой братья. Последняя заменена на « дружину многу и предивну» - от второго эпитета попахивает сказочностью. В итоге малопонятна концовка, почти дословно совпадающая с «ладожской» версией ПВЛ: «И от тех варяг <….> прозвашася Русь». Зато вместо опущенной «руси» на первое место в самом начале сказания выпячены «новгоростии людие» - как будто Новгород уже существовал до того, как словене и прочие, изгнав варяг, стали «городы ставити». Да и выражение ПВЛ «въста родъ на род» выглядит архаичнее, чем «въсташа град на град» НПЛм, от которого веет более поздней реальностью.
По НПЛм Синеус, которому предстоит править на далёком «Беле озере», сначала прибывает в Новгород, дабы отсюда «получить распределение». Да и про первичный Новгород не сказано, что для строительства его надо прийти «к Илмерю».
Рассказ НПЛм сокращён настолько, что из него совершенно выпало упоминание о смерти Рюрика (есть во всех главных списках ПВЛ) и о семнадцати годах его княжения (эпическая подробность, присутствующая в некоторых списках ПВЛ, в частности у Татищева, видимо, из РАСК). Не сказано в НПЛм и о родственных связях Олега с Рюриком, тогда как в большинстве списков ПВЛ он назван его родичем, а в архаичном РАСК обозначен как «вуй Ингворъ», т. е брат жены Рюрика (Татищев I: 117, II:208).
«Новгородская» версия явно возвеличивает Новгород и новгородцев и уменьшает или игнорирует роль местной «руси» и Ладоги, заморской «всей руси» и Рюрика с Олегом. Это более поздний новгородский вариант легенды, преследующий чисто новгородские политические цели.
Однако, утвердив Новгород в роли первой и единственной столицы Рюрика, НПЛм в дальнейшем невольно проговаривается об особой и важной роли Ладоги в системе складывающегося русского государства. Пересказывая под 922 г. легенду о походе Олега Вещего на Царьград (реально имевшего место в 907г.), НПЛм сообщает, что Олег после победоносного похода, проехав через Киев и Новгород, ( т. е. Рюриково городище), возвращается именно в Ладогу, где его хоронят: «…есть могыла его в Ладозе». Создаётся впечатление, что здесь НПЛм как бы кратко пересказывает концовку саги о деяниях вождей, пришедших с Рюриком, которая и начиналась, и кончалась двукратным упоминанием Ладоги. Создаётся впечатление, что Ладога ещё в начале Х в. оставалась резиденцией (столицей домена?) родичей Рюрика и главным местом их захоронения. Вероятно, Олег был похоронен в Ладоге отчасти потому, что здесь ранее был погребён или сам Рюрик, или другие его родичи. Это подкрепляется тем, что авторитетные списки и ПВЛ и НПЛм не сохранили никакой памяти ни о месте и обстоятельствах смерти, ни о могиле Рюрика, что было невозможно, если бы он был похоронен в окрестностях Новгорода. Стоит обратить внимание на сообщение одной компиляции из летописных данных, составленной в 1492 г. и сохранявшейся по меньшей мере до конца XVIII в. в одном позднем и неисправленном, но, на мой взгляд, бесценном списке: «В лето 6387 (879 г.) умре Рюрик в войне Кореле» (Бестужев-Рюмин 1868, приложения: 6). С карельского перешейка проще довезти вождя до Ладоги, чем до «Рюрикова городка» у истоков Волхова.
Сообщение НПЛм о могиле Олега в Ладоге (предполагающее наличие рядом с ней погребений его родичей и сподвижников) находит археологическое соответствие в варяжском могильнике на Плакуне напротив Ладоги. Уже ранее упомянутое погребение знатного воина (кург. № 11), с дендродатой 890-895 гг. расположено в болотистой низине на окраине могильника и явно совершено тогда, когда возвышенная гривка, вытянутая вдоль Волхова, уже была занята древними курганами. И действительно, на этой гривке находится курган № 7 с фризскими кувшинами, дающими широкую дату – весь IX в., кроме того, в возвышенной части находится курган-святилище № 6, без следов погребения. В центре его находились остатки столба, к юго-востоку от которого обнаружен пустой деревянный ящик 60х30х15 см, а неподалёку от него – серебряная подвеска-лунница со сканным орнаментом (Назаренко 1985). Орнамент на этой луннице находит ближайшую аналогию в орнаменте на круглых золотых подвесках из знаменитого монетно-вещевого клада в Хоне (Норвегия), самые поздние монеты которого отчеканены ок. 850 г. (Les Vikings, 1993: 234,fig. 3). Изменения в форме подвески (лунница вместо диска) вероятно связана с влиянием подвесок-лунниц, распространённых в это время в Прибалтике (Хедебю, Бирка, Ладога), причём ладожская формочка для отливки такой подвески обнаружена в горизонте Е-2 (кон. 840 - нач. 860-х гг.). В любом случае курган № 6 должен датироваться в пределах второй половины IX в. Наконец, рядом с варяжскими курганами на Плакуне обнаружено богатое погребение на вершине сопковидной насыпи, содержащее скандинавские и греческие вещи Х в., которые в сочетании с лепной керамикой из верхней части насыпи дают дату в пределах перв. пол. Х в. (Носов 1985:; Михайлов 1996).
При этом никаких достоверных следов дружинного могильника в окрестностях «Рюрикова городка» и Великого Новгорода пока не обнаружено.
В начале 890-х гг. на «Земляном городище» Ладоги строится уникальный по грандиозности и сложности конструкции деревянный дом (дворец?), существовавший и в первой половине Х в. (раскопки Е. А. Рябинина).
Многолетние работы Е. Н. Носова на «Рюриковом городище» убедительно подтвердили сообщение ПВЛ о возникновении Рюрикова «города» неподалёку от Ильменя в период близкий указанному в летописи (864 г.) и выявили его значение как важнейшего военно-торгового и административного центра в Поволховье в последней трети IX - первой пол. Х в.
Самое высокое всхолмление у истоков Волхова, на котором возник древнейший «Новгород» ПВЛ, вероятно, издавна использовалась для кратковременных остановок на водном пути. О ранней дате возникающего поселения могут говорить два монетных клада с очень близким составом монет, один с двумя последними монетами 855-861 г., другой с последней монетой 867 г. Оба найдены в жилищах прекративших существование (по наблюдениям Е. Н. Носова) до зарытия кладов. Вероятно, клады были зарыты (или не изъяты) одновременно в результате единовременной опасности, и время их сокрытия – не ранее конца 860-х гг., а, вероятно, и позднее. Жилища, казалось, могли бы существовать и несколько ранее, в 850-х - 860-х гг., хотя время прекращения их существования могло быть отдалено от зарытия кладов очень коротким промежутком времени. Однако весь ранний массовый материал «Городища», в первую очередь поддающиеся точной датировке бусы и гребни, не выходят за пределы горизонта Е-1 Ладоги, т. е. в соответствии с новейшей её дендрохронологией – не позднее 870-х гг. (Носов 1990: 43, 70-73; 80-82, 92, 100, 148, рис. 28-29).
Таким образом, постоянное поселение «руси», ориентированное на торговые связи с Европой, Хазарией и Арабским Халифатом, возникает здесь по известным к настоящему времени археологическим материалам, не ранее середины 860-х гг. Это подтверждает и дата по радиокарбону (880 +_ 20 г. н. э.) и пока самая ранняя дата рубки дерева (889 г.) и время сооружения печей в заполненном культурном слое овраге (после 897 г. и после 907 г.) (Носов 1990: 53, 61, 147). Этот овраг, по-видимому, подвергшийся эскарпированию и использовавшийся как оборонительный ров, стал заплывать культурным слоем по Е. Н. Носову «за два-три десятилетия» до сооружения печей, что позволяет помещать древнейшие находки в «последние десятилетия IX в.» (Носов 1990: 61), т. е. начиная с 870 г.
В 2000 г. на внутреннем склоне этого оврага-рва были обнаружены дубовые конструкции – остатки либо оборонительного сооружения, либо укрепления склона для воздвижения на нём деревянной стены (Носов и др.: 2001). Эти конструкции соотносятся с культурными отложениями до появления гончарной керамики, т. е. ранее рубежа IX-X вв. весьма вероятно, что мы имеем дело с остатками «города» времён Рюрика и Олега, воздвигнутого по условной хронологии ПВЛ в 864 г., а по НПЛм – 862 г.
Поскольку можно допустить, вслед за Е. Н. Носовым (1990:148), что ранний клад с последними монетами 855-61 гг. был зарыт уже в конце 850-х гг. (а не позднее, как представляется мне исходя из всей суммы опубликованных материалов «Городища»), поскольку можно предполагать, что уже в 850-х – начале 860 гг. здесь могло существовать небольшое поселение «словен» или «чуди-неревы», могло «Городище» использоваться и для стоянок проезжающих судов. Однако это предположение ещё предстоит подкрепить конкретным археологическим материалом.
Нет никаких оснований удревнять построенное варяго-русско-славянское поселение на «Городище» до 830-х гг., как это делают С. Франклин и Д. Шепард (2000: 60), лишь на основании находки на нём медной монеты того самого императора Феофила (829-843 гг.), у которого побывало посольство хакана росов в 838-839 гг. Для принятия такой даты необходимо, чтобы в материалах поселения были обнаружены бусы и гребни, характерные для верхнего яруса горизонта Е-3 (по уточнённой хронологии – 810-е – 840-е гг.) и Е-2 (конец 840-х – начало 860-х гг.) Ладоги, когда как пока они все соответствуют горизонту Е-1 (начало строительства с 871 г.). Иначе придётся (как это делает Ширинский 1997: 198-199) трактовать курган 47 Гнёздовского могильника, где был найден золотой солид Феофила обязательно как погребение посла, похороненного в 839-40 гг.; тогда уж и саму резиденцию хакана росов придётся помещать на Гнёздовском поселении, для чего нет оснований. Можно предположить разные варианты ситуации, при которой монеты Феофила попали на «Городище».
Что касается двух кладов с «Городища» с последними монетами 855-61 гг. и 867 г., то следует помнить, что более ранний клад в Ладоге с последней монетой 847 г. был зарыт, по данным О. И. Давидан, не ранее чем с уровня горизонта Е-1, т. е. начиная с 870-х гг.
Все наблюдения и выводы Е. Н. Носова о столичном статусе «Городища», о его значении как административного, военного, торгового, экономического центра (Nosov 2000: 56-60), представляются верными, только с ограничением хронологического характера – всё это верно для времени после сер. 860-х гг., а возможно и с 870-х гг. «Рюриково городище» и по хронологии, и по местоположению (холм на острове среди заболоченной поймы), и по культурному облику полностью соответствует и Новгороду Рюрика по ПВЛ, над Волховом у Ильменя, и, вероятно, Немогарду-Невогарду (букв. «Болотная усадьба») Константина Багрянородного (Болотца на Новгородчине местами называются «невьи», а к востоку от Ильменя расположено огромное болото «Невий мох». Финно-скандинавское название «Невогард» вероятно и имело соответствие в славянском «Новгород».). Остроумное предположение А. Н. Кирпичникова о том, что название «Невогард» могло относиться к Ладоге, по ряду моментов, на которых здесь нет возможности остановиться, должно быть признано менее вероятным (Кирпичников 1988: 55). Несомненно, впечатление от «Городища» и его окрестностей отразилось ( на что я уже пытался обратить внимание – Мачинский 1984: 21-22) в описании «острова руссов», сохранившиеся в арабском сочинении Ибн-Руста, датированном разными исследователями между 903-923 гг., но содержащим сведения, полученные несколько ранее, в 870-х – 8809-х гг. Вот перевод (с вариантами): «Что касается Русийи, то она находится на острове (полуострове), окружённом озером (озёрами, болотами). Остров, на котором они живут, протяжённостью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров (зловонен), и земля его настолько сырая, что движется (трясётся) при ходьбе по ней. У них есть царь, называемый хакан русов. Они нападают на славян как разбойники (подъезжают к ним на кораблях), захватывают пленников, везут в Хазарию и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются тем, что привозят из земли славян».
Судя по всему, «хакан русов», который в 830-х гг. находился в Ладоге, в 870-х уже имеет резиденцию в Новгороде – Рюриковом городе.
В самом Великом Новгороде не обнаружено слоёв с достоверными дендродатами ранее 950-х гг. Тонкий культурный слой под древнейшими деревянными постройками позволяет относить начало непрерывной жизни в Новгороде не ранее чем 930-м гг. Так что все празднуемые страной и Новгородом годовщины зарождения Руси и Новгорода в IX в. должны, в первую очередь соотносится с Ладогой и «Рюриковым городищем». Некоторые московские археологи, ведущие раскопки в Новгороде, долгое время пытались «не замечать» раскопок ленинградских археологов (М.К. Каргер, П. Г. Гроздилов), обнаруживших ранние отложения на «Городище» ещё в 1934-35 гг. и только упорные скрупулёзные работы Е. Н. Носова, ведущиеся с 1975 г., заставили их признать то, что каждому объективному исследователю было ясно давно: «Новгород» времён Рюрика, Олега, Игоря и первых лет жизни Святослава – это «Городище». И тогда, чтобы отпраздновать в 1999 г. ещё одну отнюдь не круглую и не бесспорную годовщину Новгорода (1140-летие), село Городище (где ныне находится два разваливающиеся дома и которое отделено от городской черты Новгорода 2 км заливных лугов и водных протоков) было объявлено частью Новгорода.
Надо знать, что памятники древности иногда немо протестуют против исторических подлогов. Когда в 1862 г. в Новгороде воздвигли «Памятник 1000-летию России», который в соответствии с летописями должен был бы сооружаться в сёлах Ладога или Городище, то незадолго до его открытия стена новгородского кремля, обращённая к Волхову, рухнула и её пришлось спешно и плохо восстанавливать к празднику.
Наши представления о трёх сменяющих друг друга столицах Руси – Ладоге, Новгороде (Рюриком городе) и Киеве – в равной степени основаны на устном эпическом предании, зафиксированном летописью. Сообщения о Ладоге как первой столице содержатся и в сохранившихся авторитетных списках ПВЛ, и в несохранившихся списках ПВЛ, сведённых воедино В. Н. Татищевым, и, на основании всего вышесказанного, должны быть признаны первичными по отношению к данным НПЛм, называющей первой резиденцией Новгород. Сведения ПВЛ о Ладоге, как о поселении, существовавшем до Рюрика и ставшем первой столицей возглавляемого им раннегосударственного организма находят наиболее полное подтверждение в археологических и иноземных письменных источниках, позволяющих утверждать, что Ладога была столицей некого протогосударства, возглавляемого этносоциумом русь-рос ещё до прихода Рюрика.
Не затрагивая проблему происхождения этнонима русь-рос, остановимся на содержании его по данным письменных источников и археологии. В первой половине IX в. этим словом обозначался господствующий в Поволховье этносоциум, сплавленный из скандинавов и славян, с вероятным включением финнов и балтов с и занимавший среди других соседних славянских, финских и балтских этносов ведущее положение в торговых операциях, в собирании дани, в военных и дипломатических акциях. Глава этого этносоциума «сидел» в Ладоге-Альдейгье и настаивал на том, чтобы на «международной арене» его именовали не конунгом и не князем, а тюркским титулом «хакан», для чего, видимо, были некоторые основания. Пути, ведущие на юг и юго-восток по Волхову и Сяси контролировались искусственно или естественно защищёнными «городками» этой руси, из коих на Волхове северным является городище Любша, укреплённое валом не позже VIII в., а южным – «Холопий городок» у слияния Волхова и Волховца (севернее Новгорода), на котором, несмотря на минимальные раскопки, обнаружены, в отличие от «Рюрикова городища», достоверные следы жизни уже в начале IX в., если не раньше. К востоку от Ладоги прямой водный путь на юго-восток по Сяси контролировался городком у с. Городище (древний Алаборг, упомянутый только в двух рассмотренных выше «сагах о древних временах», сохранивших ладожскую эпическую традицию). В Приильменье начиная с VIII в. существовало собственно славянское население (селище Прость), отношение коего с русью до середины IX в. пока не ясны.
В 850-х гг. фиксируется вторжение в Поволховье новой волны скандинавов, разрушивших сложившуюся этнополитическую структуру и, возможно, уничтоживших мужскую часть правящей династии (Хергейр?). Восстание местного населения привело к изгнанию пришельцев, однако для восстановления разрушенной системы даней и торговли потребовалось приглашение (на договорных началах) авторитетного знатного вождя из Скандинавии, первоначально осевшего в древней столице Ладоге (ок. 863-871 гг.). Пришедшая с Рюриком «вся русь» (жители Рослагена и Аландских островов?) была родственна скандинавской части древней руси Поволховья, появившейся здесь ещё в VIII в. для подчёркивания преемственности власти Рюрик (или его наместник) принял титул «хакан». Все эти события усилили скандинавский компонент в составе руси, однако, последующий перенос столицы к истоку Волхова, в основные земли «словен», а затем в Киев, к полянам, привёл к новой и, в конце концов, полной славянизации руси, давшей своё имя и народу, и государству, сформировавшимся при первых Рюриковичах (до Ярославовичей включительно)[1].
Быстрый (по ПВЛ – через два года, в 864 г.) перенос столицы из Ладоги/Альдейгьюборга (легко доступного для нападения с запада) в Хольмгард/Новгород/Невогард (находящийся в центре Волхово-Ильменской системы речных путей) напоминает ещё более быстрый перенос столицы большевиками в 1918 г. из Петрограда/Петербурга в Москву, что не отменяет значимости двухэтапного революционного переворота в столичном Петрограде в 1917 г. и предшествующего столичного статуса Петербурга.
Полагаю, что всё изложенное в летописях под 862 годом достаточно точно соответствует и реальности, и порождённому ею, выявившему её суть «историософскому мифу», принятому сознанием формирующийся нации как точка отсчёта и исходный образ своей истории.
Сопоставление разнородных источников позволяет предполагать, что некоторое время в последней четверти IX - первой трети Х вв. Ладога, Новгород и Киев как бы «делили» между собой разные функции столицы ещё не обретшей полного единства Руси, иногда являясь центрами её северной и южной частей временами достаточно обособленных.
Ладога была столицей Руси в начальный период её становления и первыми её «воротами в Европу» и из Европы в VIII-XIII вв. (морские суда в VIII-XIII вв. спокойно доходили до Ладоги). Позднее столица Руси-России перемещается вглубь евразийских просторов (Рюриков город, Киев, Владимир, Москва), а сама она достигает на востоке Тихого океана. И только после этого её столица возвращается практически к исходной точке – только с учётом изменения водного режима и глубины осадки судов несколько ближе к морю – на Неву вместо Волхова. И возникает Санкт-Петербург, по точному слову А. С. Пушкина, - «окно в Европу».
В отношении Ладоги осталось лишь развеять мучительные сомнения, одолевающие г-на Кучкина в отношении даты её возникновения. ( см. текст Кучкина в «Приложении I). Заключение профессиональных дендрохронологов в «Приложении II» избавляет нас от подробностей. Лишь поверхностно просмотрев монографию Н. Б. Черных (1996: 52-67, 107-113) и не удосужившись обратиться за консультацией к специалистам, В. А. Кучкин утверждает, что в «Ладоге использовалось дерево, прекратившее существование… в 612 г.» и иронично предлагает в 2012 г. отпраздновать 1400-летие Ладоги. Разъясню упрощённо, что 612 г. – это самая ранняя дата не рубки, а начала роста того дерева, которое было срублено не ранее 753 г.
Абсолютно ложно утверждение, что «славянских вещей в ранней Ладоге не найдено». Они – найдены многократно. Смехотворно, что под «Русью» следует «разуметь» лишь восточнославянское, а не скандинавское государство – оно было со своего зарождения во второй пол.VIII в. – перв. пол. IX в. изначально славяно-скандинавским, с включением финского и балтского компонентов.
Начальная дата рубки деревьев и непрерывного строительства в Ладоге определяется по данным дендрохронологии как 753 г. Правда, здесь имеются некоторые разночтения. Так в статье 1988 г. (Рябинин, Черных 1988), где в таблице 753 г. обозначен как дата рубки двух первых определимых столбов, наиболее древними сооружениями оказываются бревенчатые настилы в квадратах ЭО (755 г.) и ЦЗ (756 г.) и оградка медеплавильни (756 г.). В монографии Н. Б. Черных (1996: 107-113) древнейшими постройками признаны медеплавильня и мостки 753-760 гг. В итоге нижний слой Ладоги («бурый гумус» I) датирован 750-760 гг. В «Выписке» самыми ранними образцами объявляются брёвна из медеплавильни (753 г.) и мостков (756 г.), чьи даты соответствуют времени использования их в строительстве. Несомненно то, что наиболее явственно отражено в таблице статьи 1988 г., обобщающей даты дендроанализа: рубка деревьев и строительство начались в 753 г. и неуклонно нарастали и продолжались в течение 750-х – 760-х гг. и далее. Поэтому дата 753 г. имеет все основания считаться начальной датой строительства Ладоги. Эта дата не абсолютна – возможны ошибки и отклонения в несколько лет. Но не абсолютны все ранние даты.
Итак, исходя из археологического материала и письменных источников, есть все основания считать, что с момента своего зарождения около 753 г. Ладога была наиболее значительным военно-торгово-сельскохозяйственым поселением в нижнем Поволховье, где на издревле заселённых финноязычными племенами землях происходила встреча приходящих с юга славян и балтов и приходящих с запада скандинавов.
В первой половине IX в. Ладога/Альдейгья приобретает статус столицы некого раннегосударственного образования, возглавляемого этносоциумом «рус/рос» и правителем, принявшим титул «хакана». Этноним «русь» и титул «хакан» в дальнейшем, вплоть до середины IX в., становится соответственно самоназванием славяноязыческого этноса и высшим титулом главы крупнейшего государства Восточной Европы со столицей в Киеве, ныне именуемой Киевской Русью. После потрясениё ок. 850-х гг. Ладогу избирает своей кратковременной столицей приглашённый Рюрик (860-е гг.? – условно 862 г.), после чего его резиденция переносится в Новгород-Рюриков городок (конец 860-х – 870-х гг. ? – условно 864 г.), который и становится главным центром Северной Руси в посл. трети IX – перв. половине Х в.
http://www.ladogamus...chinsky/pub218/
Вход
Зарегистрироваться
Наверх
Ответить
Цитировать
