Депортации и Гражданская война в Терской области (1918-1920)Стихийным полигоном осуществления первых советских депортаций стал Северный Кавказ, что было во многом предопределено ясно обозначившимся жестким противостоянием "белого" казачества, крестьян и союзных им осетин, с одной стороны, и "красного казачества" вместе с вайнахской безземельной беднотой, с другой1: при этом вайнахи, благодаря союзу с большевиками, рассчитывали осуществить передел земель в свою пользу. Наивность этого расчета проявилась много позднее, в 1944 году, когда они сами целиком и полностью были депортированы, но поначалу все складывалось именно по вайнахскому сценарию.
С падением в 1917 году центральной имперской власти на пространстве от Сунжи до Сулака между ингушами и чеченцами, с одной стороны, и казаками (часто совместно с "союзными" им осетинами), с другой, завязалась и разыгралась упорнейшая и многокровная геополитической борьба. Каковы бы ни были главные актеры Гражданской войны на Северном Кавказе - Терско-Казачье ли правительство Г. Бичерахова, Горское ли правительство Т. Чермоева-Г. Коцева, Красная ли или Белая армия, или даже эмират Узуна-Хаджи, вайнахско-казачье противостояние неизменно пребывало одной из главных пружин Гражданской войны в Терской области.
Атакующей стороной на сей раз выступали вайнахи, лелеявшие своеобразный реванш за поражение Шамиля и стремившиеся вытеснить сунженских, терских и гребенских казаков из общего ареала проживания.
Прологом к насильственному переселению казаков были налеты на их станицы. Пожалуй, первым по времени "ходом" горцев стало уничтожение ингушами станицы Фельдмаршальской в ноябре 1917 года2. В январе 1918 года очередное обострение казаче-ингушских отношений привело к фактическому захвату и ограблению ингушами правобережной части Владикавказа, а в марте боевые действия между осетинами из Ольгинского и ингушами из Базоркино закончились погромом ингушами осетинского селения Батакоюрт3.
Аналогичные "ходы" делались чеченцами несколько восточнее: еще в 1917 году они приступили к систематическим и разорительным набегам на немецкие колонии, русские экономии, хутора, села, слободы и даже железнодорожные станции Хасавюртовского и смежных с ним округов. В результате нападений 29 и 30 декабря 1917 года на станицы Кахановскую и Ильинскую последние были до основания разорены и сожжены. В январе 1918 года та же участь постигла и саму слободу Хасавюрт, а в сентябре 1919 года - станицу Александрийскую4.
Ясно, что комфорта от совместного проживания с горцами ни у немецких колонистов, ни у русских крестьян, ни даже у привычных с ними биться казаков не возникало, а возникало мощное желание плюнуть на все и уехать5. Всяческое культивирование этого желания и стало стратегией "дерусификации" края, которую и инстинктивно, и осознанно - играя на противоречиях казачества и советской власти - проводили горцы.
Решающие и роковые для казачества события произошли в 1918 году.
В феврале 1918 года в Моздоке под председательством осетинского инженера Георгия Федоровича Бичерахова (в прошлом меньшевика) состоялся первый Казаче-крестьянский съезд Терской области. В марте же 1918 года на Тереке установилась советская власть, и в апреле-мае во Владикавказе состоялся съезд Советов Терской области. Этот съезд принял первое после революции депортационное решение политической проблемы: плановому переселению подлежали четыре станицы - Тарская, Сунженская, Воронцово-Дашковская и Фельдмаршальская. Станицы и относящиеся к ним земли передавались ингушской бедноте6.
Второй съезд Советов Терской области, прошедший в Моздоке с 3 по 6 июля7, объявил о создании Временного Терского народного правительства8, то есть поднял фактический мятеж против большевиков. Собранная Бичераховым армия насчитывала 12 тысяч штыков, но отличалась крайне слабою дисциплиной.
Еще в июне 1918 года казаки-бичераховцы обменялись "любезностями" с ингушами, напав на аул Бартабос (ингуши, в свою очередь, напали на станицу Тарскую)9. В августе же бичераховцы открыто выступили против советской власти: 10 августа 1918 года казачий отряд полковника Соколова вместе с осетинами напали на Владикавказ и выбили оттуда большевиков, после чего начали грабить ингушей - в самом городе и в близлежащих хуторах. В военном отношении этот налет был чистой авантюрой10. После восьмидневных боев - город был вторично взят большевиками и союзными им ингушами: начались расстрелы казачьих офицеров и погромы - на сей раз осетинские.
Дорого пришлось заплатить за это поражение рядовым казакам: еще до взятия Владикавказа ингуши под руководством Вассан-Гирея Джабагиева уничтожили Тарский хутор и обложили станицы Сунженскую, Тарскую и Акки-Юртовскую (Воронцово-Дашковскую)11. Станицам был предъявлен ультиматум о сдаче оружия и о выселении (в двухдневный срок!) за Терек. В обмен на гарантии личной и имущественной неприкосновенности станицы его приняли, и их выселение за Терек (в Моздок, а также в Архонскую, Ардонскую и некоторые другие станицы) вскоре стало свершившимся фактом12. Всего переселению подлежало 1781 семья, или 10255 человек13. Казачьи земли при этом оставлялись без компенсации, компенсации же - в размере 120 миллионов рублей - подлежали лишь постройки, инвентарь, скот и урожай 1918 года14.
Юридической основой депортации стали постановления 3-го областного съезда Терской области и Грозненского народного суда15. В конце 1918 года при СНК была создана Комиссия по переселению казачьих станиц, призванная заниматься, в том числе, и "…приведением в известность имущества, оставленного ингушам"16.
Станичники Тарской, отрицая свое участие в захвате Владикавказа и одновременно изнемогая от грабежей и убийств, сами обратились в начале декабря 1918 года к 5-му Съезду народов Терека с просьбой переселить их на один из участков Пятигорского отдела17. Что касается Фельдмаршальской, то ее станичный круг обратился в ноябре-декабре 1918 года к Терскому народному съезду с аналогичной просьбой - "…переселить станицу, укоренить ее где-либо навсегда, т.к. мы с 16 февраля 1917 года не имеем своего убежища. Со дня погрома станицы Фельдмаршальской мы терпим нужду в одежде, белье, обуви и жилом помещении, помещаемся по квартирам по станицам: Нестеровской, Ассиновской, Троицкой, Ольгинской, Михайловской и других местах… Были захвачены у нас с землей посевы…"18.
Показательно (хотя и поразительно), что соседние станицы (Карабулахская, Слепцовская) ничем не пришли на помощь казакам из выселяемых станиц. Это дало современнику право с горечью утверждать, что отныне "…казачество бессильно, что его, казачества, нет, а есть отдельные станицы"19.
Против казачьей ссылки выступили одни осетины: так, 5 декабря 1918 года на 5-м Съезде народов Терека, их делегат С. Такоев высказался решительно против предложения ингушей об "уничтожения чересполосицы", то есть дальнейшего выселения казаков: "Разве для того, чтобы наградить их землей, необходимо лишить земли других трудовых хлеборобов?.. Чем же виновато трудовое казачье население, что его, хотя бы и в стратегических целях, поселили здесь?.. Тот, кто требует уничтожения чересполосицы, тот, несомненно, имеет какую-то заднюю мысль"20.
В докладе, произнесенном 25 сентября на Чрезвычайном Казачье-Крестьянском съезде в Моздоке, член Терского правительства Григорий Абрамович Вертепов попытался эту "заднюю мысль" сформулировать. Он обратил внимание на ту - историческую и даже геополитическую - логику и последовательность, которая просматривается в нападениях горцев (и прежде всего ингушей) на русских крестьян и казаков. После революции ингуши, никогда не слышавшие о геополитике, проявили невероятное, по-своему гениальное социальное и геополитическое чутье: "Ингушетия, которая не имела своей государственности, но которая стоит у волшебного ключа, который отмыкает и замыкает двери Кавказа, обратила свое внимание на этот ключ. Ключ этот - город Владикавказ. И вот, "чтобы прочно овладеть им", протянулась Владикавказская линия. Кто владеет Владикавказом, тот владеет Терской областью. <…> Подступы к этому ключу против ингушей ограждали казачьи станицы и их нужно было убрать. Проведение закона о социализации земли нужно было ингушам для уничтожения чересполосицы не на аграрной почве, а на политической. Ингуши всегда учитывали важность обладания подступами к Владикавкакзу: когда была переселена Галашевская станица, ингуши немедленно арендовали у Войска эту землю и поселили там ряд хуторов. С другой стороны Владикавказа в Длинной долине ими был поселен хутор "Длинная долина". С начала революции ингуши усиленно стали беспокоить Тарскую и Сунженскую станицы, чтобы не дать им мирной жизни, и таким образом принудить их уйти. Далее, учитывая важность этого, ингуши первые заняли осетинскую сторону Военно-Грузинской дороги. Когда Владикавказская операция показала, что казачество бессильно, что его, казачества, нет, а есть отдельные станицы, тогда ингуши решили, что настал момент открыть себе дорогу к волшебному ключу - Владикавказу. Вот причина выселения трех станиц. Так проводится план освобождения от влияния русской культуры, и, с падением Сунжи, уничтожилось влияние на Владикавказ. …"21. Или, как заметил на том же съезде Г. Бичерахов: "Ингуши поддерживали большевиков, чтобы при их помощи выполнить свою национальную задачу уничтожения чересполосицы и на округленной территории усиления своей мощи"22.
24 января 1919 года ЦК РКП(б) - уже на всероссийском уровне - принял Директиву о расказачивании, одним из способов которого явилось и принудительное переселение. Еще в марте 1919 года начальник Отдела гражданского управления Донбюро С.И. Сырцов требовал направить на принудительные работы в Воронежскую губернию и др. районы всех казаков-мужчин от 18 до 55 лет. Одновременно планировалось - и даже велось! - принудительное переселение на Дон крестьян из Центральной России: в апреле 1919 года в Донскую область прибыли первые 700 переселенцев из Тверской, Череповецкой и Олонецкой губерний, по всей видимости, поголовно истребленные белоказаками23.
Воцарение в феврале 1919 года на Тереке белых (на целый год) позволило изгнанным казакам возвратиться в июле 1919 года в свои родные и брошенные станицы24.
Но уже в марте 1920 года, в связи с окончательным разгромом белых на Северном Кавказе, большевики с удовольствием вернулись к политике расказачивания и депортации казаков, нашедшей себе стойкого приверженца в лице С.Орджоникидзе. В знак "признательности" за поддержку горцев в борьбе с Добровольческой армией, Кавказское Бюро ВКП(б) и Политбюро ЦК ВКП(б) в Москве постановили наделить горцев землей, "не останавливаясь перед выселением станиц"25. Тогда же была создана и Комиссия по переселению казаков, аналогичная Комиссии по переселению станиц образца 1918 года26.
Первыми, кого стали выселять в ответ на выступления против советской власти, не могли не быть все те же самые терские казаки. 17 апреля 1920 года всех жителей трех равнинных станиц - Сунженской, Воронцово-Дашковской и Тарской (а также, по-видимому, Тарского хутора) - выселили вновь, ссылаясь при этом на вердикты 1918 года27. Сюда же фактически следует добавить и жителей станицы Фельдмаршальской, сохранивших права на землю, но фактически так и не вернувшихся в нее после погрома28.
Эта депортация производилась, по настоянию С. Орджоникидзе, ускоренным порядком29. Для изыскания земельных участков в Пятигорском отделе (в районах Минеральных Вод и по рекам Кума и Подкумок) Владикавказский ревком направил специальную комиссию. Казакам, из страха голодной смерти просивших разрешения убрать озимые урожая 1920 года и остаться еще на год для посевной, уборки яровых и подготовки к переезду, было в этом решительно отказано, как, например, станичникам Закан-Юртовской или Тарской30. Жителей тех районов, куда их вселили, обстоятельства данной депортации приводили в немалое антисоветское возбуждение31.
Интересно, что репрессиям подверглись не только белые, но и красные казаки: из 9000 депортированных семей только 1500, или каждая шестая, рассматривались как "по-настоящему контрреволюционные"32.
В сентябре 1920 года, узнав из оперативной сводки о занятии станицы Нестеровской белыми бандами при активной поддержке станичников, Орджоникидзе распорядился Нестеровскую и каждую следующую восставшую станицу выселить33. В октябре 1920 года, по приказу Г.К. Орджоникидзе (члена Реввоенсовета Кавказского фронта), та же участь - "выселение военным порядком" - постигла жителей пяти других восставших станиц - Ермоловской, Романовской, Самашкинской, Михайловской и Калиновской34. Выселяли в Донбасс и на Север Европейской части (в частности, в Архангельскую область), причем не всех, а лишь мужчин и женщин в возрасте от 18 до 50 лет (остальных переселяли тоже, но, вероятно, несколько позже и сравнительно недалеко - в хутора и другие станицы в радиусе не ближе 50 км от прежнего места проживания). В общей сложности осенью 1920 года выселили также около 9 тысяч семей (или, примерно, 45 тысяч человек)35. Самовольное возвращение выселенных казаков пресекалось36.
Освободившийся земельный фонд (около 98 тысяч десятин пашни) был передан нагорной ингушской и чеченской бедноте37, что лишь отчасти способствовало переселению на равнину именно "безземельных горцев". При этом вселение горцев не было таким же стремительным и решительным, как выселение казаков.
О том, что главной политической целью было не наказание казаков, а поощрение горцев свидетельствует телеграмма Сталина Ленину о положении на Северном Кавказе от 30 октября 1920 года: "Выселено в военном порядке пять станиц. Недавнее восстание казаков дало подходящий повод и облегчило выселение, земля поступила в распоряжение чеченцев…"38.
Такого рода "земельная реформа" сделала горцев - на долгое время, но не навсегда - опорой режима в регионе. Режима, но не порядка, так как после выселения казаков в округе резко усилился бандитизм39. К тому же это никак не помешало части из них (прежде всего проживающим собственно в горах) еще долгие годы подымать с завидной регулярностью против советской власти восстания и мятежи.
В итоге некогда компактный ареал проживания русских на Кавказе был окончательно разорван. Позднее были ликвидированы и сами казачьи округа (Сунженский, Казачий, Зеленчукский и Ардонский) как административные единицы, а для снятия напряженности между осетинами и ингушами оба народа были объединены в составе Горской республики, провозглашенной в ноябре 1920 года и образованной 16 апреля 1921 года.
Весьма примечательно, что уже тогда, в самые первые советские депортации, в ходу уже были и топонимические репрессии. Если станица не разрушалась, а просто высылалась, то ей присваивался статус аула и давалось новое название. Например, по Назрановскому округу: станица Сунженская была переименована в аул Акки-Юрт, Воронцовско-Дашковская - в Таузен-Юрт, Тарская - в Ангушт, Тарский хутор - в Шолхи, Фельдмаршальская - в Алхасте (по Чеченскому округу: станицу Михайловскую переименовали в аул Асланбек, Самашкинскую - в Самашки, Романовскую - в Закан-Юрт, Ермоловскую - в Алхан-Юрт)40.
http://www.demoscope...47/analit01.php Не знаю вроде грамотные люди здесь сидят...