245 ответов в этой теме

[Вячеслав Носевич]

Из работы Saag нам известно, что « If a generation time of 25 years and the average calibrated date of the Fatyanovo individuals (~2600 cal BCE) are used, this equates to the admixture happening ~3100 to 2900 BCE.» в отношении Фатьяново период смешения степного профиля с фермерами Триполья или GAG 3100-2900 ВС. Бунятян пишет что правобережная группа Триполья в Черкасской области прекратила существование около 2900 ВС. Софиевка тоже примерно так же. Все это наводит на мысль, что приход некоей группы в Среднеднепровской лесостепной район фактически прекратил существование живших там трипольских групп их ассимиляцией. Интересно что за группы туда могли прийти и из какого района. 

Это действительно интересно. Но спешить с догадками не стоит: с ними можно свыкнуться и даже полюбить их (точнее - себя за свою догадливость), и потом противоречащие данные будут причинять ненужную боль.

На сегодня поиск ответа затрудняется не только фрагментарностью палеогеномных находок и часто отвратительной сохранностью в них ДНК, но и тем, что интересующий нас диапазон находится на уровне погрешности археологических датировок - как типологических, так и радиоуглеродных. 

В целом не вызывает сомнений, что появление в разных регионах памятников с чертами сложившейся КШК приходится на 150-летний отрезок примерно 2850-2700 ВС. Следующий отрезок такой же продолжительности - 2700-2550 ВС - это уже пресловутый горизонт А, когда новые культурные черты окончательно берут верх. Но выводы генетиков о периоде предыдущего смешения, опять-таки хорошо подтверждаемые моделированием, уводят начало миграций в более ранний горизонт - условно 3000-2850 ВС. В этом горизонте мы имеем в разных местах не только одиночные бескерамические погребения с кремниевыми ножами, но и ряд памятников (прежде всего в Малопольше и Куявии, но не только) оформившейся КШК, допустимые датировки которых (как минимум, "хвосты" их байесовских калибровочных кривых) покрывают весь этот диапазон. Верны эти датировки или нет, существующие методы датирования однозначно сказать не могут. А значит, исключать их нельзя, надо хотя бы держать в уме.

Следовательно, начало миграции может прийтись на еще более ранний горизонт: 3150-3000 ВС. Проблема еще в том, что в некалиброванных датах этот горизонт съеживается в совсем узкую щель: примерно 4440-4400 ВР. Хвосты более ранних и более поздних дат перехлестывают его с обеих сторон. Потому остается непонятным, существовала ли уже в это время ямная культура к западу от Дона, включая ее буджакский вариант и погребения с охрой в Тренсильвании. В этот ли горизонт укладываются памятники животиловского типа? Можно более-менее уверенно предполагать о существовании только тех культур, которые имеют датировки как в более ранних, так и в более поздних горизонтах. Это относится к позднетрипольским группам, хотя и для части из них начало или конец попадают на эту хронологическую щель. Усатово существовало наверняка, Гординешты и Срезлиевка - видимо, тоже. Скорее всего, и софиевская группа. С кем они могли контактировать? Очень похоже, что еще сохранялись постмайкопская константиновская группа на нижнем Дону, репинская культура - на среднем Дону и ее дериват пивихинская - на левобережье Днепра. Еще кеми-обинская в Крыму. А на севере - ямочно-гребенчатая керамика, днепро-донецкая и неманская, на северо-западе - воронковидные кубки, в Куявии - уже наверняка КША.

И ни для кого из них в этом горизонте нет палеоДНК. Так что ждем-с...

[Вячеслав Носевич]

Ну а если серьезно, то я написал, что в отрицании генетической связи КШК с Ямной культурой, Хауслер прав, а в том, что отрицал саму миграцию КШК ошибся. И да, публикация Хауслера  до определенной степени актуальна и сейчас.

Перед словами о ямной культуре у Хауслера стоит слово "например". А значит, он равно отрицал как этот вариант, так и все другие - возможные и невозможные. Только позволил себе назвать самый легко опровержимый пример, остальные даже не рассматривая. А это - явный симптом предвзятости. Раз уж отрицаешь - так хотя бы перечисли, а не ограничивайся одним примером. По-моему, главное - это. И не вижу повода тут о чем-то дальше спорить.

[профессор Перзеев]

Перед словами о ямной культуре у Хауслера стоит слово "например". А значит, он равно отрицал как этот вариант, так и все другие - возможные и невозможные. Только позволил себе назвать самый легко опровержимый пример, остальные даже не рассматривая. А это - явный симптом предвзятости. Раз уж отрицаешь - так хотя бы перечисли, а не ограничивайся одним примером. По-моему, главное - это. И не вижу повода тут о чем-то дальше спорить.

Да вы просто словоблуд какой-то. Ладно, продолжайте растекаться мыслью по древу
 

[Вячеслав Носевич]

Я вчера, когда писал о горизонте 3150-3000 ВС, поспешил с утверждением, что палеоДНК для него в интересующем нас регионе нет. Во-первых, раз уж я упомянул КША в Куявии, то как раз оттуда происходит серия образов с семейного захоронения Kierzkowo, где отец семейства (I2440) по игреку дал базальную I2a (возможно - I2a-M436/P214, известную в Европе с эпипалеолита). По аутосомам он и вся семья вполне себе земледельцы анатолийского происхождения со значительной (порядка 25%) примесью мезолитических охотников, без степного компонента - явные наследники местной КВК.

Но гораздо интереснее другое. Прямо в середину горизонта уверенно попадает датировка одного из энеолитических погребений в Дереивке на Днепре (могила 94, образец I5882). Погребение женское, но по аутосомам показывает явный микст местного неолита (там основной могильник - мариупольского типа) с классическим трипольем и поволжскими ямниками, в соотношении примерно 50х25х25 соответственно. Археологически, скорее всего, соотносится с репинской или пивихинской культурой, возможно - с рогачицкой (типа среднего слоя Михайловки), но в любом случае с доямным горизонтом, или отражает самое начало проникновения ямников.

Я снова позволил себе перекомпоновать рисунок из публикации Мэтьюсона в Nature (The genomic history of southeastern Europe, 2018), где приводятся результаты Admixture. За эталон степного компонента там принята усредненная выборка ямников Поволжья (желтый цвет), зеленый - западные охотники (WHG), розовый - восточные охотники (EHG, в данном случае это неолит мариупольского типа), серый - земледельцы анатолийского происхождения.

Мою перекомпоновку можно загрузить отсюда: https://disk.yandex....bphFLe5d3EOXuQ 

Красной стрелкой я пометил I5882 из Дереивки, зеленой стрелкой - I2440 из польской КША. Интересна также позиция I4629 из чуть более позднего захоронения в Звейниеки. У Мэтьюсона он обозначен как Latvia_LN, это как раз один из первых шнуровиков, без земледельческого компонента. Зато компонента EHG у него больше, чем у поздних шнуровиков Германии, и даже чем у местного украинского ямника I3141, примерно одновременного с ним. А вот у ямника из Болгарии мариупольского EHG еще больше, но при этом совсем нет WHG, который у мариупольцев присутствовал. Для сравнения я вставил самый поздний из мариупольских образцов Дереивки - I4111, датируемый 4725-4542 calBC. Он у меня между трипольцами и КША.

[профессор Перзеев]

О зооморфных или антропоморфных изображениях в КШК.

 

В публикациях Д.А. Крайнова, посвященных Фатьяновской культуре, несколько раз упоминается каменный сверленный топор с обушком в виде головы медведя. Это случайная находка, обнаруженная при земляных работах в г. Ростове Ярославской области в 1952 г. вместе с кремневым наконечником стрелы. В 1959 г. на этом месте был заложен шурф, не давший никаких результатов ( Д.А. Крайнов 1964, стр. 53). По мнению указанного автора, принадлежность этого артефакта к Фатьяновской культуре не вызывает сомнения и является ярким доказательством существования у фатьяновцев медвежьего культа ( Д.А. Крайнов 1964, стр.34; Д.А. Крайнов 1972, стр. 203). Ни коим образом не подвергая сомнению фатьяновский медвежий культ, я  тем не менее не вижу оснований относить эту находку к кругу фатьяновских древностей, как части мира КШК.  Поскольку на сегодняшний день еще ни разу ни в одном комплексе КШК на этой всей огромной территории распространения не найдено никаких зооморфных или антропоморфных изображений ни на поселениях, ни в погребальных комплексах, включая детские захоронения с погремушками, игрушками и т.п. Несколько лет назад я размещал сообщение на эту тему:

https://www.balto-sl...pic=8309&page=4  #101

 

Перечитывая литературу, вспомнил о статье K. Nordqvist, P.Hakala. Distribution of Corded Ware in the areas north of the Gulf of Finland – an update / Estonian Journal of Archaeology, 2014, 18. Работа есть в сети в свободном доступе.   

Помимо прочего, авторы касаются темы имитации боевых топоров КШК в регионе.

Рис. 1. Карта находок имитаций боевых топоров КШК в Финляндии и Карелии.

 

Имитации боевых топоров представлены 27 артефактами в Финляндии и 11 в Карелии (рис. 10 и 11). Эти артефакты, которые в финских исследованиях принято называть «варварскими боевыми топорами» обычно имитируют финские или континентальные типы боевых топоров, но также известно несколько копий русских топоров и, возможно, в материале присутствует одна копия шведского топора. Имитации относят к сообществам, не относящимся к КШК, поскольку у них не было необходимого ноу-хау для производства боевых топоров, конечные продукты обычно различались по своим пропорциям и отделке, а также по качеству, а также в используемом сырье (Указ. соч. стр. 16-18).

 

Имитации как правило являются случайными находками или обнаруживаются в контекстах не связанных с КШК. К последним относится погребение в Мериярви в северной части восточного побережья Ботнического залива, содержащее две имитации или местные копии боевых топоров, а также два предполагаемых захоронения в районе внутреннего озера Йоутса Хауккала, где также обнаружены имитации боевых топоров. По мнению авторов, несмотря аргументы, оспаривающие их связи с «настоящими» сообществами КШК, здесь ясно прослеживается влияние КШК за пределами основного ареала ее распространения (Указ. соч. стр. 10-12).

Рис.2. Пример имитации боевого топора, топор с головой животного и «плечиковый» топор ( не в масштабе друг к другу).

 

Распространение таких имитаций подтверждает предположение об их принадлежности к группам не связанных с КШК, поскольку таких имитаций очень мало внутри основной области КШК. Это относится и к топорам с головой животного, по форме напоминающие острообушковые топоры, но с головами животных ( как правило лося или медведя) ( рис.11), в настоящее время известны десятки таких артефактов. Оба типа артефактов также спорадически встречаются в Швеции и, как полагают, и здесь отражают связи и взаимодействие между группами КШК и другими современными им группами. (Указ. соч. стр. 16-18).

 

Представляется, что все вышесказанное справедливо и для находки из г. Ростова (хотя здесь я не берусь судить является ли этот топор влиянием фатьяновцев на местное население или сделан в постфатьяновское время, а может быть вообще попал непонятно когда с другой территории). Важно, что в КШК на сегодняшний день неизвестно нигде и ни в какой форме изображений животных, птиц, рыб и т.п., либо изображений человека. Похоже, что согласно верованием этих сообществ, такие изображения были строжайшим табу.

 

Литература:

Д.А. Крайнов. Памятники фатьяновской культуры. Ярославско - Калининская группа / САИ В1-20, М. 1964

Д.А. Крайнов. Древнейшая история Волго-Окского междуречья. М.1972

K. Nordqvist, P.Hakala. Distribution of Corded Ware in the areas north of the Gulf of Finland – an update / Estonian Journal of Archaeology, 2014, 18.

[профессор Перзеев]

Еще раз о т.н. Среднеднепровской культуре.

 

В 2006 г. белорусский исследователь Н.Н. Кривальцевич опубликовал результаты раскопок могильника Среднеднепровской культуры Прорва 1. Несмотря на то, что на сегодняшний день с момента выхода монографии прошло 19 лет, изложенная информация по-прежнему актуальна благодаря тщательно описанному контексту памятника, стратиграфическим и планографическим наблюдениям, подробному анализу инвентаря, а также  двенадцати радиоуглеродным датировкам. Сама указанная публикация ( на белорусском языке) выложена на БС в файловом архиве. Ниже привожу краткое резюме монографии и свои личные впечатления.

 

Н.Н. Кривальцевич. Могильник середины III -начала II тысячелетия до н.э. на Верхнем Днепре – Прорва 1 / Минск 2006.

 

Памятник расположен на Верхнем Днепре, в Рогачевском районе Гомельской области,  республики Беларусь. Автор исследований охарактеризовал эти места как Рогачевский микрорегион, поскольку здесь сосредоточен целый ряд  поселений, а также курганных и бескурганных могильников т.н. Среднеднепровской культуры, начало исследования которым положил в 50-60 гг. 20 века И.И. Артеменко. Могильник Прорва 1 находится на левом берегу Днепра,  на песчаной возвышенности у южного берега старицы под названием Прорва.

 

По своему типу могильник относится к т.н. плоским или грунтовым т.е. бескурганным. Здесь исследовано 22 захоронения. С учетом разрушенных погребений, их количество могло достигать 25.  Размеры могильных ям колеблются от 3,4 х 3,3 м. до 1,9 х 0,6 м., их глубина доходила до 1,34 м. Во многих случаях зафиксированы следы обкладки стенок могильных ям деревянными плахами, остатки деревянных перекрытий, некие деревянные конструкции; как правило все это носило признаки воздействия огня. Подавляющее число захоронений совершено по обряду трупоссожжения. По ряду признаков оно происходило на стороне, в могилу ссыпались кремированные остатки. Наряду с кальцинированными человеческими костями найдены кости домашних животных также подвергнутых кремации. По-видимому лишь в четырех случаях можно говорить о том, что умершие были похоронены по обряду трупоположения, о чем свидетельствует тлен от костяков и остатки зубов. Это обстоятельство послужило основанием для выводов, что в погребении 15 был похоронен ребенок в возрасте 5-6 лет, а в погребении 16 умерший был положен на правый бок, головой на ЮЗ. Инвентарь включал в себя керамические сосуды, каменные сверленные топоры, а также обломок такого топора и т.н. высверлину, кремневые клиновидные топоры, кремневые наконечники стрел, пластины и кремневые ножи, кремневые отщепы и куски кремня. В некоторых погребениях посуда ставилась вверх дном.

 

Из Прорвы 1 происходят 12 радиоуглеродных датировок. Наиболее ранняя дата получена по углю из деревянной конструкции погребения 1 – 4150+-80 ВР. В работах С. Кадрова и М. Шмит приводится калибровочное значение этой даты 2850-2620 ВС. Наиболее вероятным указанные авторы считали диапазон 2650-2620 ВС. В более поздней публикации М. Шмит, использовав новую версию калибровочной кривой Венингера, писала, что дата захоронения может находится в интервале 2820-2550 ВС, а при более узком значении около 2590 ВС. Однако сам Н.Н. Кривальцевич  склонен определять дату этого захоронения и, соответственно, начало функционирования могильника более поздним временем - примерно 2500 ВС. По мнению автора это находит подтверждение и в относительной хронологии.

 

Большой интерес представляет периодизация захоронений могильника, выстроенная автором на основании значений С14 и стилистических особенностях инвентаря. Согласно предложенной схеме, в развитии могильника Прорва 1 выделяются две основные фазы: более ранняя А ( началась в 2500 ВС и закончилась примерно в конце 1900-х ВС ) и более поздняя фаза Б ( приблизительно 1800 -1700 ВС ). Таким образом могильник функционировал на протяжении 700-800 лет. В свою очередь фаза А делится на два этапа: Аа ( 2500 -2200 ВС ) и Аб ( 2200 – 1900 ВС ).

 

Фаза А началась в 2500 и окончилась примерно в конце 1900-х ВС. Возникает возможность разделить фазу А на два этапа : Аа ( погребения 1, 10,11,16, 17?, 22,3, 4а, 9, 18, а также возможно 8 и 20 и материал разрушенных погребений) и Аб ( погребения 4Б.14,15). Этап Аа окончился в 2200 ВС. Абсолютное большинство погребений на Прорве возникло в период фазы А ( 2500-1900 ВС ). При этом среди них чаще всего погребения совершаются на этапе Аа ( 2500-2200 ВС ). И немного подробнее по датировкам остальных погребений этапа Аа. Две  радиоуглеродные даты для погребения 10 имеют следующие калиброванне значения 2580-2480 ВС и 2440-2290 ВС. Старейшая дата получена по остаткам костей в могильной яме ( Ki -6206),а более молодая – по нагару на посуде (Ki- 6205). Кость, в сравнении с нагаром, более пригодный материал для датирования. В связи с этим, первая дата ( 2580-2480 ВС) выглядит наиболее правдоподобной. Реальность более старой датой подтверждается также и сходством керамики в погребении 1 и 10. На калибровочный кривой наибольший пик дат для погребения 18 приходится на 2550-2400 ВС. Отсюда, на основании радиоуглеродного датирования, получается что погребение 18 могло появиться на могильнике немного поздней погребения 10. Эта дата подтверждается планиграфией погребений 9 и 10. Возможно немного позже были совершены погребения 17 и 20. Период в пределах которого можно датировать погребение 17 попадает на интервал 2460-2280 ВС. Наиболее вероятный интервал для погребения 20 2380-2220 ВС .

Рис.1.Инвентарь погребений фазы А (этап Аа).

 

Н.Н. Кривальцевич  отмечает аналогии ряда материалов Прорвы 1 на этапе Аа с погребениями Культуры Шаровидных Амфор на Волыне и Прибалтике вообще и с погребальными материалами Туринщины около Смоленска в частности. Этот самый северо-восточный памятник КША имеет для одного захоронения дату близкую к 2480 ВС.  Признаки КША проявляются в материале погребения 1 Прорвы 1. Сосуд из погребения украшен мотивом – вертикальные отпечатки линейного штампа в сочетании с ломаной линией -одно из самых характерных украшений посуды КША. . Кроме характерного орнамента, плоскодонный горшок из погребения 1 Прорвы 1  имеет форму, которая сближает его с сосудами II типа КША (А5 – в соответствии с М. Шмит). Черты КША отмечаются также на материале погребения 10, которое имеет общие черты с погребением 1. . С сосудами КША можно также сравнить еще один сосуд подгруппы Прорвы 1 из погребения 8. Круглодонная чаша, найденная в погребении 18  макроморфологически сближается с аналогичной керамикой КША. ). В сосудах группы из погребения 20 Прорвы 1 наблюдается  особенность  в расширении горловища. Среди керамики КША аналогичные элементы отмечаются например в Северо-Западной Польше в Добре, Зымбаже, Жибыславе, Бжести Куявском. Сочетание вертикальных и горизонтальных отпечатков линейного штампа – одна из основных черт имеющих генетическое происхождение от КША и которая часто встречается на керамике Восточной группы КША.  Указанные мотивы наблюдаются на сосудах из погребений в Прорве 1. Некоторые гробницы КША строились с боковыми выступами ( Здраевка, Пикуткова, Стары Бжесть – Северо-Западная Польша). Внутри выступающей боковой камеры помещалась керамика. В Прорве 1 погребения 9 и 17, совершенны по обряду кремации в камерах с боковыми выступами. Одна из наиболее ярких особенностей погребального обряда КША – присутствие костей жертвенных животных во всех погребениях. Носители КША очень часто хоронили жертвенных животных в отдельных погребальных ямах. В некоторых погребениях Прорвы 1 также обнаружены  остатки жертвенных животных, в этом случае предварительно сожженных. На могильнике найдены погребения (3,9) которые могли содержать только сожженные кости животных. Таким образом, в Прорве 1 выделяется целый ряд погребений, которые имеют особые черты, характерные для КША. Они были совершены на этапе Аа фазы А могильника, около 2500-2200 ВС. Черты КША в Прорве1 соединяются с традициями Среднеднепровской культуры, создавая тем самым особый культурный синтез. Анализируя культурный контекст Прорвы 1, стоит согласиться с той мыслью, что носители Среднеднепровской культуры адаптировали некоторые традиции КША. Те или иные черты КША в Прорве1, как в общем и на Верхнем Днепре, могли появиться в результате разнообразных культурных ситуаций, путем непосредственных, либо опосредованных контактов.

 

На материалах могильников Среднеднепровской культуры  Верхнего Поднепровья ( в т.ч. и Прорвы 1) можно выделить и иные культурные традиции, связанные с другими культурами. В частности здесь отмечаются компоненты Циркумбалтийского и Прикарпатского круга КШК и культур лесного неолита. Определенное значение в культурном развитии Верхнего Приднепровья принадлежала Среднеднепровскому шнуровому компоненту. Приток шнуровых традиций на Верхнее Приднепровье мог происходить из той культурной среды, которая генетически была связана с Циркумбалтийским, а также Прикарпатским кругом КШК. При этом здесь встречаются отдельные находки, которые отождествляются со «старошнуровым» потоком Циркумбалтийского культурного круга. Выявленные внешние традиции позволяют сделать предположение о полигенетичности скоплений памятников Среднеднепровской культуры в Верхнем Поднепровье. С другой стороны, фиксация притока и синтеза тех или иных традиций дает возможность выяснить процесс культурных изменений в указанном регионе.

Рис.2. Инвентарь погребения фазы А (этап Аб).

 

Этап Аб фазы А представлен погребениями 4Б,14,15. Два последних определяются их вертикальной и горизонтальной стратиграфией: детское погребение 15 более раннее в сравнении с погребением 14, но при этом стоит отметить, что период между совершениями обоих захоронений был довольно коротким. Наибольший вероятностный интервал на калибровочной кривой для погребения 15 приходится на 2300-2120 ВС, а для погребения 14 – на 2200-2020 ВС. Любопытно, что оба захоронения ( 14 и 15 ) были перекрыты невысокой насыпью, т.е. фактически представляют единый комплекс. Для оценки уровня «богатства» захоронений, Н.Н. Кривальцевич применяет бальную систему, предложенную польскими археологами. Наиболее «богатым» было погребение 14. Н.Н. Кривальцевич пишет о 26 балах ( думаю это опечатка, при подсчетах получается 24 бала – прим. мое). Мальчик из погребения 15 был похоронен по обряду трупоположения. С точки зрения оценки богатства, умерший мальчик в возрасте около 5-6 лет из погребения 15 сопровождался относительно престижным погребальным инвентарем (10 балов). Как сказано выше, погребение составляло один комплекс с самым «богатым» погребением 14. В связи с этим можно предположить то, что умерший мальчик мог получить некоторые престижные элементы взрослого мужчины наследственно ( т.н. элита по праву рождения – прим. мое ); мужчина занимал при жизни весьма высокое социальное положение, а мальчик был с ним в близких родственных отношениях. Это может означать, что на определенном этапе развития сообщества, в ее некоторых группах существовала практика передачи в наследство мальчикам некоторых элементов относительно высокого социального статуса взрослых мужчин. В отличии от погребения 15, в детском погребении 16 было сравнительно меньше инвентаря ( 6 балов ): керамический сосуд и кремневые изделия в нем. Но погребение 16 отнесено к более раннему периоду функционирования могильника – этапу Аа.

 

Хронологически, к этапу Аб фазы А  относится погребение 4Б, которое на основании сравнения погребального инвентаря и изучения планиграфии могло появиться в период приближающийся к хронологии указанных погребений. Нагар с внутренней стороны сосуда из погребения позволил получить калиброванную дату в пределах 1940-1740 ВС Видимо самое раннее значение диапазона – конец 1900 ВС – наиболее реальная дата.

 

Позднее на фазе Б  ( приблизительно 1800-1700)  фиксируются два погребения 2 и 5. Самую позднюю радиоуглеродную дату в Прорве 1 имеет погребение 2. Хронология погребения 2 определяется двумя датами, которые получены по остаткам обугленных деревянных конструкций могильной ямы. Наиболее вероятные интервалы даты погребения 2 на калибровочной кривой (Ki-5613) 1989-1840 ВС и (Ki -5612) 1870 -1750 ВС . Заслуживает внимание тот факт, что указанное погребение находилось в центре площадки, диаметром несколько больше 7 м., окруженной ровиком глубиной 0,4-0,5 м. , на его южном участке отмечены следы столбовых ям диаметром около 0,2 м. и расстоянием между ними около 0,3 м.

Рис.3. Инвентарь погребения 2 фазы Б.

 

Позже погребения 2 на могильнике было совершено погребение 5, поскольку, в соответствии со стратиграфией, оно перекрывало участок ровика вокруг погребения 2. Отсюда следует, что оно относится к более позднему времени, ко времени распространения в регионе Тшинецких культурных традиций. На месте могильника, над краем погребения 20 найдены следы наземной постройки с керамикой Тшинецкого культурного круга. Серии радиоуглеродных дат, которые к настоящему времени получены для могильников и поселений восточной провинции Тшинецкого культурного круга, в т.ч. Среднего Приднепровья, в целом, не выходит за рамки 1800/1700 -1000 ВС.  Комплексы в которых объединены формы Тшинецкого культурного круга и предметы культурного круга Бабино ( многоваликовой керамики) появляются в период 1800-1600 ВС. В тоже время чисто Тшинецкие комплексы формируются ближе к 1650-1600 ВС. Таким образом погребение 5 могло быть совершено около 1700 ВС.

 

Более подробно обо всем этом написано в самой публикации, которая, как я уже говорил выше, выложена в файловом архиве БС. Теперь о своих выводах и впечатлениях от прочитанной работы:

 

1. Еще сильнее убедился в том, что Верхнеднепровский или Днепро-Деснинский вариант т.н. Среднеднепровской культуры ( в концепции И.И. Артеменко ) к которому  в том числе относится и могильник Прорва 1, представляет собой совершенно отдельную археологическую культуру.  В концепции И.И. Артеменко памятники Верхнеднепровского региона объединено вместе с другими в одну Среднеднепровскую культуру. Однако отличия первых столь велики и значительны, что выделение их в самостоятельную культуру представляется совершенно необходимым. На сегодняшний день, в случае с Верхнеднепровской группой мы имеем обособленность территории, примерные хронологические рамки, отличие погребального обряда ( доминирует трупосожжение) , своеобразие керамики – т.е. все то, что дает основания считать ее отдельной археологической культурой. Имеющие широкое распространение в бассейне Днепра сосуды с перегибом и орнамент на сосудах из соприкасающихся заштрихованных треугольников и т.н. «паркетный орнамент» вряд ли может служить критерием единой культуры. Скорее это культурная особенность региона – все-таки мы имеем дело с родственными сообществами. И нельзя не согласиться с С.С. Березанской, которая когда-то писала, что различия между верхне- и среднеднепровскими памятниками не меньше, а вероятно, даже больше, чем между другими группами КШК ( С.С. Березанская, 1971, стр. 40 ). Нужно заметить, что в последнее время концепция И.И. Артеменко о  Среднеднепровской культуре начинает подвергаться ревизии ( К.П. Бунятян, Н.Н. Кривальцевич ). Например, в бассейне Средней Березены и на западе Оршанско-Могилевской равнины памятники ранее включенные И.И. Артеменко в Среднеднепровскую культуру, теперь выделены в самостоятельную группу типа Великой Горожи  ( Н.Н. Кривальцевич, 2017, стр. 216). Лично мне представляется вполне обоснованным рассматривать в качестве собственно Среднеднепровской культуры только памятники Гатнинской и Стретовской группы, думаю это дело будущего.

 

2. По-прежнему актуален вопрос с датировкой начала тех культурных явлений, которые в литературе фигурируют под термином Среднеднепровская культура. Ранние значения по С14 с территории Украины отсутствуют. К.П. Бунятян, основываясь на предложенном М. Шмит калиброванном возрасте погребения 1 Прорвы 1 ( как наиболее раннем  из известных ) в диапазоне 2650-2620 ВС, высказала мнение  что формирование Среднеднепровской культуры произошло не позднее 27 века BC cal. ( К.П. Бунятян, 2008, стр. 10).  Такая позиция представляется лишенной надежных аргументов.  Во-первых сама М. Шмит впоследствии, использовав более современную методику, скорректировала свою точку зрения; в ее последующих публикациях указывается , что при узком значении эта дата приходится на около 2590 ВС. Сам автор раскопок Н.Н. Кривальцевич вообще считает, что могильник Прорва 1 начал свое функционирование примерно в 2500 ВС. Так что на сегодняшний день при наличии такой широкой трактовки абсолютного возраста погребения 1 Прорвы 1 ( что видимо объясняется невысоким качеством исходных образцов ) вряд ли будет правильным использовать его для столь далеко идущих хронологических построений. Наконец, при своеобразии Верхнеднепровских памятников, вовсе необязательна синхронность их начальных этапов с начальными этапами других культурных групп бассейна Среднего Днепра. Таким образом, вопрос по абсолютным датировкам пока остается открытым.  

 

3. Керамический инвентарь Прорвы 1 не очень подходит для поиска каких-то аналогий с Фатьяновской культурой, пусть даже  и косвенных, как это делает Н.А. Кренке ( Н.А. Кренке, 2014, стр.11). Все-таки разница с керамикой Фатьяновской культуры здесь довольно существенная. В более широком плане, думаю, что  рассуждения о непосредственной генетической связи Фатьяновской и Среднеднепровской культуры, являющейся «материнской» для Фатьяновской, о том что ряд фатьяновских могильников это полный перенос на север комплексов Среднеднепровской культуры и т.п. не основаны на глубоком анализе материала, а являются чисто умозрительными ( например В.В. Сидоров и др. 1992, стр. 34, 35: В.В. Сидоров, 2014, стр. 50 ). Сходство между культурами безусловно есть. Но оно не всеобъемлющее  и даже не на уровне каких-то комплексов целиком, а проявляется в некоторых деталях и отдельных элементах инвентаря на определенных памятниках. И это вполне закономерное явление, учитывая общие корни и то, что памятники Фатьяновской культуры граничат с Верхнеднепровскими памятниками;  последнее обуславливает различного рода контакты и взаимное влияние. При этом различий между ними очень много, как в целом, так и в частности. При таких обстоятельствах, конечно же ни о каких «перенесенных на север комплексах Среднеднепровской культуры» речь идти не может. На сегодняшний день у нас нет фактически подтвержденных  данных о непосредственной генетической связи Фатьяновской культуры с памятниками Среднего или Верхнего бассейна Днепра. Пока не наблюдается и явного приоритета последних по данным абсолютной хронологии. Соответственно, вовсе необязательно, что формирование этих культур должно происходить строго последовательно, оно вполне могло быть и параллельным.

 

Литература:

С.С. Березанская. О так называемом общеевропейском горизонте культур шнуровой керамики Украины и Белоруссии / СА № 4, 1971

К.П. Бунятян. Хронологiя та перiодизацiя середньопровскоi культури Правобережной Украiни / Археологiя № 2, 2008

Н.А. Кренке. Москворецкие памятники фатьяновской культуры / РА № 4, 2014

Н.Н. Кривальцевич. К проблеме распространения традиций культуры шнуровой керамики в междуречье Припяти и Западной Двины / Культурные процессы в циркумбалтийском пространстве в раннем и среднем голоцене, СПб 2017

В.В. Сидоров. Трансформация культур / Каменный век : от Атлантики до Пацифики, Спб. 2014

В. В. Сидоров, А.В. Энговатова. Ханевский могильник и древнейшие памятники фатьяновской культуры / АПВКМ вып. 7, Иваново 1992