У Анатолия Мариенгофа в книге "Мой век, мои друзья и подруги" есть интересный момент:
"Качалов - это псевдоним. Настоящая фамилия Василия Ивановича - Шверубович.
Когда Художественный театр гастролировал в Америке, нью-йоркские евреи, прослышав про это, взбудоражились. Здесь, тут, там стало раздаваться:
- Вы знаете, мистер Абрамсон, что я вам скажу? Великий Качалов тоже из наших.
Или:
-Ой, мистер Шапиро, вы что думаете? Вы думаете, что знаменитый Качалов гой? Дуля с маком! Он Швырубович. Да-с, Швы-ру-бович!
- Боже мой! Ой, Боже мой!
Или:
- Как, вы не знаете, мистер Коган? Вы не знаете, что этот гениальный артист Качалов экс нострис?
- Подождите, подождите, мистер Гуревич! Ведь он же Василий Иванович.
- Ах, молодой человек, сразу видно, что у вас еще молочко на губах не высохло! Это же было при Николае Втором, чтоб ему в гробу крутиться! В то черное время, скажу вам, очень многие перевертывались. Да, представьте себе! Перевертывались из Соломона Абрамовича в Василия Ивановича. Так было немножечко полегче жить. В особенности артисту.
И пошло, и пошло.
Через несколько дней некто скептический мистер Лившиц захотел с абсолютной точностью в этом удостовериться.
Он сказал мистеру Соловейчику:
- Попробуем позвонить по телефону его супруге.
Оказывается, и в Нью-Йорке не всегда хорошо работают телефоны.
- Простите, пожалуйста, значит, со мной разговаривает супруга Василия Ивановича? - не слищком разборчиво спросил скептик.
- Да.
- Будьте так ласковы: не откажите мне в маленькой любезности. Это говорит Лившиц из магазина "Самое красивое в мире готовое платье". А кто же был папаша Василия Ивановича?
- Отец Василия Ивановича был духовного звания, - сухо отозвалась Нина Николаевна.
В телефоне хрипело, сипело:
- Что? Духовного звания? Раввин? Он был раввин?
- Нет! - ответила Нина Николаевна голосом, дребезжащим от удивления и взволнованности. - Он был протоиерей.
- Как? Кем?
- Он был протоиерей, - повторила Нина Николаевна еще более нервно.
- Ах, просто евреем! - обрадовался мистер Лившиц.
У Нины Николаевны холодный пот выступил на лбу.
- Я, мистер, Лившиц сказала...
Телефон еще две-три секунды похрипел, посипел и перестал работать.
А через неделю нью-йоркские Абрамсоны, Шапиро, Коганы, Соловейчики и Лившицы устроили грандиозный банкет "гениальному артисту Качалову, сыну самого простого еврея, вероятно, из Житомира".
Василий Иванович с необычайной сердечностью рассказывал об этом пиршестве с фаршированными щуками, цимесом и пейсаховкой, где были исключитель "все свои":
- Очень было приятно. Весело. Душевно.Сердечно. Очень, очень.
Сообщение изменено: xena, 18 Июнь 2011 - 08:43.