22 ответов в этой теме

[Ruthen]

Ранние славяне в Среднем Поволжье (по материалам письменных источников)
М.И. Жих. – СПб., Казань: «Вестфалика», 2011. – 90 с.

В работе проанализированы сообщения средневековых восточных авторов о расселении славян в Поволжье. На основе сопоставления археологических, лингвистических и письменных источников автор делает вывод о проживании на территории Среднего Поволжья во 2-й пол. I тыс. н.э. славянского населения.

http://www.box.net/s...emuufvnf1qf2659

Оглавление
Предисловие редактора 6-10
Введение 11-16
Глава I. Славянское население Среднего Поволжья I тыс. н.э. по данным письменных источников 17-35
Глава II. К проблеме локализации «Славянской реки» арабской историко-географической литературы раннего средневековья 36-72
Заключение 73-74
Список использованных источников и литературы 75-88
Список сокращений 89
Summary 90-91

Сообщение изменено: Ruthen, 22 Август 2011 - 18:09.

[eugene-march]

Лифанов Н.А. Рецензия на представленную в печать монографию М.И.Жиха «Ранние славяне в Волго-Камье» (Спб – Казань, 2011)
http://www.google.ru...w...dmw&cad=rjt

Название монографии отражает оба декларируемых в ней положения – славянскую атрибуцию населения именьковской археологической культуры и интерпретацию «реки славян», упоминания о которой встречаются в раннесредневековых исламских историко-географических сочинениях. Положения эти, впрочем, были выдвинуты задолго до М.И.Жиха. Так, первое из них, судя по сноскам, приписывается им Г.И.Матвеевой (с.18). Между тем, в своих работах Матвеева была, как правило, осторожна в выводах и лишь констатировала отдельные черты сходства именьковских и раннеславянских материалов. В ряде упомянутых М.И.Жихом работ (Васильев И.Б., Матвеева, Г.И., 1986; Матвеева, 1986; Богачев А.В., 1995) вообще нет ничего о славянской атрибуции первых. Прямое отождествление именьковской археологической культуры с праславянскими или просто славянскими племенами популярно ныне, главным образом, в околонаучной публицистике. Например, здесь.

Аргументом в пользу славянства именькова автор считает, по его мнению, доказанную «праславянскую основу зарубинецкой культуры» (с.15). Впрочем, здесь же он сам указывает на существующие противоречия в оценках данной проблемы специалистами-археологами.

[Folkvald]

Автор: http://www.hrono.ru/...nos/zhih_mi.php

Вообще, отношение к нему весьма неоднозначное. Да, у нас уже даже не кандидаты, а аспиранты монографии публикуют.

[профессор Перзеев]

Автор: http://www.hrono.ru/...nos/zhih_mi.php

Вообще, отношение к нему весьма неоднозначное. Да, у нас уже даже не кандидаты, а аспиранты монографии публикуют.

Я не о данной работе конкретно. Случается ( и не редко), что и аспиранты пишут толковые монографии. А бывает - и кандидаты
несут откровенную ахинею.

Сообщение изменено: профессор Перзеев, 23 Август 2011 - 08:26.

[Folkvald]

Я не о данной работе конкретно. Случается ( и не редко), что и аспиранты пишут толковые монографии. А бывает - и кандидаты
несут откровенную ахинею.

Ну, ахинея от кандидатов говорит о качестве нашего образования (вернее диссертационных советов). А насчет аспирантов - безусловно, но если речь о такой сложной теме как Древняя Русь, то в столь юном возрасте довольно сложно обладать необходимым комплексом знаний (теми же языками, умением работать с археологическими данными) и т.д. А вообще, школа Кузьмина/Галкиной поражает своими перлами.

[eugene-march]

А вообще, школа Кузьмина/Галкиной поражает своими перлами.

Из рецензии Н.А. Лифанова:

Отношение автора к использованию нарративных источников тоже вызывает ряд замечаний. Его идея об этнониме «словене» как самоназвании именьковцев (сс. 26-27) целиком базируется на шатких предположениях, кого же мог назвать словом «с.л.виюн» правитель Хазарии в середине Х в. [4] Здесь автор следует за Е.С.Галкиной [5], дошедшей в своих фантазиях до того, что видит в носителях этого имени … ранних башкир (Галкина Е.С., 2006, с.340). Вариант, в котором этот термин означает достоверно славянское население западной части Восточноевропейской равнины, М.И.Жихом был отброшен изначально, т.к. предполагает ошибочность построений «Учителя» [6].

На сс.31-33 М.И.Жих повторяет «интерпретацию» Е.С.Галкиной кыргызской этногенетической легенды, переданной Абу Саидом Гардизи. Сведения легенды крайне невнятны и могут быть интерпретированы только при наличии буйной фантазии, что и наблюдается. Относительно упомянутой на с.33 «археологически установленной миграции в VI-VII вв. части именьковского населения в Закамье – в земли племён, принимавших участие в этногенезе башкир» [8] автору не мешало бы свериться со статьей Е.П.Казакова, на которую указывает Е.С.Галкина. Вопреки утверждениям последней, ни о какой миграции именьковцев в Закамье в ней и речи нет – эти земли входили в основной ареал именьковской культуры. Напротив, Евгений Петрович пишет о миграции сюда турбаслинского населения из Приаралья, откуда им были принесены новые культурные элементы (Казаков Е.П., 1996, с.48). Интересно, что Е.С.Галкина в сноске на данную статью указывает все страницы сборника, на коих она размещается – всего числом 18, включая иллюстрации. Это наводит на мысль, что «цитируемую» статью Е.П.Казакова она и не читала [9].

Качество анализа восточных письменных источников в работах Е.С.Галкиной и М.И.Жиха стоит оценить специалистам-востоковедам. Рецензент обязан лишь отметить крайнюю сложность и дискуссионность проблемы атрибуции «славянской реки», принципиальную невозможность ее безоговорочной атрибуции с каким-либо из водных потоков на современных картах [12]. Разные от-резки различных рек [13] у разных средневековых авторов часто носили одно и тоже название, и данные одних источников для понимания событий, описанных в других, без привязки к конкретной исторической ситуации могут быть бесполезны.

Версию о донской атрибуции «славянской реки» сочинений ал-Куфи и ат-Табари, разделяемую А.П.Новосельцевым (Новосельцев А.П., 1990, с.185-186) М.И.Жих отрицает, во-первых, на том основании, что «в ранней арабо-персидской традиции Верхний и Средний Дон был известен, как «Русская река»» (с.48), подкрепляя этот тезис гипотезой Е.С.Галкиной о существовании в верховьях Северского Донца, Оскола и Дона «государства алан-русов, известное в западноевропейских и восточных источниках, как Русский каганат». Избранное в качестве другого аргумента положение о «небольшом по сравнению с Волго-Камьем количестве атрибутированных как славянские памятников в Среднем и Нижнем Подонье» (с.54-55) в сочетании со ссылкой на монографию А.З.Винникова приводит, мягко говоря, в недоумение.

Во-первых, в книге воронежского археолога вообще не идет речь о нижнем течении Дона; во-вторых, на странице, на которую сделана ссылка, отсутствует информация, которая позволила бы сделать такое заключение [17].

Первый из данных аргументов с точки зрения археолога – крайне слабо аргументированная псевдонаучная фантазия. Относительно второго – не возьмусь судить о количестве раннеславянского населения бассейна Дона в 737 г., но проблема проживания в этот период именьковского населения на Средней Вол-ге входит в круг моих непосредственных профессиональных интересов. Она была разобрана мною в специальной публикации (Лифанов Н.А., 2010, с.306-308); возможность такового представляется ничтожной.

Редактором представленной к рецензии монографии А.В.Овчинниковым прокламируется междисциплинарный характер данной работы (с.7), который, по его мнению, объясняет наличие в ней «дискуссионных моментов». С этим можно было бы согласиться, обладай ее автор фундаментальными познаниями сразу в нескольких различных научных дисциплинах (в частности – исторического источниковедения, археологии, лингвистики) и умей ими грамотно пользоваться. Оснований для такого вывода в тексте книги не содержится.

Кроме того, можно констатировать практически полное отсутствие в представленной к рецензии монографии М.И.Жиха оригинальных научных идей. Взяв за основу крайне сомнительные с точки зрения археологии гипотезы С.Г.Кляшторного и В.В.Седова и дополнив их откровенными фантазиями Е.С.Галкиной, автор создал произведение в духе школьного или студенческого реферата. Рассматривать эту публикацию в качестве научной рецензенту возможным не представляется.


P.S.Анализ ссылок автора на литературу выглядит очень показательным. Всего в книге имеются ссылки на работы 70 авторов (в т.ч. – средневековых). Из них половина упомянуты лишь по одному разу. Наибольшее же количество ссылок (38) сделано на работы Е.С.Галкиной, далеко опережающей в этом своих ближайших «соперников» – В.В.Седова и А.П.Новосельцева (несмотря на меньшее по сравнению с ними количество публикаций). Полемики с ней не возникает ни в одном случае.

[Маджус]

По именьковцам мне ближе позиция, озвученная в одной из работ Напольских:

".....Характер, время и район контактирования именьковцев с финно-угорским населением Волго-Камья точно соответствует реконструируемым параметрам контакта неизвестного балто-славянского языка с финно-угорскими языками региона.
Как общий облик этой культуры, так и специфические параллели с пшеворскими и черняховскими древностями приводят археологов к выводу о приходе именьковцев с запада, из Поднепровья, о принадлежности именьковской культуры к кругу постзарубинецких культур Восточной Европы [Матвеева 1981; Седов 1994]. Не вдаваясь в дискуссию об этнолингвистической привязке зарубинецких и постзарубинецких древностей, замечу, что при любом подходе к этой проблеме едва ли возможно отрицать присутствие и даже преобладание среди постзарубинецкого населения балто-славянских групп, принадлежащих именно к южной части макробалтского ареала, то есть в любом случае достаточно близких тем группам, к диалектам которых восходит праславянский."

Во всяком случае я не нахожу пока другого объяснения присутствию у татар и чувашей по полтора десятка процента гаплогруппы I, причем в большинстве - I1(13% и 11% соответственно). Самое внятное на данный момент объяснение вижу в приходе среди постзарубинцев-именьковцев, участвовавших ранее в создании зарубинецкой культуры групп пшеворского и ясторфского населения.
Но судя по отсутствию языковых германо - финно-угорских контактов на Волге, лингвистическая атрибуция уже в исходном ареале постзарубинцев была балто-славянская.

[eugene-march]

По именьковцам мне ближе позиция, озвученная в одной из работ Напольских:

".....Характер, время и район контактирования именьковцев с финно-угорским населением Волго-Камья точно соответствует реконструируемым параметрам контакта неизвестного балто-славянского языка с финно-угорскими языками региона.
Как общий облик этой культуры, так и специфические параллели с пшеворскими и черняховскими древностями приводят археологов к выводу о приходе именьковцев с запада, из Поднепровья, о принадлежности именьковской культуры к кругу постзарубинецких культур Восточной Европы [Матвеева 1981; Седов 1994]. Не вдаваясь в дискуссию об этнолингвистической привязке зарубинецких и постзарубинецких древностей, замечу, что при любом подходе к этой проблеме едва ли возможно отрицать присутствие и даже преобладание среди постзарубинецкого населения балто-славянских групп, принадлежащих именно к южной части макробалтского ареала, то есть в любом случае достаточно близких тем группам, к диалектам которых восходит праславянский."

Это из работы В.В.Напольских, "Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в сер. I тыс. н. э."?

М.И.Жих в своей статье, в целом, принимает выкладки В.В.Напольских о принадлежности реконструируемого им языка именьковского населения к макробалтскому (балто-славянскому) языковому ареалу, автор упрекает его в осторожности суждений и боязни безоговорочно признать именьковцев [пра]славянами. Каких-либо аргументов в свою пользу он не приводит. Вместо этого следуют «разсуждения» о характере «именьковского языка» и возможности фиксации его реликтов у населения Левобережной Украины.

По поводу выделенного- Н.А. Лифанов пишет в своей рецензии:
Здесь необходимо заметить, что они не получили поддержки у специалистов-лингвистов. Так, по мнению Е.А.Хелимского, праславянско-пермские этимологии В.В.Напольских или неприемлемы, или могут интерпретироваться на основе допущения контактов прапермяков с крайне-восточными балтами. К сходной интерпретации теперь склонился и сам В.В.Напольских (Аникин А.Е., 2005, с.20-21).

[eugene-march]

Во всяком случае я не нахожу пока другого объяснения присутствию у татар и чувашей по полтора десятка процента гаплогруппы I, причем в большинстве - I1(13% и 11% соответственно). Самое внятное на данный момент объяснение вижу в приходе среди постзарубинцев-именьковцев, участвовавших ранее в создании зарубинецкой культуры групп пшеворского и ясторфского населения.

А более древние контакты исключаете?

[Маджус]

А более древние контакты исключаете?

Да исключать без железных фактов ничего нельзя, но насколько вижу возраст и филогения I1 не позволяют отодвинуть эти контакты в глубь веков. НО здесь интересно мнение Пастора услышать. На мой взгляд все крутится вокруг времен Великого Переселения. Первое что приходит на ум готы, но какие готы на Каме? Значит искать нужно где-то рядом, а кроме именьковцев других кандидатов на приход с запада в интервале 500-800 лет не видно.

Это из работы В.В.Напольских, "Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в сер. I тыс. н. э."?

Да, ее на форуме кажется выкладывали.
Я правда не очень понял как Лифанов ссылается на слова Аникина от 2005 года
" К сходной интерпретации теперь склонился и сам В.В.Напольских (Аникин А.Е., 2005, с.20-21)"
если эта статья Напольских вышла в 2006 году в "Славяноведии"?
http://www.inslav.ru..._...q&Itemid=60
Ну да не суть важно.

[Пастор_Шлаг]

Да исключать без железных фактов ничего нельзя, но насколько вижу возраст и филогения I1 не позволяют отодвинуть эти контакты в глубь веков. НО здесь интересно мнение Пастора услышать. На мой взгляд все крутится вокруг времен Великого Переселения. Первое что приходит на ум готы, но какие готы на Каме? Значит искать нужно где-то рядом, а кроме именьковцев других кандидатов на приход с запада в интервале 500-800 лет не видно.

У I1 вообще трудно найти территории, где бы возраст этой гг был высокий, если только Дания и окрестности. Про готов тоже думал, но готы в окско-сурском бассейне в основном сосредоточились, именно их мы видим в культуре рязано-окских могильников после экспансии Германариха. Рязано-окцы дают интенсивные выплески в Потешье (эрзя), в Посурье (мокша), в Поценье (среднецнинцы), Подонье, под Можайск, на территорию марийцев и много куда в общем-то, а потом резко сдуваются. Но следов рязано-окцев нет на территории именьковцев, по-крайней мере их не нашли.

Именьковцы занимали достаточно большой ареал, думаю просто так они раствориться не могли. Возможно какая-то часть вошла в состав морденсов и была ими ассимилирована.


Но тут тогда интересная картина получается:

Рязань-Пенза-Тамбов-Эрзя-Мокша - I1 от КРОМ
Пенза-Чуваши-Татары-Эрзя-Мокша - I1 от именьковцев

Вопрос, а кто принес I1 под Вологду?

[Маджус]

Вопрос, а кто принес I1 под Вологду?

Как вариант уже славяне, и еще другую информацию к размышлению вчера Евгений выкладывал
https://www.balto-sl...?showtopic=9007

Сообщение изменено: Маджус, 23 Август 2011 - 15:36.

[Пастор_Шлаг]

Как вариант уже славяне, и информацию к размышлению вчера Евгений выкладывал
https://www.balto-sl...?showtopic=9007

Интересно. В Вологодчине действительно больше "финских" I1.

[eugene-march]

Да исключать без железных фактов ничего нельзя, но насколько вижу возраст и филогения I1 не позволяют отодвинуть эти контакты в глубь веков.

На "задворках" памяти была информация о древних связях. Не помню, где читал. У Балановского немного:



О сходстве полесского варианта зарубинецкой культуры и именьковской культуры Среднего Поволжья и Приуралья писал и Щукин, предлагая гипотезу этого явления:

[Karl-Franz]

судя по отсутствию языковых германо - финно-угорских контактов на Волге, лингвистическая атрибуция уже в исходном ареале постзарубинцев была балто-славянская.

Этнолингвистическая ситуация в Среднем Поволжье на рубеже Средневековья была несколько сложнее, чем было принято представлять до недавнего времени. В III веке в ареал будущей именьковской культуры переселяются три разнокультурных группы населения.

Окская культурная провинция (различные позднедьяковские группы, мощинская культура, культура рязано-окских могильников) выбрасывает в Среднее Поволжье свой дериват в виде раннеименьковских древностей. По мнению А. В. Расторопова этот тип древностей сложился на территории археологического «белого пятна», расположенного в Нижнем Поочье и прилегающем районе Поволжья, включая низовья Суры [1]. Наличие раннеименьковского населения в Посурье в рамках IV века определила ещё Г. И. Матвеева (материалы городища Ош-Пандо). Появление ранних именьковских памятников на Самарской Луке Д. А. Сташенков относит к этому же времени, не исключая, впрочем, и III век («…по радиоуглеродной дате Новинковского I селища и наблюдениям по отдельным формам сосудов Выползовского селища, а также особенностям бус…» [2]).

В последнее время сначала в бассейне р. Б.Черемшан на севере Самарской области, а затем и на территории Ульяновской области и Татарстана было открыто более 20 памятников типа Сиделькино-Тимяшево, относящихся к киевской культурно-исторической общности и датируемых III-V веками [3]. В это же число были включены и памятники т. н. «славкинского типа», выделенного ранее Г. И. Матвеевой. По мнению Д. А. Сташенкова и Л. А. Вязова древности типа Сиделькино-Тимяшево не оказали существенного влияния на сложение классической именьковской культуры, хотя и повлияли на своеобразие её южного варианта, располагавшегося в районе Самарской Луки [4].

III – началом V века датируются памятники типа Лбище на Самарской Луке. В древностях этого типа сочетаются позднезарубинецкие и пшеворские черты. Исходным регионом миграции лбищенского населения С. Е. Рассадин считает восток днепровского Левобережья и бассейн Северского Донца [5]. В середине/третьей четверти I – конце II вв. (по А. М. Обломскому) там существовали позднезарубинецкие памятники типа Картамышево-2 – Терновка-2, в формировании которых приняли участие небольшие группы южнопшеворского населения [6]. Недавно В. М. Горюнова и М. В. Любичев выразили сомнение в столь широкой датировке картамышевских древностей и ограничили период их бытования серединой II – началом III в. По их мнению, датировки позднезарубинецких памятников в регионе и раннекиевских (тип Шишино-5 – Шмырево) перекрывают друг друга и последние не образуют четко выделенного хронологического этапа [7].

Древности картамышевского происхождения были также обнаружены в Прихоперье (тип Инясево) и в Саратовском Поволжье (тип городищ Чардымское-2 – Алексеевское) [8]. Таким образом был очерчен маршрут, по которому лбищенское население попало на Самарскую Луку. Мы видим, что позднезарубинецкие и киевские памятники могли существовать синхронно как в водоразделе Днепра и Дона (типы Картамышево-2 – Терновка-2 и Шишино-5 – Шмырево), так и на Волге (типы Лбище и Сиделькино-Тимяшево), поэтому говорить об утрате данными позднезарубинецкими группами своего германского самосознания нет достаточных оснований.

Отсутствие германо - финно-угорских языковых контактов на Волге объясняется тем, что поселения типа Лбище не достигали ареалов финно-угорских культур. При этом языковые контакты между балто-славянским и финно-угорским населением в Среднем Поволжье, которые В. В. Напольских относит ко времени ок. 500 г. [9], не обязательно должны возводиться к роли раннеславянского сиделькинского населения – оно ненадолго переживает лбищенцев. Наиболее вероятными носителем балто-славянских диалектов в Среднем Поволжье было, по-моему мнению, население позднедьяковского ареала – один из основных компонентов именьковской культуры, в её классическом северном варианте.

[1] Расторопов А. В. К вопросу об ареале именьковской культуры // Вестник НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. - 2010. - №1 (13). – С. 20.
[2] Сташенков Д. А. О хронологическом соотношении памятников лбищенского типа и ранних памятников именьковской культуры // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Т. 12. - 2010. - №6. – С. 274.
[3] Сташенков Д. А. О ранней дате именьковской культуры // 40 лет Средневолжской археологической экспедиции: Краеведческие записки. Выпуск XV. – Самара: ООО «Офорт», 2010. – С. 111.
[4] Вязов Л. А. Социально-экономическое развитие населения Среднего Поволжья в середине I тысячелетия н. э. (по материалам именьковской культуры): Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. – Казань, 2011. – С. 19-20.
[5] Рассадин С. Е. Первые славяне: Славяногенез. - Изд. 2-е. - Мн.: Белорусская православная церковь, 2009. - С. 204-207.
[6] Обломский А. М. Памятники типа Картамышево-2 и Терновки-2 // Раннеславянский мир: Археология славян и их соседей. Вып. 12. – М. : ИА РАН, 2010. - С. 62-63.
[7] Любичев М. В. О хронологии позднезарубинецких – раннекиевских памятников в области днепродонецкого водораздела // Вісник Харківського національного університету імені В.Н. Каразіна. Сер.: Історія. – 2011. - №965. – С. 26.
[8] Хреков А. А. Этнокультурная ситуация в правобережных районах Саратовского Поволжья в первой половине I тыс. н. э. // Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 4. - Саратов: Научная книга, 2006. – С. 151-154.
[9] Напольских В. В. Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в середине I тыс. н. э. // Славяноведение. - 2006. - № 2. - С. 3–19.

[Karl-Franz]

Возможный экзоэтноним носителей древностей типа Лбище

Rogastadsans. Этот этноним встречается во второй части списка «северных народов», так или иначе связанных с Поволжьем. Он упоминается Иорданом сразу же за Imniscaris – «мещерой» и в различных рукописях передается в формах Rogas Tadsans, Rogans Tazans, но, что особенно важно, Rogastadsans. Большинство исследователей видело в Rogastadsans какой-то финно-угорский народ (народы) или даже конкретно угров со ссылкой на наличие близкой по названию реки Урга в бассейне Суры. Другие усматривают в Rogas имя известного восточногерманского племени ругов-ругиев, иногда входивших в готскую коалицию, но чаще действовавших самостоятельно. Некоторые находят в них готскую форму имени птолемеевых робасков или даже гибридное сложение из индо-арийского *roca – «cветлый», «белый» и готского stadja «берег» – «Белобережье». Однако с таким же успехом может получиться и «Берег ругов».

Нам кажется, сейчас появляется возможность более надежно археологически идентифицировать этот народ, исходя из известной лингвистической гипотезы Й. Маркварта, которого в последнее время поддержали другие исследователи, и данных современной археологии. Лингвисты допускают, что иордановы Rogastadsans, скорее всего, восходят к готскому слову *Raúastadians с весьма прозрачным значением «обитатели берегов Ра», то есть Волги. Важно, что почти всегда последних локализуют в Среднем Поволжье или уже за Волгой. На этом основании нам представляется возможным идентифицировать Rogastadsans (гот. *Raúastadians) – «обитателей берегов Волги» – с этносом, оставившим в Самарской Луке группу памятников позднеримского времени типа городища Лбище. Это, как, впрочем, и другие недавно открытые укрепленные и неукрепленные поселения на Средней Волге, было заселено пришлым с юго-запада населением. Судя по поздним хроноиндикаторам, они доживают здесь до начала V в.

Самарские городища типа Лбище содержали весьма своеобразный культурный комплекс, в котором несомненно присутствовали элементы не только позднезарубинецкой, но и центральноевропейских пшеворской и вельбаркской культур, прежде всего характерная посуда. Как известно, распространение последней в Восточной Европе так или иначе связывают с миграцией готов или других «восточных германцев» из южной Прибалтики в Северное Причерноморье. Так, на Старомайнском городище выявлены свидетельства существования германской домостроительной традиции, в том числе большой «длинный дом». Другие находки, неизвестные в предшествующих местных культурах (железные наральники от плугов, кузнечные инструменты, характерные биконические пряслица, булавки, фибулы, пряжки и др.), также вполне определенно указывают на западные и юго-западные истоки ядра культуры народа, оставившего на Самарской Луке древности IV – начала V в. Скорее всего, те же самые истоки имеет обряд трупосожжения на стороне, характерный для именьковской культуры и пока не обнаруживающий каких-либо местных корней.

Г. И. Матвеева и В. В. Седов приложили немало усилий, чтобы доказать славянство пришлого населения Самарской Луки рубежа древностии средневековья. Весьма показательно то, что лингвисты, в частности В. В. Напольских, сейчас находят языковые свидетельства ранней миграции какой-то балто-славянской группы с юго-запада Восточной Европы в Среднее Поволжье около 500 года. Но, как бы то ни было, присутствие в памятниках Самарской Луки вполне определенных вельбаркских и черняховских элементов позволяет допустить, что это население входило в круг культур «полей погребений». Во всяком случае оно не было чуждо той культурной традиции, которая появилась на юге Восточной Европы с приходом готских, а шире – восточногерманских племен. Как самая удаленная этническая группа она могла быть известна информаторам Иордана под описательным готским этнонимом, содержащим географическую привязку – древнее название Волги Ravo ←*Raγo ← ир. Rangha. Отсюда и искомое готское *Ragostadjans – «обитатели берегов Волги». Появление в Самарской Луке этого, несомненно, западного по своим культурным истокам населения могло быть связано не с завоеванием, а с переселением части подданных могущественного остроготского короля на восток с целью контроля важнейшей водной магистрали, какой с древности была Волга. Если это так, то появляется дополнительный археологический аргумент для датировки списка «северных народов» с упоминанием Rogas Tadsans. Дело в том, что самарские древности типа городища Лбище ненадолго переживают «державу» Эрманариха – они прекращают свое существование на рубеже IV–V вв., когда на- чинается массовое проникновение в Поволжье кочевников гуннского круга. В таком случае Rogas Tadsans – это этнографическая реальность скорее позднеримского времени (IV в.), эпохи Эрманариха, но не Иордана (VI в.).

Приведенные здесь археологические аргументы для идентификации иордановых Rogas Tadsans, кажется, позволяют более оптимистично взглянуть на проблему arctoi gentes, но при одном условии – если исследователи не будут замыкаться в круге традиционных нарративных источников. Рано или поздно стремительно увеличивающийся фонд археологических материалов позволит реконструировать этнокультурную ситуацию в Восточной Европе IV–V вв. независимо от раннесредневековой литературной традиции. В целом современная археология приносит все больше свидетельств в пользу взглядов тех исследователей, которые не ограничивали владения Эрманариха сравнительно небольшой областью в степном Приазовье и Приднепровье, а распространяли их на более обширные пространства Восточной Европы. Во всяком случае недавно группы памятников, культурно близких черняховским, открыты не только в Поднепровье, но также на Верхнем Дону и даже в Среднем Поволжье. Сами по себе новейшие археологические открытия заставляют с гораздо меньшим скептицизмом относиться к свидетельствам Иордана, в том числе и к его списку «северных народов». Думается, что в контексте будущих археологических исследований этот источник со временем приобретет новое звучание.

Полностью здесь : Зиньковская И. В. К вопросу об историко-археологической идентификации одного из «северных народов» у Иордана (Get., 116) // Известия Саратовского университета. - 2011. - Т. 11. - Сер. История. Международные отношения. Вып. 2. Ч. 1. - С. 56-62.

[Karl-Franz]

Приходько В.В. К вопросу об этноязыковой атрибуции именьковской археологической культуры // Симбирский научный вестник. 2011. № 2 (4) - С. 42-47.

В работе обосновывается возможность рассмотрения населения именьковской археологической культуры в качестве носителя древнего балтийского языка. Для поддержки данной гипотезы привлекаются археологические данные наряду со сведениями по балтийской лексике и топонимии российского Северо-Запада. Впервые выделяется ряд гидронимов Ульяновской области, общей чертой которых является отсутствие удовлетворительной этимологии на основе поволжских языков и, наоборот, наличие адекватных соответствий в гидронимии и апеллятивной лексике российского Северо-Запада и балтийских стран.

Сообщение изменено: Karl-Franz, 03 Май 2013 - 18:50.

[Рус14]

Прямое отождествление именьковской археологической культуры с праславянскими или просто славянскими племенами популярно ныне, главным образом, в околонаучной публицистике. Например, здесь.

Почему только в околонаучной? Вот например известный археолог В.В. Седов тоже был сторонником присутствия славян в Среднем Повольжье: http://www.historyli...issledovanie/19

[Karl-Franz]

О ПОЧЕПСКИХ ИСТОКАХ ИМЕНЬКОВСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Впервые предположение о западных истоках, по крайней мере, некоторых элементов культуры именьковских племён, в частности погребального обряда Рождественского могильника, было высказано А. П. Смирновым. Впоследствии данный тезис получил развитие в работах Г. И. Матвеевой и был в целом поддержан В. В. Седовым, А. Х. Халиковым и П. Н. Старостиным. Истоки именьковской культуры связывались с широким кругом культур полей погребений - пшеворской, зарубинецкой, киевской, черняховской (Матвеева 2004: 65-66).
Со временем появились попытки более конкретно локализовать районы изначальной миграции предков именьковских племён. В частности, черниговский археолог Ю. Ю. Шевченко обратил внимание на близость некоторых форм именьковской и позднезарубинецкой керамики почепского типа (Шевченко 1995: 51), сделав вывод о «почти полном оттоке почепского населения в Поволжье и, возможно, в Подонье» (Шевченко 1997: 125).
Одновременно самарский археолог Н. Н. Лифанов, исследовавший раннесредневековые постройки в Среднем Поволжье, обнаружил аналогии между одной из основных домостроительных традиций именьковской культуры и традицией, происходящей от почепских древностей, в которую он включил домостроительство как мощинской культуры, так и деснинского варианта киевской культурно-исторической общности (Лифанов 2000: 130).
Ульяновский археолог Л. А. Вязов в своей диссертации отметил, что целый ряд черт хозяйственно-культурного типа именьковского населения сближает его с хозяйственными традициями культур лесной зоны, в первую очередь – позднедьяковской и мощинской. В частности, в такой детали, как использование проушных длиннолезвийных топоров мощинского типа (Вязов, 2011: 20), известных в Верхнем Поочье, впрочем, ещё с домощинского времени (Воронцов 2013: 20).
Наряду с мнением Ю. Ю. Шевченко о прямой миграции почепцев в Среднее Поволжье, было высказывано предположение, что почепские традиции могли быть привнесены туда через посредство мощинской культуры (Шинаков, Чернышов 2007: 3). Оба этих построения сталкиваются с рядом нестыковок хронологического и типологического свойства.
Не установлена верхняя граница почепских древностей за пределами I в. н. э. (Обломский 2010: 49), а ранние именьковские памятники датируются временем не ранее III в. (Сташенков 2010: 116). В почепской культуре отсутствуют выемчатые эмали (Ахмедов и др. 2015: 159), но найдены на раннеименьковских памятниках (Сташенков 2010: 116). Горизонт эмалей обнаружен на мощинских памятниках (Воронцов 2013: 26), но в именьковской культуре отсутствует «классическая» мощинская керамика. Наконец, существует хронологическая лакуна между почепскими и мощинскими древностями.
Решение последней проблемы позволит снять и все остальные противоречия. По предположению тульского археолога А. М. Воронцова, переходную от почепских к мощинским группу памятников следует искать среди поселений с неясной хронологией, открытых на территории современной Орловской области, на реках Навля (бассейн Десны), Вытебеть и Цон (бассейн Оки), а также в долине самой Оки (Воронцов 2014: 296).
До последнего времени считалось, что вещи круга восточноевропейских выемчатых эмалей не свойствены классическим памятникам типа Почеп. Однако недавно петербургский археолог С. В. Воронятов показал, что в ювелирной традиции стиля выемчатых эмалей существовал ранний безэмалевый период, следы которого были найдены в т. ч. и на Почепском селище (Воронятов 2014: 201). Можно предположить, что в пока не выявленном позднем почепском горизонте II – 1-ой пол. III вв. украшения с эмалями будут являться одной из характерных черт.
Начало почепской миграции в Среднее Поволжье, вероятно, следует связывать с выпадением кладов с «классическими» украшениями горизонта эмалей (Мощинского, Межигорского, Шишинского, Борзнянского и др.). Это явление объясняется черняховской экспансией в середине III века в лесостепную зону (Ахмедов 2010: 33–34). В это же время предметы круга эмалей обнаруживаются в Среднем Поочье (кошибеевские древности), древнемордовских памятниках Западного Поволжья, Нижнем Прикамье (ареал азелинской культуры) (Бугров 1994: 37) и на Самарской Луке (раннеименьковские памятники).
По мнению ульяновского лингвиста В. В. Приходько, вклад почепцев в именьковскую культуру проявляется не только в элементах материального комплекса, но и в языке именьковцев. Появление балтоязычного населения в Среднем Поволжье, выделяемого, в частности, по данным топонимики, он связывает с балтской миграцией из районов Верхнего Подесенья и Поочья (Приходько 2011: 44; Кожевин, Приходько 2014: 336).

ЛИТЕРАТУРА:
Ахмедов 2010 – Ахмедов И. Р. «Свев» из Мордовии. К изучению культурных контактов поволжских финнов в III в. н. э. // Российская археология. ­ 2010. ­ N 1. ­ С. 26­37
Ахмедов и др. 2015 – Ахмедов И. Р., Обломский А. М., Радюш О. А. Брянский клад вещей с выемчатыми эмалями (предварительная публикация) // Российская археология. – 2015. – № 2. – С. 146–166.
Бугров 1994 – Бугров Д. Г. Предметы с выемчатой эмалью из Нижнего Прикамья // Историко-археологическое изучение Поволжья. Межвузовский сборник. – Йошкар-Ола: МарГУ, 1994. – С. 33–38.
Воронцов 2013 – Воронцов А. М. Культурно-хронологические горизонты памятников II—V веков на территории Окско-Донского водораздела / Науч. ред. И. О. Гавритухин. – Тула: Куликово поле, 2013. – 173 с. – (Историко-археологические исследования региона Куликова поля. Вып. 1).
Воронцов 2014 – Воронцов А. М. Восточная часть ареала памятников типа Почепа и проблема формирования мощинской культуры // Труды IV (XX) Всероссийского археологического съезда в Казани. Том II – Казань: Отечество, 2014. – С. 294–297.
Воронятов 2014 – Воронятов С. В. Металлообработка Почепского селища: мастера культур западнобалтского круга и начальный этап стиля варварских выемчатых эмалей // Археологические вести. Вып. 20. – СПб.: Арт-Экспресс, 2014. – С. 189–204.
Вязов 2011 – Вязов Л. А. Социально-экономическое развитие населения Среднего Поволжья в середине I тысячелетия н.э. (по материалам именьковской культуры): автореф. дис... канд. ист. наук. – Казань: [б. и.], 2011. – 21 с.
Кожевин, Приходько 2014 – Кожевин А. Е., Приходько В. В. О балтских элементах в культуре Среднего Поволжья в первой половине I тысячелетия н. э. // Труды IV (XX) Всероссийского археологического съезда в Казани. Том II. – Казань: Отечество, 2014. – С. 335–338.
Лифанов 2000 – Лифанов Н. А. Раннесредневековые жилые постройки лесостепного Поволжья как источник культурногенетических реконструкций // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья: материалы науч. конф. / Отв. ред. И. В. Белоцерковская. – М.: [б. и.], 2000. – С. 128–134. – (Труды ГИМ. Вып. 122).
Матвеева 2004 – Матвеева Г. А. Среднее Поволжье в IV–VII вв.: именьковская культура. Учебное пособие. – 2-е изд., доп. – Самара: Самарский университет, 2004. – 165 с.
Обломский 2010 – Обломский А. М. Памятники типа Почеп // Позднезарубинецкие памятники на территории Украины (вторая половина I – II в. н. э.) / Отв. ред. А. М. Обломский; составители А. М. Обломский, Р. В. Терпиловский. – М.: ИА РАН, 2010. – С. 45–53. – (Раннеславянский мир. Археология славян и их соседей. Вып. 12).
Приходько 2011 – Приходько В. В. К вопросу об этноязыковой атрибуции именьковской археологической культуры // Симбирский научный вестник. – 2011. – № 2 (4) – С. 42–47.
Сташенков 2010 – Сташенков Д. А. О ранней дате именьковской культуры // Краеведческие записки. Вып. XV: 40 лет Средневолжской археологической экспедиции / Отв.ред Л. В. Кузнецова. – Самара: Офорт, 2010. – С. 111–125.
Шевченко 1995 – Шевченко Ю. Ю. Почепские древности Десны – хронология связей // Деснинские древности: материалы межгос. науч. конф. "История и археология Подесенья", посвящ. памяти брян. археолога и краеведа Ф.М. Заверняева (28.II.19-18.VI.94). – Брянск: [б. и.], 1995. – С. 48–51.
Шевченко 1997 – Шевченко Ю. Ю. Высокий (Белый) Груд на рубеже нашей эры // STRATUM + Петербургский археологический вестник. Европейская Сарматия: сб. ст. к 60-летию Д. А. Мачинского и М. Б. Щукина. – СПб.; Кишинев: Нестор, 1997. – С. 121–137.
Шинаков, Чернышов 2007 – Шинаков Е. А., Чернышов С. В. Ранние этапы заселения Брянского края славянами. // Проблемы отечественной истории и всеобщей истории: сб. ст. памяти Н. И. Платунова. – Брянск: РИО БГУ, 2007. – С. 14–33.

[christo_tamarin]

Археология в принципе не может доказать славяногласие, если не нашла надписи на славянском.

Славяногласие пришло на Среднее Поволжье лишь при царе Иване Грозном.

Только "в околонаучной публицистике" (по выражению уважаемого форумлянина eugene-march) может идти речь о "ранних славянах в Среднем Поволжье".

[Краки Нифлунг]

Тут на связанном с "Родиной слонов" ютубовском аккаунте вышел замечательный выпуск. Михаил Родин пригласил двух спецов - Леонида Вязова и Виталия Кондрашина, которые в общих чертах рассказали об особенностях культуры. Собственно, вторая часть видео наиболее интересна, так как представляет обсуждение  этнической принадлежности именьковцев. 

 

 

Решил себе сохранить. Бонусом схема из статьи упомянутого в видео Напольских. Когда-то читал эту статью, схема показалась самой наглядной на раннеславянскую тему.

 

Балто-славянский языковой компонент в Нижнем Прикамье в сер. I тыс. н. э.

 

http://udmurt.info/p...h/baltoslav.pdf

https://andvari5.liv....com/69798.html

[Краки Нифлунг]

Один из комментаторов в ЖЖ скинул ссылку на довольно интересное недавнее видео с Касьяном.

[Краки Нифлунг]

Да, хорошая лекция. К тому же, упоминаются грядущие исследования с именьковскими образцами.

Еще интересно, что сейчас в Среднем Поволжье выделяются две культуры, связанные со славянскими памятниками - средневолжский вариант киевской культуры и собственно именьковская. Импульс тогда был мощный во все стороны, предвестник исторических славянских миграций.