4 ответов в этой теме

[АБВГД]

Сначала сразу о числености шахских войск участвовавших во вторжении в Дагестан. Обычно историки называют цифру 100-150 тыс солдат. Это данные шахской стороны. О 150 тыс писал и личный фрач Надир Шаха француз Пьер Базен. Но реальные числа могут существенно отличаться от декларируемых. Официальные данные это чаще всего просто данные по синхронным упоминаниям и не стоит к ним относиться слишком доверительно. Расчёты по каждому конкретному событию требуют глубокого анализа специалистов и возможно не до каждого события доберутся. Поэтому я не настаиваю на этих цифрах, вполне возможно что они преувеличены. В любом случае дагестанцы имели дела с врагом чьи силы и численность превосходили их собственные.
Что касается самого Надира Шаха то его личность хороша известна и изучена. В первую очередь он прославился как выдающийся военачальник построивший огромную империю от Индии до Кавказа. Его справедливо называют последним великим завоевателем Азии. До вторжения в Дагестан шах не знал преград на свое пути, его солдаты всегда достигали поставленых перед ними задач. Недаром им восхищался сам Наполеон называя его своим кумиром, а себя новым Надиром.

Дагестанская кампания 1741-1743 гг., являвшаяся одним из крупнейших военных предприятий шаха Надира – «грозы вселенной», кончилась позорным провалом. Последствия длительных, но тщетных усилий шаха сломить сопротивление дагестанцев оказались для шаха и Ирана столь губительными, что современники отмечали, что в Дагестане он «разорил только свое войско», «затмил свою славу завоевателя», «истомил иранский народ» и «подорвал свое государство».

Значение битв 1741– 1743 годов в Дагестане было велико и выходит за пределы истории страны. Успешная борьба народов Дагестана ослабила военную машину шаха, облегчила борьбу порабощенных им народов и показала им, что «грозу вселенной» можно победить. Участившиеся восстания в его владениях – в Грузии, Хорезме, Туркмении, Азербайджане, Форсе и в других районах говорит о том, как был воспринят здесь успех дагестанцев. В Петербурге и в Константинополе живо следили за ходом этой борьбы, интересовались ею также в Стокгольме и Париже. Из этого можно заключить, что борьба народов Дагестана имела широкое международное значение.

Надо отдать должное исследователям общих или смежных проблем истории и этнографии Ирана, России, Турции и Кавказа, что они уделяли освещению вопроса дагестанской кампании 1741 года значительное внимание и проделали немалую работа по выявлению и изучению фактического материала; многие из трудов этих ученых содержат ценные данные и выводы. Сейчас обнаружены дополнительные архивные, летописные, фольклорные и другие материалы, которые создают благоприятные условия для обстоятельного изучения этого вопроса.

Дагестан занимал чрезвычайно выгодное и важное стратегическое положение. Здесь проходили торговые пути. Поэтому он издавна служил объектом агрессий соседних государств.

С середины XVI века Дагестан становится яблоком раздора между Ираном, Турцией и Россией. Эти державы интересовало также не столько богатства страны, сколько ее важное значение для осуществления их политических и экономических интересов на Кавказе и за его пределами. К XVIII веку русское государство сумело расширить сферу своего влияния до р. Сулак. Остальные же районы Дагестана сохранились за сефевидами. Лишь в 20-х годах XVIII века, когда, в связи с афганским нашествием, в истории Ирана наступил роковой момент, дагестанские владения сефевидов в числе многих других были оккупированы Россией и Турцией.

Надир продолжал в отношении Дагестана агрессивную политику сефевидов. С первых же дней после изгнания афганцев из Ирана, когда Надир стал фактическим правителем страны и выступил за возвращение Ирану и остальных сефевидских владений он прилагал все усилия к восстановлению иранского владычества и в Дагестане. В итоге длительных переговоров с Россией (1735 г.) и борьбы с Турцией (1736 г.) Надир добился, в частности, возвращения Ирану и владения его в Дагестане.

Накануне борьбы против Надира Дагестан с пестрым этническим составом (кумыки, даргинцы, аварцы, лакцы, лезгины и другие этнические группы), – всего около 400 тысяч человек – был раздроблен на ряд небольших феодальных образований – Тарковское, Мехтулинское, Эндирейское, Кайтагское, Дербентское, Казикумухское и Аварское ханства, со значительной ролью общинного землевладения и выраженным натуральным хозяйством, которые особенно бросались в. глаза в наиболее отсталых районах. Среди феодалов-ханов, беков и первостепенных узденей не прекращались распря и междоусобицы. Все это сильно затрудняло создание организованного, объединенного и активного отпора армии Надира. Поэтому неудивительно, что Надиру удалось было (1736 г.), хотя и ценой серьезных потерь, подавить разрозненные очаги сопротивления в Дагестане.

Но не успел Надир, возвращаясь в Иран, переправиться через реку Аракс, как дагестанцы взялись за оружие и вновь начали борьбу за свою свободу. Они выступали против назначенных шахом правителей, нападали на правительственные отряды, вторгались в соседние азербайджанские и грузинские владение шаха и подымали местное население против Ирана.

Борьба происходила под руководством ханов и беков. Особую активность проявлял Сурхай-хан Казикумухский со своими сыновьями. Изгнанный Надиром из Ширвана, где он был утвержден правителем турецкими оккупантами, Сурхай-Хан был ярым противником Ирана. Не подлежит, однако, сомнению, что в этой борьбе основную роль сыграли крестьяне, главным образом, в лице полусвободного простого узденства, которое составляло подавляющее большинство населения ханств.

Говоря о дагестанцах, как о самоотверженных и непобедимых борцах против иранского владычества, одухотворенных любовью к родине, современник английский автор Ханвай должно быть имел в виду именно крестьянство, пришедшее в движение под давлением все возрастающих повинностей, налогового грабежа и массовых репрессий, которые повсеместно практиковались в монархии шаха.

Восстание в Дагестане и тяготение повстанцев к России показали шаху непрочность его положения в этом крае. Между тем, крепость его монархии, удержание Закавказья в шахских руках, а также далеко идущие замыслы шаха на западе и на севере настойчиво требовали, чтобы он стал в Дагестане твердой ногой.

Успех восточной кампании вскружил голову шаху. Он заявлял, что «стоило мне лягнуть одной ногой, вся Индия разрушилась… и если я лягну обеими ногами, то весь свет обращу в пепел», что все государи земного шара трепещут от одного упоминания его имени, что «один бог на небе, а он единый государь на земле». Сопровождавшие шаха в дагестанской кампании 1741 года Калушкин, а за ним и Братищев писали из Дагестана в Петербург, что «шах со всем светом дело иметь хочет… Однако виды и приготовления наиглавнейшие против Российской империи устремляют», что он «хочет делать с Россией то, что он делал с Индией» и предупреждали свое правительство о враждебных намерениях шаха Надира.

Антирусская направленность кампании 1741 года с наибольшей наглядностью отражена в переписке турецкого и шахского дворов. Шах Надир и его приближенные в своих письмах турецкому султану из Дагестана открыто заявляли, что стопятидесятитысячная армия сосредоточена в Дагестане для того, чтобы напасть на неверных русских, и старались склонить султана к совместной войне с Россией. О том, что поход 1741 года был направлен не против одного Дагестана говорит и его размах.

Надир хотел молниеносно покончить с дагестанцами. При этом шах готов был не только изгнать дагестанцев из их родных земель или переселить в Иран, но даже их истребить. Калушкин пишет, что шах намеревался переселить дагестанцев в Иран или их истребить, оставив лишь 20 тысяч человек для пополнения своей армии. Это подтверждается и другим современником И. Лерхом. Он писал, что шах намеревался «истребить дагестанцев или выгнать их из гор». Шаху захотелось, говорит лакский эпос, поставить горы на колени или сравнять их с землей.

В 1741 году Надир шах во главе громадной армии, набранной из многих покоренных им народов Востока – афганцев, туркмен, индусов, курдов, узбеков, грузин, иранцев и других начал поход в Дагестан. «Весь Иран, – говорится в предании, – на нас поднялся, все равнины на предгорьях затопили орды злые». Если учесть потери шаха в этой кампании пушками и другими видами оружия (см. ниже), то не приходится сомневаться в серьезном для того времени оснащении его армии, располагавшей притом воинскими частями различного рода оружия. Но большинство
воинов шаха не было обучено строю. В армии шаха не знали разведывательной службы.

Прибыв в Шемаху, шах Надир отправил Гайдарбека с десятитысячным отрядом через прибрежные районы в тыл дагестанцев. Отряд этот должен был проникнуть на территорию Мехтулинского ханства и ожидать дальнейших приказаний шаха в Аймакинском ущелье. Основная же часть армии во главе с Надиром направилась через Шах-даг и Хосрек в Казикумух (резиденцию казикумухского хана) и Хунзах (резиденцию аварского хана) по трудно проходимым ущельям. Шах намеревался сжать дагестанцев клещами и одним ударом разрешить стоявшую перед ним задачу. Объединенные волей выдающегося полководца, опьяненные победами, шахские отряды двигались вперед, преодолевая сопротивление дагестанцев и опустошая все на своем пути.

Как воины, дагестанцы не уступали воинам шаха, наоборот, имеющиеся данные позволяют утверждать, что дагестанцы даже превосходили их по своим боевым качествам. Путешественник середины XVII века Эвлия Челеби, а за ним и авторы XVIII века И. Гербер, Д. Ханвай, Калушкин и другие отмечали, что дагестанцы отличались исключительным мужеством и были непобедимы.

Дагестанцы пользовались славой грозных воинов даже в самом Иране. Они были прирожденными бойцами, выросшими в суровых условиях, в борьбе с арабами, персами, турками и другими. Вооружены они были неплохо. Дагестанские мастера делали хорошие винтовки, сабли и панцири. Кубачинцы лили даже пушки.

Несмотря на все это малочисленному населению Дагестана было трудно остановить продвижение огромной, подчиненной единому командованию армии Надира. Сказывалась и раздробленность страны. Дагестанские феодалы не смогли, договориться между собой о борьбе против общего врага. К тому же Надиру удавалось подкупать отдельных феодалов подарками, расширением их прав и т. д. Шамхал Хас-Булат, например, стал орудием захватнических планов Надира.

Оказывая отрядам Надира отпор, дагестанцы в основном отступали вглубь своей страны, в недоступные высокогорные районы и непроходимые ущелья. Оставшаяся же часть населения, укрываясь в горах со своим имуществом, совершала оттуда неожиданные нападения на позиции врага и ночные набеги на его тылы, организовывала засады против проходящих воинских частей противника и захватывала обозы.

Дагестанцы надеялись нанести шаху поражение в высокогорных районах страны. Это был испытанный дагестанцами прием борьбы против крупных агрессивных сил. Он заключается в том, что вражеские отряды ослаблялись в ряде предварительных стычек, заманивались вглубь высокогорных районов, а затем на них обрушивались все силы дагестанцев. При этом, производя беспрерывные нападения, они держали тыл противника в постоянной тревоге и напряжении. Этот прием борьбы представляет собой разновидность скифской тактики применительно к условиям гор.

Гайдар-беку вначале удалось преодолеть сопротивление дагестанцев в районе Табасарана. Но на территории Кайтагского ханства он был остановлен. Сопротивление кайтагцев удалось преодолеть ценой серьезных потерь, лишь с помощью посланного шахом 20-тысячного отряда Лютф-Алихана.

Что касается основной части экспедиционной армии, то и здесь военные операции заканчивались в пользу шаха. Дагестанцы, заняв горные проходы, дважды пытались остановить движение шахских войск. Судя по лакскому эпосу, одна из этих попыток была сделана на реке Самур на территории лезгинских обществ, а другое столкновение между горцами и шахским отрядом произошло недалеко от сел. Кумух в районе сел. Шовкра. Но оба раза дагестанцы были рассеяны, как правильно объясняет Калушкин, из-за отсутствия согласованности. Мало того, когда шахская армия вошла в Кази-кумухское ханство, Сурхай-хан, понесший уже в прежние годы ряд поражений и ненадеявшийся на успех и теперь, прибегнув к посредничеству афганского Гани-хана, явился 8 августа 1741 г. в лагерь шаха с повинной.

После этого лакцы не сумели организовать отпор врагу, однако многие жители Казикумуха и соседних аулов ушли в горные ущелья с тем, чтобы вести борьбу против захватчиков. В частности, сыновья Сурхай-хана, не желавшие последовать примеру отца, отступили со своими приверженцами в Аварское ханство.

Заняв 14 августа Казикумух, Надир направил часть своих войск на помощь шамхалу Хас-Булату и вывел его из окружения. После этого шах занялся ликвидацией очага сопротивления в селении Кубачи. Кайтагский уцмий Ахмед-хан, вытесненный из плоскостных районов своих владений войсками Лютф-Али-хана и Гайдар-бека, засел с отрядом в этой природной крепости. Вместе с кубачинцами он в течение трех недель оказывал героическое сопротивление 24 тысячному войску Ата-хана афганского, Мухаммед-яр-хана и Халил-хана, располагавшему 17 пушками. Однако при посредстве Сурхай-хана Надиру удалось, все же расстроить защиту Кубачи, заманив к себе Ахмед-хана. Надир пытался привлечь на свою сторону также сына Сурхай-хана, Мухамеда, которого шамхал Хас-Булат уговаривал в своем письме придти в лагерь шаха, обещая безопасность.

Занятый ликвидацией отдельных очагов сопротивления и осуществлением плана переселения дагестанцев в Иран, Надир не спешил с дальнейшим продвижением своей армии, ожидая прибытия аварского нуцала Мухаммед-хана на поклон. Естественно, что после того, как Надир одерживал «победу за победой», когда популярный на восточном Кавказе Сурхай-хан, а за ним Ахмед-хан перешли на его сторону и когда Дагестан в основном оказался почти покоренным, шах имел, казалось бы, основания не спешить с походом в Аварию. Именно поэтому явилось совершенно неожиданным для шаха сообщение вернувшегося из своих владений, пограничных с Аварией, Сурхай-хана, куда он был послан для вербовки воинов, о том, что местные жители, находясь под влиянием аварского хана, не подчинились Сурхай-хану. Разъяренный шах приказал войскам немедленно перебраться через Казикумухский мост и направиться в Аварию.

В свою очередь шла усиленная подготовка к бою и в Аварии. Старики совещались. Гонцы спешили из аула в аул, призывая своих земляков к защите родных земель. Со всех концов Аварии вооруженные всадники – гидатлинцы, карахцы, чамаляльцы, багуляльцы, койсубоюнцы и другие, толпами стекались на территорию Андаляля. С тыла противника пробирались в Андаляль лакцы, лезгины, а также джарские аварцы. Усиленно готовились к бою также жители Мехтулинского и Кайтагского ханств и другие.

Битва началась нападением Ахмед-хана Мехтулинского на отряд Лютф-Али-хана в Аймакинском ущелье. Большая часть 20-тысячного его войска была истреблена. Лишь самому хану с несколькими сотнями своих воинов удалось выбраться живым. Такой же участи подвергся и отряд Гайдар-бека в той же местности. От четырех тысяч воинов осталось всего 500. Почти всех своих воинов (5000 человек) потерял и Джалал-бек, который, по-видимому, входил в Аймакинскую группировку шахской армии. Он спасся бегством с 600 воинами. Весь обоз, 19 пушек, много боеприпасов оказалось в руках победителей.

После этого была одержана победа в местности Койлю-дере над отрядами Ата-хана, Мухаммед-Яр-хана и Джалил хана. Среди убитых был найден и труп Джалил-хана. Остальные ханы спаслись бегством с незначительной частью своих войск. Победителями были захвачены в плен более тысячи человек, много пушек, боеприпасов и других трофеев. В этот же день кайтагцами была захвачена огромная сумма денег, присланная шаху из Индии.

Военные действия на территории Андаляль начались одновременным нападением шахских отрядов на селение Согратль, Могеб, Обох и Чох. Ахмед-ханом Мехтулинским были приняты необходимые для их обороны меры. С ранним рассветом завязалась решительная битва. Прекрасно знавшие местность, дагестанцы то тут, то там истребляли шахские отряды, захватывали людей, обозы и лошадей, организовывали внезапные нападения на позиции врага, его аванпосты и даже совершали ночные набеги на ставку самого шаха.

Со склонов гор в долины летели большие камни и разили насмерть скопления врагов. На каждой горе, на каждом холме, под склонами и под камнями, в долинах и ущельях, – всюду встречала смерть врага. Положение экспедиционной армии Надира, находившейся в незнакомой местности, в окружении враждебного
населения, становилось все более тяжелым.

Решающее значение имело для дагестанцев сражение при сел. Чох.

Вначале защитники его очутились в трудном положении из-за отсутствия пополнений. Но при помощи прибывшего подкрепления была одержана победа и здесь. Как пишет Калушкин, Надир-шах потерял надежду выиграть войну еще тогда, когда он увидел, что в одном только Согратле он потерял огромное множество воинов. В Чохе же он окончательно убедился в том, что ему более нельзя оставаться на территории Андаляля.

28 сентября 1741 года Надир ночью отправился из Аварии в обратный путь. Отступление было столь поспешно, что очевидцы совершенно справедливо называют его бегством. Отступавшие не успели захватить с собой даже свои богатства. Многие нагруженные верблюды и мулы, принадлежавшие самому шаху, были брошены.

Победители преследовали бегущую армию по пятам, настигая и заставляя ее обороняться на каждом шагу. После каждой схватки в руках дагестанцев оказывались сотни пленных и огромная добыча. Нередко им удавалось вызволять своих земляков из шахского плена. Особенные бедствия претерпели бегущие в одном узком и длинном проходе, название которого осталось нам неизвестным. Здесь дагестанцы едва не захватили самого шаха и его гарем. Отступавшие шахские войска подвергались нападениям и со стороны населения покоренных районов, через которые они проходили. Так, например, в ущелье Капкай кайтагцы разбили отряд захватчиков не без участия уцмия Ахмед-хана.

Калушкин называет поход в Аварию «бездельной потерей войск». Лишь в одном ауле Согратль шах потерял 5000 человек. «Нигде, – писал Калушкин в своем донесении в Петербург, – не слыхано потери стольких людей, богатств и оружия». Касаясь андаляльского похода, Братищев писал, что шах здесь был «несчастно разбит». Даже личный секретарь шаха Мехди-хан Астрабади назвал андаляльскую землю «областью несчастий», куда солдаты Надир-шаха пришли «в добычу врагам». Автор хроники войн Джара писал, что шах вернулся с половиной своего войска, лишившись казны, имущества и почти всех вьючных животных. «Поражение, – писал своему двору Маркиз де-ла Шетарди из Петербурга, – было тем более значительно, что Кули-хан (Надир-шах) дал заманить себя в ловушку и попал в ущелье, где скрытые с двух сторон войска произвели ужасную резню над большею частью его армии».

По подсчету Калушкина (на основании рапортов командиров отрядов шаху) близ Дербента число захваченных в плен, убитых и раненых, совершенно вышедших из строя людей, в армии шаха доходило до 42278 человек. Было потеряно пушек малых и больших – 79, верблюдов, мулов и лошадей 33280. Кроме всего этого, дагестанцам досталось огромное количество золотых, серебряных вещей и денег. Шах плакал от злости и бранил бога. Особенно он негодовал, когда получил с гор письмо, полное иронии и издевательств.

Надир-шах уговаривает горцев прекратить борьбу с ним, обещая им различные привилегии. В ответ на одно из таких предложений уцмий Ахмед-хан Кайтагский прислал письмо в «осмеятельных тонах». Но, каким бы оно ни показалось дипломату Братищеву вызывающим, вряд ли оно превзошло по дерзости письмо хунзахского нуцала Магомед-хана, который писал Надир-шаху: «Ты упрекаешь меня в том, что я не явился к тебе на поклон. Я воздержался от этого потому, что ожидал твоего прибытия к себе, чтобы принять и проводить по нашему горскому обычаю. Я слышал, что между тобою и нашими пастухами произошла «драка» (намек на Андалальское сражение. - П. Т.). Уверяю тебя, что наши добрые воины не участвовали в этом, и я не мог бы допустить этого, ибо драться с пастушьим сыном (намёк на незнатное происхождение шаха. - П. Т.) подобает лишь пастухам. ...Я советую тебе - иди скорее назад в Иран и больше не приходи к нам, а то мы тебя пошлём в пекло, чтобы ты мог найти там своего брата (имеется в виду убитый горцами в 1837 г. в Джарах Ибрагим-хан, брат шаха Надира. - П. Т.)...»

Весть об этой победе молниеносно распространилась среди народов Дагестана. Для них эта победа имела важное значение. Она укрепила их моральное состояние, воодушевила и породила уверенность в успехе борьбы. Не удивительно, что после этого произошло восстание и во многих других районах Дагестана, которые считались «покоренными» шахом. Всюду повстанцы нападали на гарнизоны вражеских укреплений, истребляли отряды, захватывали иранских чиновников и их местных пособников.

Таким образом, самонадеянный план шаха одним ударом покорить Дагестан и использовать его в качестве плацдарма для осуществления своих авантюристических замыслов против России потерпел полный крах.

Это понудило шаха отказаться от первоначальной тактики и перейти к тактике затяжной войны, преследующей цель поражения Дагестана методом постепенного измора и истощения.

Отступив в район Дербента и готовясь к затяжной войне, Надир занялся возведением укреплений и сторожевых постов вдоль предгорья. Для своей ставки он построил к северу от Дербента во владениях уцмия кайтагского большую крепость с высокими валами и башнями, назвав ее в знак своей решимости или завоевать Дагестан или погубить Иран – «Иран-хараб» (Разрушение Ирана). Здесь он сосредотачивал запасы провианта из многих районов своей монархии. Сюда же стекались рекруты, набираемые им в различных провинциях. Шахом были разосланы в провинциальные города указы, предписывавшие гарнизонам находиться наготове с тем, чтобы направиться в Дагестан. Он распорядился собрать в его владениях 9 миллионов рублей. Как свидетельствуют современники, шаху удалось пополнять свою армию, и в его лагере всего было в изобилии.

Ободренные одержанными успехами, дагестанцы оказывали шахским отрядам все возрастающее сопротивление. В первые же дни после отступления шаха из гор 5 тысяч табасаранцев атаковали крепость Кабир и истребили 2000 человек из восьмитысячного гарнизона, а остальных вынудили бежать. В другом месте 5000 дагестанцев взяли верх над 14-тысячным шахским отрядом и захватили тысячи пленных. Постоянным набегом подвергали дагестанцы окрестности Дербента, угоняли скот и захватывали людей. Все более чувствительными становились налеты кайтагцев. На лагерь шаха совершали лихие набеги даже эндирейские и аксайские кумыки.

В мае 1742 года Надир во главе 30-тысячного войска трижды обрушивался на Табасаран, но каждый раз отступал с большим уроном. В том же году шах со своей армией двинулся на север и, достигнув района Тарки, разделил ее на два отряда. Один отряд под командой самого шаха пошел в Аварию. Второй отряд был направлен против засулакских кумыков. Но, поскольку районы, где жили эти кумыки, входили в состав русского государства и поскольку русское правительство твердо напомнило шаху, что согласно договору 1735 года река Сулак признана границей русского и иранского государства, этому отряду пришлось отказаться от своих намерений. Без всякого успеха вернулся и другой отряд из Аварии.

В ходе изнурительной борьбы дагестанцы не раз пытались заручиться поддержкой России. «Мы, – писали дагестанцы в Кизляр, – посылаем наших выбранных от имени всего народа, умоляя… чтобы ее императорское величество приняла нас под свое могучее покровительство». В 1742–1743 гг. Братищев и Долгорукий писали в Петербург, что дагестанские владельцы и старшины твердо намерены стать верными подданными России и с нетерпением ждут того дня, когда русские войска придут в движение против шахской армии, с тем, чтобы совместными усилиями изгнать ее из своих земель.

Однако в тогдашней международной обстановке не в интересах России было нарушение условий договора 1735 года с Ираном. Провоцировавшая войну Швеции с Россией французская дипломатия, в целях отвлечения части русской армии, прилагала усилия для того, чтобы натравить Иран против русского государства. При этом французы и шведы усиливали и при турецком дворе антирусскую интригу. Они надеялись объединить Турцию с Ираном против России.

В таких условиях в интересах России было остаться верной договору 1735 года, тем более, что Иран, держа Турцию под угрозой с востока, лишил ее возможностей вмешательства в европейские дела. Как сказано выше, русское правительство было хорошо информировано относительно основной цели кампании 1741 года. Тем не менее оно надеялось избежать войну с Ираном и использовать шаха в интересах русского государства против Турции. Вы должны, – писали из Петербурга Калушкину, – стараться всеми средствами войти в кредит у шаха Надира.

Неудачи в борьбе с дагестанцами выводили из себя Надира. Озлобленный шах, по словам Калушкина, иногда заставлял остатки своих же отрядов, возвращающихся без успеха из набегов сражаться между собою и истреблять друг друга до последнего солдата. «Хотя счастье и покидает меня, – кричал он, – но я, вопреки судьбе овладею Дагестаном». В другой раз он заявлял, что или сам пропадет и погубит свое войско, или же добьется того, что весь Дагестан будет превращен в пепел. Шах прилагал все усилия к тому, чтобы поддержать свою славу завоевателя.

Наступила суровая зима, начался голод. Среди воинов шахской армии свирепствовали различные болезни. Надир не мог прокормить свою армию за счет бедных местных ресурсов. Этого не допускали и сами хозяева страны.

Надиру нельзя было рассчитывать на обеспечение своей армии продовольствием за счет своих разоренных владений. Нелегко было и перебрасывать продовольствие в Дагестан из Ирана. В то же время попытки шаха наладить снабжение своей армии при помощи России, также не дали положительных результатов. Солдаты шахской армии питались трупами лошадей, верблюдов и мулов. Наблюдались даже факты людоедства. В лагере шаха люди падали от голода, холода, от пуль и кинжалов дагестанцев.

Дисциплина падала в армии шаха с каждым днем. Надир приказывал выкалывать глаза участникам «беспорядков». По Дагестану и Азербайджану толпами бродили ослепленные иранские воины.

Довольно показуется, пишет Братищев, — гнилые плоды действий его (шаха), что через два года ничего в дагестанской стороне достигнуть не мог, кроме что государство свое подорвал, народ (иранский) истомил, войска растерял и остальное крайне изнурил». «Через долговременное свое пребывание на Кавказе, – говорит Лерх, – ничего он (шах) не учинил, но разорил только свое войско, да и через то славу, приобретенную им через завоевание монгольского царства (Индии), довольно затмил». В результате многих бесплодных попыток…, – говорит Ханвай, – Надир, этот могущественный завоеватель, оказался в таком плохом состоянии, что остатки его расстроенного войска… должны были дезертировать или погибнуть». Даже наследный принц Риза-кули-Мирза перед казнью назвал отца безумцем, который «растерял и истребил и крайне изнурил свою армию в Дагестане и ничего не мог достигнуть». О масштабах бедствий, постигших шаха в Дагестане, говорит и тот факт, что место, где завершился провал дагестанского нашествия 1741–1743 годов стал называться «Иран-хараб», т. е. «гибель Ирана».

В конце концов самонадеянный шах Надир, желавший одним ударом поставить дагестанцев на колени и тем разрешить свои задачи в Дагестане, на горьком опыте убедился в тщетности своих усилий. Испытанный им в Индии, Афганистане и других странах метод террора, жестокой карательной политики, на дагестанской почве оказался недейственным. Как пишет Д. Ханвай, шах встретил в Дагестане народ сильный, крепкий, закаленный и непобедимый. Пытаясь сломить дух сопротивления дагестанцев, шах лишь вызвал их ожесточение, ярость и тем самым усилил их отпор. Опьяненный своими прежними военными удачами, Надир недооценивал силу сопротивления народов Дагестана. Рассчитывая на легкость расправы с малочисленным и разрозненным населением Дагестана, он повторил ошибку ряда прежних завоевателей.

В октябре 1742 года шах прекратил военные действия в Дагестане. «Понеже, – писал Братищев, – шах в Дагестан более входить не хочет и токмо ищет дачею денег и кафтанами уровнить дело с дагестанцами».

В достижении успеха в борьбе малочисленных и разрозненных дагестанцев с громадной армией шаха Надира важное значение имели возросшее среди них сознание преимущества объединенных усилий, их храбрость и отвага, умелое использование ими природных особенностей своей страны, своеобразная тактика войны. Наибольшее значение в провале дагестанской кампании шаха Надира 1741– 1743 гг. имела любовь дагестанцев к свободе и родине и их глубокая убежденность в справедливости своей борьбы.

[Хаджимурад]

Кстати это единственное вторжение, где выиграли аборигены  Дагестана. Прошлые вторжения (хазары, Сасаниды, арабы, монголы, Тамерлан) оканчивались катастрофой для дагестанцев - а всё из-за раздробленности и нежелания объединятся. Тогда князья предпочитали воевать друг с другом и договариваться с завоевателями. Похожая ситуация была с русскими княжествами (как пример - Александр Невский и его брат Андрей).

В первой половине 18 века ситуация в корне изменилась - из-за ослабления династии Сефевидов к власти пришёл Надир-шах, который изгнал из Ирана пуштунов и подчинил их князей, разгромил Великих Моголов и взял их столицу - Дели. В своих походах он применял политику кнута и пряника - признание власти покорившихся вассалов и массовое истребление (шах-кирман) непокорных. Однако в Дагестане такая политика привела объединению горских обществ и князей для борьбы с врагом. Несмотря на временность общедагестанского союза (феодалы же как-никак), это позволило одержать победу над "грозою Вселенной". Для Дагестана это событие - как победа греков в греко-персидских войнах. 

Но к сожалению Дагестан повторил судьбу древней Греции - общий союз после разгрома Надир-шаха перестал существовать и мелкие княжества (не без про-российской политики местной знати) стали частью Российской империи. 

[АБВГД]

Согласно легенде когда Надир покинул Дагестан он оставил там свою саблю и корону.

 

Кража сабли Надир-шаха из музея в дагестанском селе Кубачи стала одним из самых резонансных преступлений 2017 года. Скептики не верили, что артефакт ценой в €2 млн когда-либо вернется в Россию Сотрудники уголовного розыска МВД России за полтора месяца провели специальную операцию, которая позволила вернуть в музей "Комбината художественных изделий", что находится в дагестанском селе Кубачи сотню уникальных экспонатов. О чудесном возвращении наследия кубачинских мастеров "Комсомолке" рассказал директор комбината художественных изделий "Кубачи" Ахмед Инжиев.

 

- Самые дорогие предметы нам уже вернули сотрудники полиции. Половину вещей задержали на границе с Белоруссией на смоленской таможне. Среди них самые дорогие: знаменитая сабля иранского правителя Надир-шаха, вазы с изображением Ленина и Сталина. Там же задержали двоих преступников, еще один в бегах. 28 августа, одного из них, Александра Сергеевича Шалагина сотрудники полиции привезли к нам в село. Он показал место, где они закопали остальные предметы. Оно оказалось в 70 километрах от Кубачи, рядом с поселком Родниковое. Воры собирались продать вещи, которые им заказали, а потом вернуться за остальными предметами, что взяли для себя. -

 

Куда собирались вывезти?

 

- Похоже, что частным самолетом в Беларусь. Оттуда может на Украину, или в Европу. Кража явно заказная была.

 

- Вор хоть извинился перед селянами, у которых украл часть истории?

 

- Он 16 лет уже отсидел уже за кражи. Крал машины, вещи из музеев. Оставил на прощение запись в книге для посетителей музея. Вор нашел такие слова: "Я Шалаев Александр Сергеевич очень-очень сильно, убедительно прошу жителей села Кубачи простить меня за мой злодейский поступок - кражу из музея. Мне стыдно смотреть Вам в глаза, поэтому я не поднимаю голову".

 

Старейшины села попросили сотрудников полиции сфотографироваться рядом с вором. Для истории музея.

 

Вор рассказал, что в ночь на 10 июня проник с подельником в музей через старый заколоченный вход на первом этаже административного корпуса комбината. Взломал хранилище музея, и вынес оттуда более ста серебряных изделий, включая шесть сабель и три кинжала. Вскоре оперативники задержали еще одного причастного к преступлению — наводчика. Им оказался дагестанец 1960 года рождения. Некоторые из задержанных согласились на сотрудничество и рассказали подробности громкого преступления. План украсть бесценные артефакты созрел у сообщников несколько лет назад в одной из колоний. «Уроженец Дагестана и двое исполнителей кражи познакомились в заключении. Дагестанец рассказал, что у него на родине есть плохо охраняемый музей с дорогими экспонатами. После освобождения они и решили реализовать задуманное: приехали под видом туристов, всё осмотрели и нагрянули ночью», — рассказывает полицейский.

 

После кражи глава администрации поселка Кубачи Абдусалам Куртаев обратился ко всем коллекционерам и любителям старины с просьбой помочь найти преступников. Шансов преступникам в России продать краденое не оставили: любому, кто мог оказать содействие следствию, было гарантированно вознаграждение в 3 миллионов рублей.

 

Отметим, что эта кража в Кубачи уже не первая. В 1993 году похищенный зульфакар шаха Персии собирались вывезти из России на Украину через Грузию. Там для перевозки украденной сабли был зафрахтован частный самолет. Тогда украденные ценности удалось вернуть по "горячим следам". "24 года назад грабители расстреляли двух охранников нашего музея. Им заплатили за похищение сабли Надир-шаха (по некоторым данным до миллиона долларов - прим. авт.), но увидев экспозицию, они решили забрать все ценные экспонаты. Преступники разбили витрины, и собрали изделия из серебра. Жадность, как говорится, фраеров сгубила: они так увлеклись, что даже не заметили, как один из сторожей пришел в сознание, и выполз из музея. Пока бандиты грузили сумки в машину, тот добрался до дома главного инженера комбината, и сообщил о краже. Когда бандиты выехали из села Кубачи, инженер уже звонил в село Уркарах, через которое проходит единственная автомобильная дорога. Местные вызвали милицию, и перегородили путь. Но налетчикам туда не суждено было туда доехать: их машина вылетела с зимней трассы, и угодила в кювет, а ящики с украшениями рассыпались в снегу. Милиционеры подняли в воздух вертолеты, и машину с преступниками быстро нашли. Состав банды оказался интернациональным: житель Дагестана, приезжий из Белоруссии, а единственной женщиной в банде оказалась гражданка Украины. Но и тогда грабители отказались назвать имя человека, который заказал кражу. В результате следствия все ценности удалось вернуть в музей, а воров судили. Двое из них умерли в тюрьме, а еще пара не так давно вышла на волю, - рассказал "КП" заместитель директора комбината Алихан Урганаев.

 

- А эта сабля действительно принадлежала шаху?

 

- На клинке изображен Надир-шах, о чем свидетельствует надпись под изображением. В 1993 году грабители умудрились сломать на ней рукоять, и ее пришлось отреставрировать кубачинскому мастеру Гаджи-Бахмуд Магомедову. Документального подтверждения тому, что сабля принадлежала самому Надир-шаху у музея нет, но то, как за ней охотятся грабители, говорит только в пользу этой версии, - отметил Алихан Урганаев.

 

"Коллекция, что пытались очередной раз украсть из музея "Кубачинского художественного комбината" бесценна, так как представляет собой весь пласт ювелирного и художественного искусства этого региона. К нашему счастью, она не успела покинуть границы России. Необходимо обеспечить достойное хранение коллекции, так как заказчик преступления может не отказаться от очередных попыток ее украсть" - отметил "КП" коллекционер холодного оружия Дмитрий Монастырский.

 

Сообщение изменено: АБВГД, 01 Июнь 2021 - 09:54.

[Хаджимурад]

 

- Он 16 лет уже отсидел уже за кражи. Крал машины, вещи из музеев. Оставил на прощение запись в книге для посетителей музея. Вор нашел такие слова: "Я Шалаев Александр Сергеевич очень-очень сильно, убедительно прошу жителей села Кубачи простить меня за мой злодейский поступок - кражу из музея. Мне стыдно смотреть Вам в глаза, поэтому я не поднимаю голову".

 

 Вскоре оперативники задержали еще одного причастного к преступлению — наводчика. Им оказался дагестанец 1960 года рождения. Некоторые из задержанных согласились на сотрудничество и рассказали подробности громкого преступления. План украсть бесценные артефакты созрел у сообщников несколько лет назад в одной из колоний. «Уроженец Дагестана и двое исполнителей кражи познакомились в заключении. Дагестанец рассказал, что у него на родине есть плохо охраняемый музей с дорогими экспонатами. После освобождения они и решили реализовать задуманное: приехали под видом туристов, всё осмотрели и нагрянули ночью», — рассказывает полицейский.

 

 Состав банды оказался интернациональным: житель Дагестана, приезжий из Белоруссии, а единственной женщиной в банде оказалась гражданка Украины. Но и тогда грабители отказались назвать имя человека, который заказал кражу. В результате следствия все ценности удалось вернуть в музей, а воров судили. Двое из них умерли в тюрьме, а еще пара не так давно вышла на волю, - рассказал "КП" заместитель директора комбината Алихан Урганаев.

 

Вот гнида. Таких как он ("дагестанец") надо в Чёрный дельфин с Саидом Амировым. 

[АБВГД]

Вот гнида. Таких как он ("дагестанец") надо в Чёрный дельфин с Саидом Амировым.

Грабителя можно, а что касается Амирова то содержать в таких условиях еле живого инвалида колясочника это уже неправильно, наверное. Не зря в Страсбурге это признали. Но это уже другая история и оффтоп, поэтому не будем дальше ее развивать.