5 ответов в этой теме

[Хмурый]

На территории Зауралья в период неолита выделено четыре культуры: козловская, кошкинская, полуденская, боборыкинская.
К раннему неолиту относятся две группы памятников – козловская и кошкинская, с единым ареалом, представляющие собой лесостепное и степное Зауралье . Они существовали в V – нач. IV тыс. до н. э.
Кошкинская культура названа по стоянке Кошкино V на берегу р. Тобол, у деревни Кошкино (Кург. обл., Белозерский р-н). Выделена В. Т. Ковалёвой. Сформировалась в результате миграции населения из южных областей в лесостепную и степную зоны Зауралья и адаптации к новым условиям.
Известны значительные по площади поселения из 3 – 4 жилищ. Они слабоуглублены, со следами каркасно-столбовых конструкций. Известны и землянки с глубиной котлована в среднем 1,8 м. Площадь жилищ – до 40 м2.
Орудия в основном из камня. Техника расщепления – пластинчатая. Пластины – заготовки шириной 0,8 – 1,2 см, из которых изготовлялись ножи, проколки, скобели, наконечники стрел. Характерно ограниченное использование ретуши по одной или двум граням. На отщепах, как правило, изготовлялись скребки. Довольно много шлифованных орудий.
Козловская культура названа по стоянке Козлов Мыс I, расположенной на мысу южного побережья Андреевского озера у Тюмени. Открыта В. Н. Чернецовым. Сформировалась на основе культуры среднезауральского мезолита, возможно, при некотором взаимодействии культур юга (Прикаспий), характеризует автохтонную линию развития, которая находит продолжение в позднем неолите (полуденская культура).
Поселения и стоянки козловской культуры небольшие по площади, состоят из одного – двух жилищ-полуземлянок, с глубиной котлована до 0,8 м, с очагами в центре. Площадь жилищ – 38 – 46 м2.
Орудия, в большинстве своём, выполнены на пластинах. Ретушь шла по одной или двум граням спинки, реже – с брюшка. Шлифованные орудия единичны .
Несмотря на то, что эти культуры синхронны, у них есть различия, которые выражаются не только в расположении поселений, конструкции жилищ и происхождении культур. Здесь особенно специфическое проявление материальной культуры. При всей значимости таких категорий находок как орудия труда, предметы культа или украшения, наибольшее значение имеет анализ керамики. Особое значение уделялось технико-технологическим приёмам и способам изготовления посуды и нанесения орнамента на их поверхность, т. к. именно в технике воплощены знания и опыт, накопленные в ходе общественного производства.
В керамике козловского типа преобладают закрытые сосуды со слабораздутыми боками и округло-приострённым дном. Орнамент, покрывающий всю внешнюю поверхность сосудов, наносился приострённой палочкой в прочерчено-накольчатой технике. Орнаментальные поля разбиты на горизонтальные зоны.
В керамике козловского типа преобладают закрытые сосуды со слабораздутыми боками и округло-приострённым дном. Орнамент, покрывающий всю внешнюю поверхность сосудов, наносился приострённой палочкой в прочерчено-накольчатой технике. Орнаментальные поля разбиты на горизонтальные зоны.
В дальнейшем, при исследовании поселений неоднократно наблюдалось перекрытие слоя с кошкинской керамикой боборыкинским (ЮАО – XV, Ташково III и др.), ровно, как и комплексы козловского типа перекрыты полуденскими (Ташково I).
Таким образом, эти культуры продолжают своё развитие в позднем неолите.
Граница между поздним и ранним периодами условна, поскольку развитие культуры происходило довольно замедленными темпами и преемственно по отношению к культуре предшествующего времени. Наиболее отчетливые типологические различия в материальной культуре наблюдаются в начале раннего этапа и в конце позднего. Напротив, различия между двумя линиями развития – автохтонной и пришлой становятся более значительными .
Для позднего неолита характерны полуденская и боборыкинская культуры. Время их существования – IV тыс. до н. э.
Полуденская культура названа по поселению Полуденка I у г. Нижний Тагил. В её сложении первостепенная роль принадлежала козловской культуре .
Основным типом жилищ оставалась прямоугольная полуземлянка, углублённая на 0,5 – 0,7 м. В конце неолита площадь жилищ увеличивается: Сосновый остров – 96 м2, Дуванское V, жилище 2 – 115 м2.
Большинство орудий выполнено на отщепах. Широко используются шлифованные орудия – топоры, тесла, долота, ножи. Применяется абразивная техника.
Посуда остаётся прямостенной и закрытой с округло-приостренным дном. Орнамент сохраняет зонально-горизонтальное расположение и покрывает всю внешнюю поверхность. Технические приёмы нанесения орнамента становятся более разнообразны.
Боборыкинская культура названа по посёлку Боборыкино II, расположенному на окраине бывшей деревни Боборыкино (Кург. обл., Шадринский р-н, левый берег р. Исети). Сформировалась в результате миграции населения из степных районов и адаптации к новым условиям; сменила, частично ассимилировав кошкинскую культуру на этой территории.
Поселения увеличиваются по площади (до 600 м2), состоят из жилищ-полуземлянок, площадью до 50 – 60 м2, глубиной 0,5 – 1 м.
Орудия изготовляются из кремня. Техника расщепления – пластинчатая. Среди заготовок преобладают пластины длиной 3 – 4 и до 8 см. Присутствуют микропластины. Наиболее многочисленны ножи, проколки, резцы и резчики, наконечники стрел, сверла, топоры, тесла, скребки.
Керамика поселений отличается многообразием форм (округлодонных и плоскодонных), устойчивостью технических приёмов (прочерчено-накольчатая техника), геометрическим орнаментом. Узор располагался в верхней и придонной части сосудов и на дне.
Итак, среднезауральские неолитические памятники можно объединить в две культуры – полуденскую и боборыкинскую, а памятники козловского и кошкинского типов считать их ранним этапом. Такой подход говорит о двух параллельных, но различных линиях развития, одна из которых (полуденская) находит своё продолжение в культурах энеолита и бронзового века Зауралья и, вероятно, связана с протофиинно-угорским этническим массивом, а вторая – боборыкинская – с протоиндоиранским.


С неолитом принято связывать начало формирования ряда современных уральских народов финно-угорской языковой семьи и разделение самого финно-угорского языка – основы, что нашло выражение в существовании двух различных областей неолита по обе стороны Уральского хребта. Волго-Камскую область считают пермско–финской, а восточно–уральскую - угоро-самодийской.

Сообщение изменено: Хмурый, 31 Декабрь 2009 - 05:35.

[Хмурый]

Происхождение и исторические судьбы
Ранненеолитические памятники Среднего Зауралья разделены на две группы, которые соответствуют двум линиям развития, двум культурам: козловской и кошкинской .
Формирование и развитие культуры неолитического населения происходило не изолировано, а при постоянных контактах с населением южных областей. Генезис ранненеолитической культуры в Зауралье связан не только с культурой зауральского мезолита, но и с южными культурами степной зоны от Прикаспия до Казахстана. Взаимоотношения населения степи и леса в неолите остаются малоизученными. Несомненно одно – ранненеолитическая культура Среднего Зауралья входила в огромный ареал культур с прочерчено-накольчатым орнаментом на керамике. Позднее, на его основе впоследствии сформируются культуры с индоиранским населением .
Кошкинская культура сложилась в результате миграций населения из степных районов в Зауралье и адаптации к новым условиям. Возможно, отдельные передвижения с юга происходили регулярно небольшими группами, при этом они поддерживали связи с родственным населением, уже освоивши территорию Зауралья. Переселяться на новые земли и в новые географические условия вряд ли могли слишком малые коллективы. Опираясь на данные топографии, можно предположить, что мигранты занимали иную экологическую нишу (побережья озёр) по отношению к аборигенам – охотникам. Основным занятием, кошкинского населения становится рыболовство, обеспечивающее осёдлый образ жизни. Совокупностью этих причин и объясняется появление в раннем неолите довольно крупных поселений. Возможно, с приходом боборыкинцев и под их давлением значительная часть кошкинского населения продвинулась в сторону северотаёжного Приобья (поселение Юрьинское, Кокшарово I , Сартынья I и др.).
Козловская культура является автохтонной, поскольку прослеживается генетическая преемственность, как с предшествующим этапом, так и с последующим – полуденской культурой. Процесс формирования ранненеолитической культуры козловского типа осуществлялся путём трансформации основных культурных и технологических традиций, происходивших под воздействием южного импульса.
В позднем неолите сохраняются две основные линии развития: автохтонная полуденская культура, продолжившая традиции козловской (на этом этапе усилились контакты с населением Среднего Приуралья), вторая линия развития (пришлая) – боборыкинская культура.
Боборыкинская культура сформировалась на основе кошкинской. На общий колорит боборыкинской культуры повлияли южные проникновения, из районов, примыкающих к Аральскому морю . Возможно, кошкинское население было ассимилировано боборыкинским. В то же время на территории Зауралья эта культура не находит продолжения в энеолите и бронзовом веке.
Полуденская культура, вытекающая из местных ранненеолитических древностей представляет собой мощный массив, охватывающий как территорию Среднего Зауралья, так и Прикамья. Она, вероятно, более продолжительна по времени, чем боборыкинская, и занимает всё IV тыс. до н. э.
В целом поздний неолит лесной зоны соответствует тому периоду, когда в южных областях (степь) начинается освоение металла и производящих форм.

[Сергей Вахрамеев]

Не все с неолитом Зауралья так просто, к тому же вышеизложенный пост посвящен не неолиту всего Зауралья, а лишь среднего. Насчет автохтонности козловской культуры, правильнее будет говорить о ее формировании на многокомпонентной основе, как на основе традиции зауральского мезолита, так и при южной инфильтрации. Как тут не упомянуть Чернецова, который истоки козловской культуры возводил к кельтеминарской культуре северного прикаспия, здесь и аналогии в оформлении сосудов, и находки на памятниках козловского типа кельтеминарских наконечников стрел. Насчет синхромности козловской и кошкинских культур, судя по новым публикациям Ковалевой и Зыряновой, то козловская культура несколько более ранняя, по отношению к кошкинской. Наиболее ранние даты по козловской культуре, если не ошибаюсь вторая половина 6 тыс. до н.э., по кошкинской же самые рание даты получены около первой четверти 5 тыс. до н.э. Насчет полуденской культуры, некоторые исследователи не спешат ее выделять в рамках отдельной археологической культуры, а рассматривают ее как стадию развития козловской культуры, хотя всвязи с этим возникает, конечно, очень много вопросов. Схема развития зауральского неолита, которую представил здесь Хмурый, это концепция Ковалевой, хотя данные не совсем новые. Среди тюменских археологов у данной концепции есть мощная оппозиция в лице археолога Заха (имя отчество не помню). Который считает боборыкинскую культуры существенно древней чем предполагает Ковалева, а керамику полуденского типа также существенно удревняет относя к саммому раннему неолиту, хотя эти данные очень спорны. Вобщем как то так.

Сообщение изменено: Сергей Вахрамеев, 27 Май 2010 - 12:13.

[Ингигерда]

К ПРОБЛЕМЕ ПЕРИОДИЗАЦИИ НЕОЛИТА СРЕДНЕГО ЗАУРАЛЬЯ

Е. Н. Волков

Одной из наиболее спорных проблем, стоящих перед исследователями древних культур Среднего Зауралья, является периодизация неолита этого региона. Первую схему развития неолитических древностей Зауралья предложил В. Н. Чернецов [Ковалева, 1989, с. 11], затем она была дополнена О. Н. Бадером [1970, с. 158–159] и развита В. Т. Ковалевой [1989, с. 5].

Согласно концепции В. Т. Ковалевой, на основе наиболее древних памятников — козловского и кошкинского типов формируются полуденская и боборыкинская традиции. Автор считает, что развитие местного — козловско-полуденского и пришлого — кошкинско-боборыкинского комплексов шло параллельно [Там же, с. 5]. Памятники сосновоостровского типа рассматриваются как результат эволюции полуденских древностей, в рамках полуденской культуры [Ковалева, Чаиркина, 1991, с. 54].

Альтернативная гипотеза высказана В. А. Захом. Наиболее ранними на территории Зауралья, по мнению исследователя, являются местная сосновоостровская традиция и пришлая из южных районов — боборыкинская. Аналогии памятникам боборыкинского типа автор видит в комплексах с территории от Северного и Восточного Прикаспия до Приаралья [Зах, 1995, с. 24; Зах, Матвеева, 1997, с. 6–7]. В результате взаимодействия местной и пришлой культур складываются кошкинские, а в конечном итоге — прочерченно-гребенчатые полуденские комплексы [Зах, Матвеева, 1997, с. 7].

Исходя из данных концепций не всегда можно объяснить факты, свидетельства, нюансы, накопившиеся в результате многолетнего изучения неолитических древностей Среднего Зауралья.

Выделение в рамках раннего неолита двух культур не решает многих вопросов. До настоящего момента нет стратиграфических свидетельств, указывающих на синхронное бытование козловских и кошкинских объектов. Культурогенетическая модель, предложенная В. Т. Ковалевой, опирается на предположение о том, что козловские комплексы древнее кошкинских [Ковалева, 1989, с. 37].

Наблюдения, сделанные на ряде памятников, однозначно указывают на более раннее функционирование козловских объектов по сравнению с боборыкинскими [Там же, 1989, с. 18]. Обратных фактов не зафиксировано. В то же время стратиграфические данные позволяют считать синхронными кошкинскую, боборыкинскую и сосновоостровскую традиции. Совместное залегание кошкинской и сосновоостровской керамики отмечено на поселении ЮАО 5 [Алексашенко, Викторова, 1991] и Охотино [Асташкин, Асташкина, Дрябина, 1995, с. 37], кошкинской и боборыкинской — на Кокшаровско-Юрьинской стоянке [Ковалева, 1989, с. 53], сосновоостровских и боборыкинских культурных остатков — на ряде зауральских памятников [Зах, Матвеева, 1997].

Концепция, объясняющая сложную этнокультурную ситуацию результатом взаимодействия боборыкинских и сосновоостровских племен, также не бесспорна. Сегодня нет серьезных оснований датировать козловские поселенческие объекты постбоборыкинским или сосновоостровским временем. Накопленные факты рисуют обратную картину. Стратиграфические свидетельства и немногочисленные радиоуглеродные даты отражают большую древность козловской культурной традиции.

В последнее время боборыкинская проблематика переросла рамки Зауралья. Комплексы, близкие боборыкинским, открыты и исследованы в Прикамье [Ковалева, 1989, с. 62], в марийском Поволжье и Икско-Бельском междуречье [Никитин, 1996, с. 76–103], в Сурско-Мокшанском междуречье [Третьяков, Выборнов, 1988, с. 10–23] и т. д. К этому кругу следует отнести и боборыкинские памятники При-ишимья и Прииртышья [Матвеев, Зах, Ларин и др., 1994, с. 59; Панфилов, Зах Е. М., Зах В. А, 1991, с. 31, 33]. Таким образом, реальность существования пласта родственных культур, локализованных в широтном направлении в лесостепной и подтаежной зонах, можно считать доказанной. Большинство исследователей трактуют появление подобных памятников как результат прямой миграции населения с более южных территорий [Ковалева, 1989, с. 55–56; Зах, 1995, с. 24; Никитин, 1996, с. 112]. Культуры пришельцев развивались на сходном историко-культурном фоне. Их соседями являлись племена, декорировавшие посуду в гребенчатом или гребенчато-ямочном стиле. Если следовать гипотезе, предложенной В. А. Захом, логично предположить, что контакты местного населения и мигрантов в конечном итоге должны были привести к сложению культурных традиций, тождественных или близких козловско-полуденской, на большей части территории распространения мигрантных орнаментальных традиций. Однако подобных культур за пределами Зауралья и Урала нет.

Сложность реконструкции этнокультурных процессов на территории Среднего Зауралья усугубляется отсутствием здесь местной гребенчатой или гребенчато-ямочной орнаментальной традиции. Появление гребенчатой сосновоостровской культуры, по-видимому, совпадает с началом проникновения в Зауралье мигрирующих боборыкинских групп. Невозможность эволюции собственно полуденских памятников в сосновоостровские (позднеполуденские, по В. Т. Ковалевой) убедительно показана в одной из последних работ [Асташкин, 1993, с. 57–59]. Остается добавить, что концепция В. Т. Ковалевой, объединяющая памятники позднего этапа полуденской (сосновоостровской) культуры и поселения хуторского типа в Прикамье в рамках единой полуденской общности [Ковалева, 1989, с. 47], упускает одно существенное обстоятельство. Появление на противоположных склонах Урала двух во многом тождественных культур предполагает их общие генетические корни и однонаправленность культурогенетических процессов. Иными словами, следует предполагать существование в Прикамском регионе культуры с волнисто-гребенчатым стереотипом декорирования, эволюционировавшей в памятники хуторского типа. Однако подобной традиции в бассейне р. Камы пока не известно.

Убедительно выглядит попытка осмыслить появление сосновоостровских групп в Зауральском регионе как результат миграции с территории Южного Урала и прилегающих к нему районов [Дрябина, 1993, с. 171; Асташкин, Асташкина, Дрябина, 1995, с. 37]. Сходство материальных остатков сосновоостровской культуры с южноуральскими и приуральскими комлексами, возможность участия этого населения в культурогенетических процессах, происходивших в Среднем Зауралье, нашли отражение в печати [Ковалева, 1989, с. 47].

Не претендуя на окончательное решение проблемы, хотелось бы обозначить перспективные направления для дальнейших исследований.

Сходство декоративных композиций и орнаментального стандарта козловской (евстюнихинской) культуры и кельтеминарской традиции отмечалось исследователями. В. Н. Чернецов пытался осмыслить становление ранне-неолитической культуры Зауралья под влиянием кельтеминарского импульса, включая территории распространения козловских и кельтеминарских традиций в одну культурно-историческую общность [Там же, с. 11]. Принимая идею о привнесении керамики в лесостепную и лесную среду южными группами населения (см. например: [Ковалева, 1989, с. 62]), перспективным для дальнейших исследований считаем подход, основанный на возможности восприятия населением Среднего Зауралья керамической идеи в сложившемся южном варианте. Вероятно, дальнейшие научные изыскания приведут к необходимости рассмотрения козловских древностей как двусоставного культурного образования, первый компонент которого генетически связан с местным мезолитическим комплексом, а второй — с кельтеминарским суперстратом. Логично предположить, что кельтеминарское население, проникшее в Зауралье, принесло с собой принципиально новую для местных племен, развитие которых находилось на стадии мезолита (или бескерамического неолита), идею изготовления керамики, воспринятую последними в “готовом” виде. Тем самым еще не вполне сложившийся местный орнаментальный стереотип, предположительно гребенчатый, близкий сосновоостровскому и хуторскому, был подавлен. Вместе с тем традиция обработки камня, развивавшаяся на протяжении столетий, приспособленная к определенной сырьевой базе, местным условиям, хозяйственному типу, существенных изменений не претерпела. Таким образом, тезис о преемственности среднезауральского мезолита и ранненеолитической культуры применительно к традиции обработки камня можно считать верным [Ковалева, 1989, с. 25].

Второй момент, разработка которого обещает интересные результаты, связан с появлением на территории Среднего Зауралья сосновоостровских племен. Скорее всего, отправной точкой исследования послужит рассмотрение возможности миграции носителей гребенчатого орнаментального стереотипа из нескольких территориальных центров, в основном, видимо, из Прикамья и с Южного Урала. Вероятно, проникновение сосновоостровцев шло параллельно с миграцией боборыкинских племен. Культурно-этническая ситуация в регионе к этому времени должна была стандартизироваться и отражать сходные процессы и явления, происходившие на сопредельных территориях. Для этого времени в Среднем Зауралье можно выделить набор стандартных орнаментальных традиций, распространенных на большей части ареала лесостепных прочерченно-отступающих культур: гребенчатую — сосновоостровскую, отступающе-прочерченную — кошкинскую и прочерченно-отступающую — боборыкинскую.

Дальнейшие изыскания, направленные на решение вопроса о происхождении боборыкинской традиции, следует акцентировать на продолжении разработки гипотезы об ее южной прародине [Зах, Матвеева, 1997, с. 7]. Представляется, что генетические корни этой культуры перспективно искать на территории Северного Казахстана, где выявлены боборыкинские комплексы, возраст которых предварительно определяется первой половиной IV тыс. до н. э. — временем, предшествующим сложению традиции в Зауралье [Ковалева, 1989, с. 56]. Принцип формирования прочерченно-отступающих культур, локализованных на сопредельных территориях, по-видимому, был аналогичным. Генезис накольчатых традиций Прикамья и Поволжья логично связать с носителями южных орнаментальных традиций [Никитин, 1996, с. 76–103], культурами Северного Прикаспия.

Несомненно, что по мере накопления и осмысления фактического материала, маркирующего этапы развития неолитических культур лесостепного Зауралья, существующие периодизации будут пересматриваться. Вероятно, членение неолита на две фазы — раннюю и позднюю — сохранится. К первой будут отнесены памятники козловской культуры, вторая включит кошкинские, боборыкинские, сосновоостровские и сложившиеся на основе козловских полуденские комплексы.

Проблема, связанная с определением абсолютного возраста неолитических культур Зауралья, еще долгое время не утратит актуальности. Некоторые основания для удревнения возраста боборыкинской культуры существуют [Зах, 1995, с. 12–28], но подобные попытки должны опираться на комплексный анализ, с привлечением материалов сопредельных территорий. Пока же радиоуглеродные даты, полученные для накольчатых комплексов Поволжского региона, не выходят за рамки первой половины IV тыс. до н. э. [Никитин, 1996, с. 76–103], неплохо согласуясь с боборыкинскими. Несколько занизить возраст боборыкинской культуры можно лишь по аналогии с кошкинскими комплексами, допуская возможность их синхронизации.

Наиважнейшим вопросом, стоящим перед исследователями неолита Среднего Зауралья, является соотношение кошкинских и боборыкинских древностей. Мы не исключаем возможности фактического подтверждения любой из существующих точек зрения на эту проблему [Ковалева, 1989, с. 56; Зах, Матвеева, 1997, с. 7], а также иных объяснений. В любом случае окончательно проблема будет снята только при пополнении фонда археологических источников.

ЛИТЕРАТУРА:
Алексашенко Н. А., Викторова В. Д. Неолитические жилища ЮАО-5 // Неолитические памятники Урала. Свердловск: УрО АН СССР, 1991. С. 45–70.

Асташкин В. И. Орнаментальные традиции и некоторые проблемы культурной эволюции в неолите Зауралья // Проблемы культурогенеза и культурное наследие. Спб.: ИИМК РАН, 1993. С. 57–59.

Асташкин В. И., Асташкина О. В., Дрябина Л. А. Энеолитические комплексы поселения Велижаны-1 // Древняя и современная культура народов Западной Сибири. Тюмень: Тюм. ун-т, 1995. С. 29–38.

Бадер О. Н. Уральский неолит // МИА. 1970. № 166. С. 157–171.

Дрябина Л. А. Развитие и взаимодействие культурных традиций в эпоху энеолита в Зауралье // Проб-лемы культурогенеза и культурное наследие. Спб., 1993. С. 171–172.

Зах В. А. Боборыкинский комплекс поселения Юртобор-3 в Нижнем Притоболье // Древняя и современная культура народов Западной Сибири. Тюмень: Тюм. ун-т, 1995. С. 12–28.

Зах В. А., Матвеева Н. П. Поселение “8-й пункт” на Андреевском озере (о соотношении керамики с различными орнаментальными традициями в неолите Притоболья) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 1997. Вып. 1. С. 3–8.

Ковалева В. Т. Неолит Среднего Зауралья. Свердловск: Урал. ун-т, 1989. 80 с.

Ковалева В. Т., Чаиркина Н. М. Этнокультурные и этногенетические процессы в Среднем Зауралье в конце каменного — начале бронзового века: Итоги и проблемы исследования // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург: Урал. ун-т, 1991. Вып. 20. С. 45–70.

Матвеев А. В., Зах В. А., Ларин С. И. и др. Археолого-палеогеографическое изучение комплекса доисторических памятников на оз. Мергень // Археологические микрорайоны Западной Сибири: Тез. докл. Всерос. науч. конф. Омск, Омск. ун-т, 1994. С. 59–63.

Никитин В. В. Каменный век Марийского края. Йошкар-Ола: МарНИИ, 1996. 179 с.

Панфилов А. Н., Зах Е. М., Зах В. А. Боровлянка-2 — памятник неолита и переходного от бронзы к железу времени в Нижнем Приишимье // Источники этнокультурной истории Западной Сибири. Тюмень: Тюм. ун-т, 1991. С. 25–50.

Третьяков В. П., Выборнов А. А. Неолит Сурско-Мокшанского междуречья. Куйбышев: Куйбышев. пед. ин-т., 1988. 88 с.


Тюмень, Институт проблем освоения
Севера СО РАН

[Сергей Вахрамеев]

Какого года данная статья?

[Ингигерда]

Какого года данная статья?

Год там не указан. В каком виде было, в таком и скопировала.
Забыла ссылку поставить: http://www.ipdn.ru/r...c0/DB/1-vol.htm
Сегодня, правда, эта страница у меня не открывается...