72 ответов в этой теме

[eugene-march]

Тема очень интересная и глубокая. Часть моих дальних предков- выходцы со смоленско-белорусского пограничья, поэтому интересуюсь данным вопросом.
Хочу только сразу четко сказать, что вопрос об этнических корнях смолян не нужно рассматривать в плоскости политической. Это просто глупо. Смоленская земля давно Россия и не будет вне России, пока существует наша большая страна. Вопрос об этногенезе "смоленского народа" (позволю себе такой ненаучный термин) носит культурно-исторический характер.

[eugene-march]

Размещаю фрагмент статьи. К сожалению, имени автора не знаю.

Смоленский край исторически и географически оказался пограничьем белорусских и великорусских земель, поэтому смоленский народ в этническом отношении был неоднороден. Уже в середине XIX века первые исследователи народной культуры Смоленщины, выявили, что в этнографическом отношении Смоленская губерния делилась на две части. В первой, к которой относились северо-восточные уезды (Вяземский, Гжатский, Сычевский, Юхновский и большая часть Бельского), было великорусское население, а во второй (уезды Смоленский, Краснинский, Духовщинский, Дорогобужский, Ельнинский, Рославльский и Поречский) – белорусское. Конечно, резкой границы между этими двумя частями губернии не было.

Если по занимаемой территории белорусское население значительно преобладало над великорусами, то в количественном отношении они были примерно равны. По сведениям 1857 г. великорусское население составляло 46% общей численности жителей губернии, а белорусское – 54%.
Принадлежность к белорусскому или великорусскому населению определялась языком, внешним видом, обычаями и нравом жителей. Постепенно, благодаря отходничеству и развитию образования смоленские крестьяне все больше впитывали русскую национальную культуру, русский язык.

Белорусская культура под натиском культуры русской, официальной и государственной, отступала все дальше на запад Смоленщины, ближе к белорусским губерниям. Тем не менее, и в начале XX века значительная часть населения Смоленщины имела характерные белорусские черты.
Священники, составлявшие в конце XIX – начале XX вв. историко-статистические описания своих приходов, оставили интересные свидетельства об этнических чертах своих прихожан. Приведем некоторые из них. «Племенной состав населения, судя по их языку и обычаям, белорусы. В речи их и по сие время очень заметен белорусский акцент, за который они жителями других русских губерний обзываются «поляками». Здесь за обыкновение вместо «ли» говорить «ти», сундук называть «скрынка», погребение мертвого – «хавтуры» и проч.» (Село Юров Краснинского уезда). «Пушкинские прихожане по языку и обычаям принадлежат все, исключая помещиков, к белорусскому племени. В произношении между буквой «д» и гласною литерою вставляют «з», например, вместо деньги произносят дзеньги. Литеру «з» употребляют впереди слова вместо литеры «с», например, вместо того, чтобы произнести «с луком», «с маслом», произносят – «злуком», «змаслом»; вместо «лучше» произносят «залучше». Перед каждым словом произносят частицу «ти», а в конце слова литеру «л» изменяют в литеру «в», например, ти-ходив, ти-видев; частица «ти» составляет особенность жителей Дорогобужского уезда, без нее они не произносят ни одного слова; посему природного жителя Дорогобужского уезда можно узнать по разговору из нескольких миллионов людей». (Село Пушкино Дорогобужского уезда).

Похожие черты народной речи были и в Ельнинском уезде: «В разговорах крестьян слышатся некоторые польские слова, например: потрафлять, зробить, ни трясса, вечерить, услон (скамейка), пошукай, як же, ти даси мине; вместо звука «с» произносят «з»: «з луком», «ти видив», «ти пришев» и т.п.» (село Яковлевичи). Или вот еще ряд характерных слов: «як» (как), «сянни» (сегодня), «ну няж» (неужели), «быднув» (украл), «схапив» (тоже самое), «демберить» (толковать), «казав» (сказал), «пуга» (кнут), «сёлита» (нынче), «позычать» (занять), «коли» (если), «ховтуры» (похороны), «дейкать» (разговор)…» (село Язвено Ельнинского уезда)

Белорусское влияние сохранялось в начале XX в. и в Бельском уезде: «Какого происхождения или племени прихожане села Заозерья, определенно сказать невозможно: нельзя назвать их чисто белорусами или великорусами; произношение слов у них (крестьян) не совсем чистое, есть в речи их слова польского языка, встречаются слова малороссийские, например, «вечерять», т.е. ужинать, «гарно» – браво, т.е. хорошо, ловко, аккуратно; более же всего в произношении слышится польский выговор: так почти во всех словах между буквою «д» и гласною литерою вставляется «з», например, вместо «деньги» произносят «дзеньги», «деготь» – «дзеготь», «девка» – «дзевка»; «т» в произношении слов изменяется в «ц», например, вместо «путь» говорят «пуц», «плавать» – «плавац» и проч. Обращая внимание на организм и образ жизни, можно сказать, что прихожане более белорусы, нежели великорусы».

В тоже время священник села Казулино того же Бельского уезда пишет: «Язык-говор крестьян прихода правильный, чистый, отчетливый, подходит ближе к московскому говору, но без характерного преобладания звука «а». Смоленское «дз» вместо «д» и «тс» вместо «т», а также окончания глаголов на «це» вместо «те», здесь не встречается вовсе».

В Вяземском уезде крестьянская речь была уже чисто русской: «Язык здешних крестьян довольно правилен» (село Соловицы). Так же характеризовал своих прихожан и священник села Клушина Гжатского уезда: «Язык и нравы их ближе подходят к языку и нравам москвичей, нежнее, чище и правильнее смоленского».

И поныне «ти видив», «ти ходив», «ну няж» и «сянни» в ходу у старшего поколения жителей многих наших деревень. Исконные смоленские крестьяне еще сохранили остатки живой речи своих предков. Но это уже уходящая натура. Вместе с деревней умирает и ее язык.

[eugene-march]

Привожу сведения Первой Всеобщей переписи 1897 года по национальному составу Смоленской губернии. Данные даются только по самым многочисленным национальным группам. В комментариях объясняются изменения в национальном составе губернии, происшедшие с 1860-х годов, когда почти половина населения губернии была причислена к белорусам.

Первая Всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. 40. Смоленская губерния. СПб., 1903. С. XV-XVI.

Великорусы – 1 397 875 человек, 91,65% от числа всего населения.
Белорусы – 110 757 человек, 6,61%.
Евреи – 10 903 человек, 0,75%.
Поляки – 7 315 человек, 0,48%.
Латыши – 3 485 человек, 0,23%.

…Белорусы сосредоточены преимущественно в Краснинском уезде, где их числится 92 006 чел., т.е. 91,33% всего числа их и около 90% всего населения уезда.
Между тем еще в 60-х годах на Смоленскую губернию смотрели, как на белорусскую, определяя количество белорусского населения в 46,6%, тогда как теперь оно достигает в общем по губернии только 6,6%, т.е. относительное количество белорусского населения в губернии уменьшилось в 7 раз; такую большую разницу можно объяснить тем, что народность переписью определялась по родному языку, русский же язык распространяется среди белорусов очень быстро и, хотя произношение большинства населения Смоленской губернии указывает на принадлежность его к белорусскому племени, но вследствие показания их родным языком русского, оно было причислено к великорусскому племени. Только в Краснинском уезде еще господствует белорусское наречие, как и в шестидесятых годах…

[aectann]

Мне также интересна тема, так как недавно выяснил, что часть моих предков в 16 и17 веке проживала в пограничье нынешних Смоленской, Тверской, Псковской областей и Северо-Запада Белоруссии, в частности в Великолуцком уезде.

[eugene-march]

Небольшой комментарий к 3-ему сообщению: можно долго спорить по поводу того, насколько обоснованно в 1897 году более 90% населения Смоленской губернии было причислено к великорусскому племени, т.е. к русским. Смоленщина исторически была пограничьем между двумя народами – русским и белорусским. Естественно, что население по национальной культуре было смешанным: восточные уезды (Вяземский, Гжатский, Сычевский, Юхновский) тяготели к Москве и русской культуре, а центральные и западные (Поречский, Смоленский, Краснинский, Ельнинский, Рославльский, Духовщинский) к белорусской культуре. По мере развития цивилизованности, т.е. роста числа школ, усилению отходничества (уход крестьян на временные заработки в города), русский язык и русская культура все активнее пускала корни в смоленской глубинке. Так что русификация белорусского населения Смоленщины была естественным процессом включения смоленского крестьянства в общественную, экономическую и культурную жизнь России.

[eugene-march]

Главные населенные пункты Смоленщины:
Извинясь перед знатоками за прописные истины, но считаю, что таблица умножения очень полезна, как и азбука.

Село - сельский населенный пункт с церковью. Во все эпохи это было так. Но, есть уточнение. В XIX - начале XX вв. помещики иногда строили в своих усадьбах домовые церкви, которые становились приписными к сельскому приходскому храму (т.е. главному храму прихода). В таком случае, формально населенный пункт не становился селом, а оставался сельцом.
Сельцо - сельский населенный пункт, в котором есть усадьба помещика (обычно без храма). По крайней мере, с писцовых книг XVI века это так. Хотя, нужно оговориться, что в XVI - начале XVII вв. четкая градация населенных пунктов еще складывалась и закреплялась, поэтому иногда встречаются упоминания и деревень, в которых были дворянские усадьбы (но это редкие случаи).
В тоже время во второй половине XVII в. после разорений русско-польских войн под сельцом часто понималось бывшее село, в котором уже нет церкви, но еще есть "место церковное".
Стоит оговориться, что большинство сел были центрами крупных дворянских поместий, поэтому и в них были помещичьи усадьбы.
Где-то с конца XVIII в., а в полной мере в XIX в. под сельцами имелись в виду поселения, где живут только помещики и их дворовые люди, т.е. крестьяне в сельцах не жили.
Деревня - сельский населенный пункт, в котором живут только крестьяне. По количеству - самый распространенный на Смоленщине сельский населенный пункт.

Второстепенные населенные пункты:

Селище - обычно, старинное поселение, бывшее село, дворянская усадьба.
Починок - ново-заселенная деревня.
Погост - старинное церковное место. Храм упразднен (т.е. или его уже нет, или он ветхий и стоит без службы).
Фольварк - небольшое помещичье хозяйство, хутор. Такие польские по происхождению названия сельских населенных пунктов были в некотором количестве в западных уездах Смоленской губернии.
Хутор - отдельно стоящая, чаще всего крестьянская усадьба. Надо добавить, что хутора на Смоленщине появились не в начале XX в., т.е. в эпоху столыпинских аграрных реформ. Продвинутые помещики устраивали хутора в своих имениях еще в первой половине XIX в.
Поселок - селькое поселение обычно при каком-то более-менее крупном промышленном или агропромышленном предприятии, заведении.
Слобода - поселение, населенное не крестьянами, а торговцами и ремесленниками. Слободки часто бывали у стен крупных монастырей или на пересечении важных торговых путей.
Постоялый двор - понятно и без объяснений. Отдельно стоящие постоялые дворы были на больших трактах.
Пустошь - почти всегда бывший населенный пункт, ныне запустелый. После Смуты и русско-польских войн XVII в., разоривших Смоленщину, количество пустошей было очень большим. Потом, постепенно они вновь заселялись.

[eugene-march]

По результатам археологических раскопок известный археолог В.В. Седов сделал примерное описание древнерусских деревень Смоленщины.

Седов В.В. Первые результаты археологического изучения древнерусской деревни Смоленской земли // Материалы по изучению Смоленской области. Вып. 2. Смоленск, 1957. С. 3001-302.

Древнерусские деревни Смоленской земли обычно располагались по берегам рек и чаще всего состояли из 7-10 дворов. Изредка встречались и более крупные крестьянские поселения, состоящие из 20, а может быть и из 30 дворов.
Как правило, крестьянские постройки располагались в одни, реже в два ряда по берегу реки. В селениях же, стоящих на сухопутных путях, дома располагались по обеим сторонам дороги, и часть построек стояла по берегу реки. Древнерусские деревни Смоленщины во многом напоминали современные деревни обследованных районов Смоленской области.
Современные деревни имеют ту же планировку, что объясняется и особенностями рельефа местности, и сложившимися традициями. Это тоже небольшие поселения. В середине XIX века в Смоленском уезде на одно селение приходилось 27 душ мужского пола, иными словами 10-15 дворов…. Древнерусские крестьянские постройки представляли собой небольшие по размерам бревенчатые срубы, опиравшиеся на столбы-стулья. Стены построек и с внешней, и с внутренней сторон обмазывались глиной. Некоторые из них имели пристройки-навесы с плетневыми стенками, где помещался скот.

[eugene-march]

О физических и психологических особенностях белорусского и великорусского населения Смоленской губернии.

https://www.balto-sl...?showtopic=2794

[aectann]

Смоленская команда КВН "Триод и Диод"



А вот капитан команды,Максим Киселев, интересный типаж, сильно напоминает смоленско-полоцких кривичей

Сообщение изменено: aectann, 16 Январь 2010 - 21:09.

[eugene-march]

Мне также интересна тема, так как недавно выяснил, что часть моих предков в 16 и17 веке проживала в пограничье нынешних Смоленской, Тверской, Псковской областей

aectann, если есть информация делитесь .
Я, кстати, в далеком 1993 году, был на самой границе этих трех областей. Разделом являются реки Западная Двина и Межа.
Больше всего удивило обилие клюквы в лесу, колодцы-журавли, огромные каменные валуны вдоль реки и доломитовые пороги.
Примерно такие, как на этой фотографии: Эх, природа

[Arsen]

У меня оба деда из Смоленской области. Один из Гжатского района другой из Рославльского.
Так что вопрос волнует и меня.

[aectann]

Женский крестьянский костюм Смоленской губернии
кон.XIX- нач.XX в.

http://admin.smolens...vistav/vist.htm

Расположенная на перепутье разных в историческом, экономическом и этическом отношениях районов, Смоленщина в этнографическом плане интересный и сложный регион.
Этнографическое разнообразие Смоленщины ярко выражено в народном костюме и в первую очередь в женском, как в наиболее устойчивой и наиболее сохранившейся форме материальной культуры.
Смоленский музей располагает большой коллекцией женской крестьянской одежды Смоленской губернии XIX - нач. XX века. В собрании представлена одежда праздничная, повседневная, ритуальная, одежда домашняя и для улицы, а также головные уборы, обувь, украшения.
Начало смоленской коллекции на рубеже XIX - XX веков положила Мария Клавдиевна Тенишева (1863-1928). К сожалению, революционная обстановка в России вынудила Тенишеву прекратить собирательскую деятельность. Так, предметы крестьянской одежды начали поступать лишь из пяти уездов губернии. часть тенишевской коллекции утрачена. Но значимость уцелевшей ее коллекции в Смоленском собрании велика: это самая “старая”, самая ценная его часть. Позднее смоленское собрание дополнилось предметами крестьянского костюма из коллекций Екатерины Николаевны Клетновой(1868-1937) и Михаила Ивановича Погодина(1884-1969), сборами сотрудников музея.

Экспедиции по области (с 1967 года) с целью изучения смоленской этнографии и сбора для музея вещественных материалов, а также знакомство с музейными коллекциями одежды дали возможность выявить разные комплексы (виды) крестьянской одежды Смоленщины, установить границы их бытования, систематизировать весь материал, дать этнографическую и художественную характеристику разным видам одежды.
В связи с относительно небольшой экспозиционной площадью на выставке представлен в основном материал конца XIX начала XX веков. В этот период на Смоленщине бытовало несколько комплексов женской крестьянской одежды. Отметим некоторые.
В северо-восточной части губернии бытовал костюм с косоклинным сарафаном. (Местные названия его: “сорококлин”, “клинастик”, “сукман”, “ферязь”, “синикин”, “полбумажник”, “китайка”...). Изготавливался такой сарафан из льняной или шерстяной окрашенной домотканины. Спереди два полотнища со срединным швом, который часто декорировался под “распах”. Сзади одно полотнище, из него выкраивалась “спинка”, переходящая в лямки. По бокам сарафан дополнялся несколькими косыми клиньями, которые сильно расширяли его книзу. В это время для косоклинных сарафанов использовалась и фабричная ткань “китайка”. Темно-синий или черный, реже красный цвет сарафанов и белый цвет основы рубах оттенял, усиливал звучание “украс” костюма (вышивки, ткачества, лент, тесьмы, позумента...). Вытянутая по вертикали трапециевидная форма сарафана придавала костюму строгость, стройность (рис. 1).

Отличный от косоклинного по материалу, цвету, покрою прямой, “белорусский” сарафан (саян, андарак, “рябый”...), комплекс костюма с которым занимал центральную и западную часть территории Смоленщины. Основой этого вида сарафана были 5-6 полотнищ пестротканой (“пестряди”) льняной или хлопчатобумажной домашнего изготовления ткани (летний вариант) или шерстяной, чаще однотонной, ярко окрашенной - зимний вариант. Два передних полотнища сарафана сосборены высоко на груди, а боковые и задние чуть выше талии под невысокий лиф, переходящий в узкие лямки. Сильно сосборенные прямые полотнища сарафана придают ему колоколообразный вид. Яркий цветной сарафан в сочетании с белой основой рубах и хусток (полотенчатых головных уборов) акцентировал внимание на себе и придавал всему костюму нарядный, праздничный вид (рис.2).

Комплекс женского крестьянского костюма с поневой имел на Смоленщине в рассматриваемый период уже небольшое распространение - часть юго-восточных уездов. Понева этого периода представлена своим поздним вариантом - юбкой-поневой: четыре домотканых шерстяных чаще темно-синих в крупную клетку, сшитых между собой полотнища, со вставкой спереди (“занавеской”, “колышкой”) из льняного крашеного холста или фабричной ткани. Надевалась такая понева ниже талии, по бедрам. Длинная холщовая рубаха сильно вытягивалась из юбки, образуя большой напуск - “пазуху”. Женщина в таком наряде казалась объемистой, приземистой и, по поверью домовитой. “Звонкий” обклад внизу поневы уравновешивался цветным головным убором, бисерными украшениями(рис.3).

Эволюционирование крестьянской одежды рубежа XIX - XX веков в Смоленской губернии в разных районах шло крайне неравномерно. Так, в северо-восточных уездах, находящихся в близости к промышленным центрам России, и в которых было развито отходничество, крестьянская традиционная одежда стала заменяться на одежду из фабричных тканей и даже на привозную, городскую. Появляются “платья на проймах”, сарафаны-“шубки” (“долгие и широкие”), сарафаны-“сумары”, кофта-“казак”, кофта “на фантах” (сатиновые, атласные), корсетки, платки “хранцуские”, “париские”...(рис.4).


Западные же, белорусские районы Смоленщины были в этом отношении более консервативными. Прямой сарафан по сравнению с косоклинным был более удобен, практичен, универсален. И даже когда стало выгодным продавать лен и на вырученные деньги покупать для одежды фабричные ткани, крестьяне этого региона шили из них сарафаны по старым образцам. И такие сарафаны бытовали на Смоленщине долго, еще в 1930-х годах.
Кроме показа в комплекте разных видов костюма на выставке представлены и отдельно его составные: рубахи, насовки, фартуки, пояса. Экспонированы они плоскостно, так что посетители выставки видят их покрой, ткань основы, ткачество, вышивку. Представлены на выставке и крестьянские головные уборы, обувь, украшения. В эпоху бытования этой крестьянской одежды вводят посетителей фотографии, выполненные М.И. Погодиным на Смоленщине в начале XX в.

Сообщение изменено: aectann, 17 Январь 2010 - 13:21.

[aectann]

ЖЕНСКИЙ КРЕСТЬЯНСКИЙ КОСТЮМ
БЕЛОРУССКОЙ СМОЛЕНЩИНЫ КОН. XIX - НАЧ. XX вв.

http://admin.smolens...l/belor/bel.htm
На Смоленщине сходятся разные в историческом, экономическом и этническом отношениях регионы. Поэтому в этнографическом плане она очень разнообразна, что наглядно проявляется в народном костюме и особенно в женском, как в наиболее устойчивой и наиболее сохранившейся форме материальной культуры.
В результате экспедиций, изучения музейных коллекций выявлены виды, комплексы народного костюма различных этнических групп, бытовавших на Смоленщине, определены их территории, границы.
Белорусская Смоленщина - это значительная часть Смоленской губернии XIX - нач. XX вв. В ее составе были Краснинский, Духовщинский, Смоленский, Поречский, Рославльский уезды и частично — Вельский, Дорогобужский, Ельнинский.
Начало коллекции крестьянской одежды белорусского региона (как и всей губернии) Смоленского музея было положено на рубеже XIX - XX вв. М.К. Тенишевой. К сожалению, ее собирательская деятельность была прервана революционными событиями в России.
Значимость дошедших до нас предметов одежды из собрания М.К. Тенишевой — большая: это самые ранние, самые "старые" в музее предметы одежды Смоленской губернии.
О бытовании понев в этом регионе меня информировали во время экспедиций. Так, Голисенкова Елена Яковлевна (Род. 1906 г., дер. Переволочье Оршанского уезда - ныне Руднянский район) вспоминала, по рассказам ее мамы, что в этой местности женщины носили "поневки несшитые". Панова Прасковья Сазоновна (Род. 1902 г.) из дер. Жатомля Духовщинского района рассказала, что она в молодости носила "сарахваны портяные и суконные", а мама ее носила "андарак и шапку "молодушку" с кральками", а баба - "снованку и наметку", т.е. поневу и полотенчатый головной убор. В начале XX в. поневы кое-где донашивали старые женщины.
В кон. XIX - нач. XX вв. на территории белорусской Смоленщины очень распространен был так называемый прямой сарафан (местное название — саян). Шили его из 5-6 прямых полотнищ ткани домашнего изготовления, два передних полотнища, поднятые высоко на груди, сосбаривались под планку или скреплялись полоской-нашивкой ткани. Пазок, распах - на груди, в центре, по шву или сбоку, у левой лямки. Боковые и задние полотнища сильно сосборивались немного выше талии под узкий (10-12 см) лиф, который переходил в маленькую спинку ("вилочку") и узкие лямки. Летний вариант сарафана (прозвище - "рябый") изготавливался из льняной или с добавлением хлопчатобумажных нитей по утку домотканины и был чаще всего в клетку, от 2-х до 6-ти "красок" цветов нитей. Зимний - из овечьей шерсти ("суконник") или с портяной основой ("домотканник"). Были они и "рябые": "цветиками", "в искру", "в косары" (в северных уездах), но чаще - однотонные (бордовые, вишневые, красные, зеленые, реже — черные).
В этот же период на территории белорусской Смоленщины бытовал и комплекс с юбкой - андараком. Наиболее распространенным был андарак с кабатом, особенно в средней и южной части территории. Юбка из 5-ти полотнищ домотканины.
Вверху сзади и по бокам ее полотнища закладывались мелкими складочками или сосборивались под пояс-обшивку. Как и прямой сарафан: летний - из пестряди, зимний - из шерсти в широкую вертикальную полоску (доминировал красный цвет) или -однотонный, ярких цветов. Объемная, тяжелая юбка-андарак приметывалась к круговому лифу-кабату (из холста - для будней, из фабричных тканей, парчи - для праздничной одежды). В нижней части юбки нашивались два ряда узких атласных лент, или полосочки из ткани, кружева.
В пограничье с нынешней Могилевской областью, а именно в Рославльском уезде этот тип одежды (андарак с кабатом) назывался поневой с кабатом, если юбка у него была клетчатая.
А вот в пограничье с Витебской областью, на территории Руднянского и Велижского районов Смоленской области (ранее Витебской губернии) андараки бытовали без кабатов. В Смоленском музее имеется прекрасный образец такого андарака. Пять полотнищ шерстяной домотканины вверху по бокам и сзади заложены мелкими складочками, заглажены и скреплены между собой прочной льняной нитью. Ниже складочки расходятся. Ткань юбки очень красива по цвету: бордовый уток усложнен темно-синими нитями основы, придающими ткани холодноватый, фиолетовый оттенок. Украшают основу юбки и череда узких и широких горизонтальных полос - зеленых, красных, белых.
Внизу они сгущаются и образуют кайму. Дополняет красоту ткани и ее фактура — ткачество с диагональным переплетением нитей, образующее на лицевой стороне косой рубчик.
Длинные, "долгие" юбки этого региона имели разные названия, летняя юбка -"спадница", "спадняк", "спадница дреличковая", то есть многоцветная, в клетку (Оршанский уезд), и "спадяк рябый" (Велижский уезд). Зимние юбки были из овечьей шерсти (или только уток шерсть). И были тоже "разных красок" - в полоску, в искру, клетку, "цветиками", "в косары"... Но полушерстяные юбки чаще были одноцветные и назывались по-разному: андарак ("андрак") - в Оршанском уезде, "саян" - в Велижском.
Словом, на территории белорусской Смоленщины комплекс женского крестьянского костюма с юбкой-андараком (с лифом-кабатом и без него) был широко распространен.
В Словаре В.Н. Добровольского: "Андарак — верхняя юбка". И далее: "Андарашница — любящая рядиться в юбки, это считалось признаком домовитости".
На рубеже веков, в начале XX столетия наряду с традиционными видами одежды шло активное вторжение в крестьянский костюм фабричных тканей, городских предметов одежды, элементов городской моды. Но эволюционирование крестьянского костюма этого периода в Смоленской губернии шло неравномерно в разных регионах.
Белорусские сарафаны-саяны, юбки-андараки бытовали долго, и даже когда стало выгодно продавать лен, и, на вырученные деньги, покупать для одежды фабричные ткани, крестьяне этого региона шили из них одежду по старым образцам. Из фабричных тканей особенно популярен был сатин. Еще в 30-х годах эта одежда бытовала широко, но называлась уже - сарафан. Проникают в традиционную крестьянскую одежду и отдельные элементы из городского костюма. Так, "модница" из Духовщинского уезда в 20-х годах нижнюю часть (1/4 часть общей длины) сарафана-саяна из льняной клетчатой ткани кроит по косой, образующей волан. А Гимонова Ульяна Власьевна (1879 - 1944) из деревни Пожарь Ершичской волости Рославльского уезда имела в своем "гардеробе" кроме андарака с кабатом, поневы с кабатом еще модный "хвальбовник". Это тоже андарак с кабатом , но полотнища его юбки расположены не вдоль, а поперек двумя ярусами. Сильно сосборенная, широкая, дополненная иногда внизу лентами, оборкой — этот наряд был очень эффектен, и носили его молодые женщины, девушки.
В западной части Велижского уезда была модернизирована юбка-андарак и превращена в "юбки с хвостами". Для такой юбки использовалось только четыре полотнища домотканины. Спереди - одно целое прямое, слегка сосборенное вверху под пояс. По бокам - по 1/2 полотнища, разрезанного наискось. Сзади - два полотнища, скошенные на стыке и заложенные глубокими мягкими складками, они и образовывали сзади "хвост".
Прямой сарафан, юбка-андарак являлись определяющими предметами комплексов, видов женского крестьянского костюма рассматриваемого региона Смоленщины. Поэтому в сообщении им уделено основное внимание. Главным же предметом в крестьянском костюме, как известно, была рубаха. Она использовалась не только в комплекте костюма с другими предметами, но и как самостоятельная, порой единственная домашняя одежда, особенно для девочек и старых женщин.
Несмотря на большое разнообразие женских рубах, с ярко выраженным у них индивидуальным кроем и "украсами", можно отметить и общее, объединяющее для всего этого вида одежды большого региона белорусской Смоленщины. Как то: материалом служил льняной холст (отбеленный и серый, с хлопчатобумажными нитями по утку), использовался и посконный холст (для нижних частей рубах). Наиболее распространенными были рубахи составные, рубахи из двух частей: верхняя - "станушка", "чехлик", нижняя - "подставка". И составные, и цельные рубахи в этом регионе были неширокие, из трех полотнищ, из четырех - редко. Плечевые вставки "полики" - прямые, пришивались по утку. Ворот рубах - в основном плотно облегал шею, сосборен под узкую обшивку.
Традиционно расположение "украс": основная их нагрузка - оплечье (полик и верх рукава), немного украшены низ рукавов и обшивка горловины. Виды украшений -ткачество, вышивка, иногда - нашив (ситец, тесьма).
Если предметы одежды, определяющие виды костюмов (сарафан и юбка в данном случае) были распространены на больших территориях, то рубахи, отличные друг от друга, бытовали на малых площадях. И таких микро-регионов бытования различных по покрою и "украсам" рубах было много в 19 веке, а кое-где эта "индивидуальность" сохранялась и в начале XX столетия.
Дополнял женский костюм фартук — передник, состоящий из одного с половиной или двух полотнищ холста. Верх его сосборивался под пояс, переходящий в завязки. Украшался фартук чаще всего только внизу одной широкой или несколькими узкими полосками наборного ткачества. В более поздних экземплярах и, особенно из фабричных тканей украшений больше — вышивка, ткачество, прошвы, кружево, сборки.
Женский головной убор, как обычно, был составным, из нескольких предметов. Обязательным предметом его был чепец ("чапец", "цапец"), держащий специальным образом уложенные волосы. Чепцы были разные - плетеные, вязаные, шитые. Праздничные украшались спереди.
Традиционной составной частью головного убора белорусской Смоленщины было полотенце, полотнище — намётка (наметка). Концы белого холщового полотнища украшались по-разному, в зависимости от "моды" в конкретной местности: от узких, скромных тканых или шитых полосочек-концовок, до ярких, многоярусных "хвостов". Полотенчатые головные уборы постепенно вытесняются фабричными платками, хустками.
Верхняя женская одежда (для улицы) - сермяги, шубы, украшенные сафьяном и "кривульками", курты белые с узорами, чекмени, безрукавки. Универсальной обувью крестьянок были лапти: белорусские, польские, русские (отличались формой головки), "христатики", "каверзни", "похлопни" (различие по технике плетения). Праздничные украшались, раскрашивались. Носили лапти с холщовыми и шерстяными онучами, с пеньковыми сборами. В некоторых местах праздничными были шерстяные черные сборы. Бытовала и кожа.
Обувь привозная и местного изготовления (туфли, сапожки). И, конечно, валенки, но только там, где держали крестьяне много овец.
Все эти предметы крестьянской одежды в комплекте и представляли женский костюм белорусской Смоленщины рубежа XIX-XXв.в. Можно отметить, что для традиционного женского костюма этого региона было характерно обилие белого цвета. Яркие сарафаны-саяны, юбки-андараки в сочетании с белыми рубахами, фартуками, полотенчатыми головными уборами, кругами, чекменями являлись цветовой доминантой, придавали всему костюму нарядный, праздничный вид.

Л.М. КОЗИКОВА,
Смоленский областной краеведческий музе

[ВИТ]

А вот капитан команды,Максим Киселев, интересный типаж, сильно напоминает смоленско-полоцких кривичей

Западные кривичи отличались более широким лицом. Киселев имеет тип нордид , который как и тип нордоид распространен в регионе ильменско-верхнеднепровском.

[eugene-march]

ЧТО ЕДАЛИ НАШИ ПРЕДКИ

Эпиграф
Не пилось бы, не елось, куда б и добро делось.
Русская поговорка.

О том, что ели и пили на Смоленщине четыре с лишним века назад, нам могут поведать приходо-расходные книги Болдинского монастыря конца XVI - начала XVII вв. Конечно, рацион питания богатого монастыря отличался от обычной пищи простых землепашцев, но все же в основных чертах он был схож.

400 лет тому назад питание русского народа было простым и естественным. Натуральный продукт не подвергался глубокой переработке и поглощался в свежем и свежеприготовленном виде. Основными способами длительного хранения были засолка, сушка и естественная заморозка.
Главным продуктом питания был ржаной хлеб, он ведь всему голова. Очень распространены были калачи, которые, по всей видимости, также пекли из ржаной муки.

Самым обыденным блюдом на столе смолян были щи, или «шти», как их тогда называли. Вкусы за последние четыре века мало изменились, поэтому вполне естественными выглядят записи о том, что монахи покупали «сметану во шти». Встречается и покупка «ко штям» вандышев – небольшой озерной рыбки из семейства корюшек. Вандыши были также распространенной едой того времени. Трудно сказать, варили ли их в щах или ели вприкуску в сушеном виде. Синонимом вандышей были снетки, которых также часто закупали и свежими, и сушеными.
Другим распространенным блюдом был борщ. Так что это не только традиционное украинское кушанье, но и общерусское. Еще одним исконно русским блюдом была ботвинья – холодная похлебка на квасу из отварной свеклы, огурцов, лука. Летнюю ботвинью готовили из свекольных листьев. В наши дни ботвинью благородно называют свекольником. Едали на Смоленщине и редковню. По всей видимости, это была редька с квасом.

Непременным кушаньем русского стола была и каша, недаром испокон веку говорится: «щи да каша – пища наша». Из болдинских материалов мы можем узнать о гречневой и пшенной каше. При этом гречневая крупа была особенно ходовым товаром. Знать, гречневая каша была любима едоками четырехвековой давности. Да и ныне она одна из самых любимых народных угощений: «Мать наша – гречневая каша: не перцу чета, не прорвет живота».

Монахи Болдинского монастыря не ели мяса, поэтому одним из основных продуктов питания была рыба. Она употреблялась в свежем, сушеном и особенно в соленом виде. И не только монахами, конечно. На монастырский обиход бочками закупались просоленные щуки, караси, лещи, окуни, судаки, сиги, плотва. Встречается покупка в Вязьме 10 четвертей трески. Рыба приобреталась и пластями, вероятно, она была замороженной. Рыбу различали по месту вылова – новгородская, псковская, осташковская.

Любимым рыбным кушаньем были сельди, которые употреблялись и в свежем, и в засоленном виде. Особенно ценились сельди переяславские, которые покупались поштучно. Обычную селедку закупали бочками.

В Москве приобретались и ценные породы рыб: осетр, белуга, семга, а также черная икра. Эти деликатесы закупались в немалых количествах. Так, в 1586 г. на годовой монастырский обиход куплено 50 осетров длинных и 22 пуда с лишним черной икры. В 1599 г. в Москве куплено 50 осетров, 3 белуги, 21 пуд икры, 4 пуда семги, 100 пучков вязиги.

В мирской рацион входило и мясо: телятина, говядина, свинина, баранина, курятина… Непременным продуктом питания наших предков было сало. Монахи закупали его для своих работников: «купили для косцов к сенокосу два каравая сала ветчинново». Едали в старину и ветчину.
Немало потреблялось в старину молочных продуктов. Молоко, масло коровье, сметана, творог, сыр наши предки ели с таким же удовольствием, как и мы. Молочные продукты отличались разнообразием сортов и видов. В Болдинских документах встречаются молоко обливанное и ряженое, масло белое и красное (топленое?), сыр сметанный, молодой и кислый.

В приходо-расходных книгах Болдина монастыря вы не встретите упоминания о подсолнечном масле, без которого не обходится наша нынешняя пища. Зато распространено было масло конопляное. Его закупали бочками. Кроме этого толченую коноплю добавляли в щи и подавали к блинам. На Смоленщине еще не в такие отдаленные времена конопляное масло было в широком употреблении, и по свидетельству старожилов оно отличалось очень высокими вкусовыми качествами.

А какой же русский стол без пирогов? «Не красна изба углами, а пирогами». О распространенности этого продукта говорит существование особой профессии пирожника. В 1597 г. в Болдинский монастырь в монахи «постригся из Смоленска посатцкой человек Богдан пирожник».
Издревле едали на Руси и блины. Монахи покупали сковороды блинные и даже блинное тесто. И конечно, к блинам подавалось масло. На Масленицу монахи покупали коровье масло пудами. А вот на Коляду готовили кутью из пшеницы и гороха.

Русская кухня немыслима без капусты. Вместе с рыбой во время длительных постов она составляла одно из нескоромных блюд. «Без капусты щи не густы», – говаривали испокон веку на Руси. На зиму ее квасили в больших липовых кадях. Капуста в таком виде долго хранилась и была важнейшим источником витаминов в зимние месяцы. Как и в наши дни, капусту при заготовке рубили. В Болдинских расходных книгах конца XVI века встречается запись о покупке «сечки на капусту». Любопытно, что монастырские документы донесли до нас и особенности заготовки капусты: «купили к осени в капусту мяты и чебру, и тмины».

Капуста – это самый первый овощ, известный нам из смоленских письменных источников. Уже в 1150 г. в грамоте князя Ростислава написано, что смоленскому епископу жалуется «огород с капустником». Значит, уже в те баснословные времена капуста была в большом ходу, раз имелась особая профессия по ее разведению. Так что капусту можно по праву назвать матерью овощей смоленских, да и российских тоже.
Традиционной была и засолка огурцов. В расходной книге Болдина монастыря встречаются записи: «купили тысячу двести огурцов посолить», «купил полторы тысячи огурцов на домашний обиход солити». Постоянным продуктом питания были и другие овощи: морковь, репа, редька, лук, чеснок.

На зиму заготавливались в большом количестве и грибы. Судя по болдинским материалам, самыми распространенными грибами для соления были губы, грузди и рыжики, которые покупались пудами.
Старинным лакомством издревле были пряники. Их изготовление стало особой профессией. В болдинских документах упомянут пряничник Кузьма ржевитинин (житель Ржева).

Сахар в старину потреблялся, судя по монастырским документам, в малом количестве и был дорогим продуктом. Лишь один раз, и то в Москве, болдинские монахи покупали голову сахара. Зато пудами закупался и продавался мед, который не только давал сладость, но и являлся целительным натуральным продуктом. Помимо меда, сладкую жизнь нашим предкам обеспечивала патока. «Губа не дура, язык не лопатка, знает, что горько, что сладко».

Болдинские материалы позволяют сделать любопытное гастрономическое открытие, касающееся непосредственно Смоленска. Оказывается, в нашем городе производили, можно сказать, свои эксклюзивные лакомства – вишни в патоке и соленые сливы. Эти угощения делались именно в Смоленске, об этом говорит тот факт, что болдинские монахи и в Москве, и в Дорогобуже покупали их у смолян. Вот в 1585 г. старец Герасим в Москве «купил у смолнян 10 тысяч вишен в патоке для монастырского обиходу… да 6 тысяч слив соленых». В следующем году в Москве закупались 10 тысяч вишен в патоке да 6 тысяч слив соленых «у Троецково старца у Пафнотья из Смоленска». Тогда же «купили у смолянина полпяты (4,5) тысячи сливы соленые» и опять же у «смолнянина» куплены 79 тысяч вишен в патоке «в дву бочках» и 17 тысяч слив соленых. В том же 1586 г. «куплено в Смоленске 60 тысяч ягод вишен в патоке, тысяча по 5 алтын без дву денег… и те ягоды посланы к Москве на роздачу для монастырского дела». То есть вишни в патоке были особым ценным лакомством, которое монахи использовали для подношения в столице при решении своих дел.

А ведь неплохо было бы возродить славу старинного смоленского угощения. Думается, что подобрать рецепт его приготовления вполне возможно. Глядишь, опять, как и в старину, повезли бы из Смоленска в Белокаменную наши вишни в патоке и соленые сливы.
Вероятно, многие будут удивлены, что болдинские монахи еще в конце XVI века «для своего обиходу» покупали в Москве «арбузы большие», лимоны и дыни. Там же приобретались и «яблоки садовые добрые». Обычной приправой к блюдам был перец тертый. Много потреблялось и мака, который, по всей видимости, добавлялся в различную выпечку.

Если говорить о напитках, то самым распространенным и, можно сказать, необходимым напитком русских людей на протяжении многих веков был квас. Его использовали для приготовления различных похлебок, им запивали еду, им утоляли жажду. В болдинских документах встречается упоминание, что в квас для брожения добавляли хмель. Квас – это не только вкусно, но и полезно. Натурпродукт все-таки. Не чета заокеанской кока-коле.

Из спиртных напитков встречаются упоминания браги, вина церковного и пива. Монахи варили пиво для посла, останавливавшегося в Колпите. Такой повседневный для некоторых наших сограждан продукт питания, как водка, только входил в моду. Лишь во второй половине XVI века при Иване Грозном в русских городах появились кабаки, в которых водка была главным кушаньем, и никаких закусок к ней, родимой, не полагалось. Но это уже отдельная песня истории русского хлебосольства.

…Что же можно сказать в завершение путешествия в историю смоленской гастрономии? А ведь повседневные кушанья-то наших предков не так уж сильно отличаются от современных. Выходит, что нынешние вкусы и пристрастия сформировались в такой тьме веков, что их следы теряются в дымке времени.

Главное свойство угощений старины глубокой состояло в их натуральности. Природа давала и до сих пор дает самый лучший вкус и здоровье любому кушанью.

[eugene-march]

Дом моих предков по Смоленской линии(семья была сослана на Урал в 30-е).
Фото сделано в 50-е годы( при советской власти здесь была школа).

[eugene-march]

БАЛТСКОЕ И СЛАВЯНСКОЕ В КУЛЬТУРЕ КРИВИЧЕЙ.

Археологическими памятниками кривичей являются круглые (полусферические)
курганы.

Культура кривичей имела региональные различия. Их подразделяют на две большие
группы: полоцко-смоленскую и псковскую. На территории Беларуси (а также на
Смоленщине) проживала полоцко-смоленская группа. Она отличалась от псковской
своеобразными украшениями: браслетообразные височные кольца с завязанными
концами. У псковской группы кривичей таких украшений не было.

В этническом облике кривичей, в том числе, конечно, и полоцко-смоленских,
преобладали славянские черты. Язык их был славянским. Славянским является и
основной тип украшений полоцко-смоленских кривичей - браслетообразные
височные кольца с завязанными концами. К славянским элементам культуры
относятся также большинство видов перстней (проволочные, гладкие, витые,
пластинчатые, рубчатые, щитковые). Отчетливо славянские черты имеет керамика
круглых кривичских курганов. Основную ее часть составляют горшки с коническим
туловом, округлыми, слабо выраженными плечиками и слегка отогнутым венчиком.
Цвет их желто-серый и красновато-желтый. Большинство горшков не
орнаментировано. Славянские элементы прослеживаются и в погребальном обряде
кривичей. Для значительно части погребении характерна славянская ориентировка
умерших (головой к западу).

Вместе с тем в культуре полоцко-смоленских кривичей весьма заметны и балтские
элементы. Немало их среди кривичских украшений. К балтским элементам в
украшениях кривичей относятся, в частности, браслет со змеиными головами,
спиральные перстни, шейные гривны балтского типа, головной венок, состоящий
из нескольких рядов спиралек, нанизанных на лыко и перемежающихся
пластинчатыми бляхами, лучевые кольцеобразные пряжки, подковообразные
застежки с коническими, многогранными, завернутыми концами. Балтские элементы
зафиксированы и в погребальном обряде кривичей. Балтской традицией является
наличие в погребении ритуальных кострищ, встречающаяся в некоторых
погребениях ориентировка умерших головой к востоку.

[Tanasquel]

по своим наблюдениям скажу что Смоленщина не сохранила архитектурных памятников народного зодчества, не смотря на трудолюбие смолян.
Корни моей жены в глубокой деревушке в 80км от Смоленска,вот как распогодит планирую туда съездить.
Заметил отсутсвие бухающей молодёжи в центре Смоленска, так же смоляне очень приветливы и не агрессивны.Интелентные даже в деревнях.
Но кстати по разговорам что я слушал там, они всё же отделяют себя от "этих бульбашей",что стало для меня загадкой.

[eugene-march]

по своим наблюдениям скажу что Смоленщина не сохранила архитектурных памятников народного зодчества, не смотря на трудолюбие смолян.

Издавна славилась смоленская земля своими зодчими, художниками, мастерами прикладного искусства. Сколько было создано здесь бесценных “украс”, сколько их вошло в сокровищницу русского национального искусства.

Одно из примечательных мест Смоленщины –небольшое село Талашкино, расположенное в 18 километрах от Смоленска. Талашкино –один из значительных художественных центров России конца XIX-начала XX века. Связанный с изучением и возрождением традиций русского прикладного искусства.

[Arsen]

\\\

Сообщение изменено: Arsen, 18 Январь 2010 - 08:04.

[eugene-march]

Село Ивонино Ельнинского уезда. Волостной сход.


У сельского старосты в центре такой знак:

[eugene-march]

Старые разрушенные храмы Смоленщины.
Когда то здесь кипела жизнь...

[eugene-march]

[eugene-march]

[Bratilov]

Очень интересний храм. С две башни-камбанарии, и античная фасада с колони)

[eugene-march]

[Tanasquel]

я видел только это

[eugene-march]

Леса Смоленщины.
Важной и интересной темой являются смоленские леса. И в прошлом, и сегодня Смоленщина – край лесной. И хотя в настоящее время больших лесов осталось не так уж много, при желании можно попасть в такие действенные дебри, что поневоле вспомнишь о первобытных временах .
Для начала размещаю исследования по лесам Западно-русских земель известного историка Л.В. Алексеева. Это наиболее полный обзор самых ранних исторических сведений о лесах древней Смоленской земли и Белоруссии.

Алексеев Л.В. Западные земли домонгольской Руси: очерки истории, археологии, культуры. Кн. 1. М.: Наука, 2006. С. 6-10.

Природные условия.
Северо-западный край имеет ярко выраженный моренный ландшафт. Здесь много холмов, ледниковых озер, везде изобилуют большие валуны и мелкие камни. Юго-восточнее (через города Невель и Городок) протянулась Витебско-Невельская гряда, состоящая из красно-бурых моренных глин. И здесь типично моренный ландшафт с холмами, тянущимися в меридиональном направлении. Еще восточнее местность пересекается поймой Западной Двины и заметно поднимается, а еще восточнее – между Днепром и Западной Двиной – она вновь повышается, но сохраняет моренный ландшафт. Далее (бывший Бельский и соседние уезды), продолжая повышаться, местность создает перемычку между Валдайской и Среднерусской возвышенностями. Моренный ландшафт здесь полностью исчезает – Четвертое, Вюрмское оледенение сюда не дошло. Здесь, на ровном и обширном пространстве еще в древности образовался громадный лесной массив, именуемый во времена летописца Оковским. Рассмотрим его детальнее.

Оковский лес.
В Начальной летописи неоднократно упоминаются лесные массивы: Чёртов лес (Волынь), Болдыж лес (на Десне), Брынский лес (на р. Брыни), Оковский лес (в верховьях Волги), Ширенский лес (у Рыбинской луки р. Волги) и т.д. Самым древним упомянут Оковский лес, сообщение о котором мы находим уже в географической части Повести временных лет: «Днепр бо потече из Оковскаго леса, и потечет на полдне, а Двина ис того же леca потечет, а идет на полунощье и внидет в море Варяжское. Ис того же леса потече Волга на восток...»
Как далеко распространялся Оковский лес? Уже сама территория, очерченная летописью, показывает, что он был весьма велик. Так как из него вытекала р. Западная Двина, то лес этот распространялся, следовательно, западнее ее истоков, т.е. доходил до верховьев р. Торопы, возможно, даже и до низовьев р. Куньи, и до среднего течения р. Ловати. Малое количество остатков древних поселений и погребений в этих местах подтверждает это. На севере Оковский лес, вероятно, доходил до озер Селигер, Пено или Стерж, а может быть, кончался правым берегом р. Полы. Его восточная граница начиналась у оз. Селигер, пересекала Волгу у устья р. Песочной, далее шла по левому берегу ее притока Пырышне к устью р. Молодой Туд. Село Оковцы (Оковец), расположенное на р. Пырышне, знаменито своими древностями и не один раз упоминается в летописи. Близлежащие курганный могильник и городище доказывают, что село существовало уже в домонгольское время. В 1539 г. здесь, в лесу над Пырышней, на Пырышенском (Оковецком) городище, как сообщают источники, явились две чудотворные иконы, и для них митрополит Иоасаф указал отстроить на городище два храма, куда в 1563 г. после взятия Полоцка заезжал молиться царь Иван Грозный. Село Оковец получило название, несомненно, от того леса, на границе которого оно стояло. Наличие лесного массива здесь подтверждается преданием, записанным в книге XVII в., хранившейся в оковской церкви. О том же свидетельствует Никоновская летопись: в 1548 г. «побежали в Литву бояре князь Михаила Васильевич Глинский да князь Иван Турунтай Пронский из своих сел изо ржевских, и князь великий послал за ними в погоню князя Петра Ивановича Шуйского и с ним дворян своих. И князь Петр Шуйской дошел их в Ржевских местах в великых, тесных и в непроходных теснотах; они же, послышав за собою князя Петра погонею и узнаша, что им уйти невъзможно ис тех теснот, и они возвратишася к царю...». В Москве они объясняли, «что они не бегали, а поехали молитися Пречистой в Ковец... и съехали в сторону, не зная дорогы...»


Городище Оковец на границе Оковского леса. Селижаровский район Тверской области. Фото Л.В. Алексеева, 1972 г.

На восток Оковский лес простирался южнее р. Молодой Туд. То обстоятельство, что из него вытекал Днепр, показывает, что лес доходил, во всяком случае, до верхнего (а, возможно, и среднего) течения р. Вазузы, но р. Вязьмы и г. Гжатска, по-видимому, не достигал, иначе его непременно упомянул бы проезжавший там С. Герберштейн. Однако он, побывавший дважды в России (в 1517 и 1526 гг.) и ездивший через Вязьму и Гжатск (окружающие леса которых описывал), локализует интересующий нас лесной массив, называя его Волконский, «на несколько миль к западу от Ржева-Димитриева». Ржев-Димитриев и Ржев-Володимеров – две стороны города Ржева, разделенные Волгой.



Вопрос о значении термина «Оковский лес» исследователей не занимает, однако он очень интересен. yoki по-фински означает река. В Оковском лесу берут начало крупнейшие русские реки: Волга, Западная Двина, Днепр, а также Торопа, Межа и др. Очевидно, финские аборигены называли этот лес «Лес рек», что и восприняли от них славяне. С. Герберштейн сообщает, что из этого леса вытекают четыре реки (четвертая – Торопа или Межа), что в нем есть Фроновское болото, из которого начинается не очень большая река и через две мили впадает в оз. Волго, и «увеличенная множеством вод, она снова вытекает и называется Волгой». Он называет этот лес Волконским – в те далекие времена его именовали еще и «Волоковским». Можно думать, что восточная граница Оковского леса кончалась в районе Вазузы (здесь из него вытекал Днепр) и, переходя в южную границу, от Вазузы шла на запад.
Мы не знаем, как далеко уходил Волоковский / Волконский (осмысление жителями непонятного финского названия) лес на юго-запад. Он достигал бассейна р. Каспли, ибо на «чертеже» Витебска 1664 г. на Нижнем замке показана башня «Волконский кругляк», от которой шла дорога на Смоленск, а в XX в. еще была ул. Смоленская (ул. Ленина). Дорога шла через оз. Каспля, и башня, видимо, так называлась потому, что шла к Оковскому (Волоконскому, Волоковскому – от волоков в лесу?) лесу. Так определяется граница на юго-западе. Восточную и южную границы Оковского леса подтверждают данные топонимики: в Смоленщине 8 топонимов Раменье-Раменка, что означало край пашни, опушки. И все они распространены в Северной Смоленщине и относятся к Оковскому лесу: в Бельском уезде 3 топонима, в Гжатском – 3, в Сычовском – 1, в Дорогобужском – 1.

[eugene-march]

Прочие леса Западнорусских земель.
«Многочисленные леса к северу от Западной Двины в районе крепости и оз. Нищи» видел в 1517 г. С. Герберштейн. В 1563 г. Иван Грозный приказал двинуться к Полоцку и «всему этому воинству с собою имати (запасы - Л.А.), довольные на всю зиму, занеже ити до Полоцка месты пустыми и непрходными», и дорогу перед собой велел «чистити», и далее: «от Невля до Полоцка... дорога лесна и тесна...» Через 16 лет Р. Гейденштейн записал: «По направлению к Пскову и Лукам почти на сто миль простирались густые и непроходимые леса». Подобные густые леса сохранились к северу от Полоцка и до XIX в.: «По приближении к границам Себежа и Невеля путешественников встречают боры, наподобие туч нависшие на горизонте...» Эта же картина была в районе Себежа, чем был поражен епископ Витебский и Полоцкий Савва, впоследствии архиепископ Тверской и Кашинский. Изобиловали лесами и окраины Полоцкого княжества на западе: «Я выехал в... 1413 г. из Динабурга (Двинска) через огромные пущи, – писал французский путешественник Жильбер де Лануа, – и так непрерывно странствовал два дня и две ночи, не находя жилища...»

Густые леса на западной окраине Полоцкого княжества сохранились до XIX в.: «Я забрался к восточному краю Виленской губернии, тут к востоку (еще уцелели – Л.А.) громадные леса, за ними – Неман»,— писал М.А. Коялович.
Есть ранние свидетельства об обилии лесов на южных окраинах Полоцкого княжества. В 1564 г. королевские войска напали на русских воевод, шедших из Полоцка. «Царевы же великого князя воеводы не токмо доспехи успели на себя положите, но и полки стати не успели, зане пришли места тесные и лесные...» Еще в конце XVII в. Бернгард Таннер, двигаясь в Московию, ужасался обилию «страшных лесов» между Минском и Борисовом. Там же в 1812 г. «в темный и громадный лес около Минска углубился Наполеон».

Особенно мощные леса были на границе Литвы и Руси, которые служили пограничной защитой: «Москвитяне, как это они делали в других местах, нарочно дали разрастись непроходимым лесам, ибо у них такой обычай, что они оставляют землю, соседнюю с неприятелем, на протяжении нескольких миль вполне невозделанной и необитаемой; частые деревья, которые по необходимости вырастают на свободной почве, и густые леса затем образуют некоторого рода оплот против неприятеля, и они считают себя в безопасности от вражеских набегов. ...Сураж находился как бы на самой опушке вышеупомянутого леса». Есть сведения и о лесах внутри Полоцкого княжества: в 1654 г. воевода П.И. Шуйский «с войском своим выступил из лесу в поле, прилежащее к Улле, – писал королю воевода Радзивилл, – а я с другой стороны из Луневского леса вышел на ту же равнину».

Совсем иные леса и растительность в юго-западных землях Белоруссии, где возникло Турово-Пинское княжество. Большая часть здесь принадлежала низинным землям. «Не знаю, кого бы мне попросить, чтобы ссудили меня пером для описания этой пустыни камыша и лозы, – цветисто писал польский писатель Крашевский, описывая Пинское Заречье, заболоченную страну площадью около 14 000 кв. верст – так называемые Пинские болота. – Представьте себе род леса или сплетенного тростника, связанного и спутанного, как волоса в пинском колтуне, леса безграничного и бесконечного, пересекаемого местами ложем реки, которая узенькой ленточкой, как бы извиваясь, пробирается через ряды очерета или камыша... Все это пространство, т.е. Заречье, бывает под водою еще в июне и в июле...» Крестьяне часто косят траву «стоя по пояс в воде, или прямо из лодки». Густые леса в древности были распространены западнее – в Гродненской губернии, в Беловежской пуще, где в те времена было много диких зверей и до наших дней сохранились зубры...

В Смоленском княжестве лесов было больше, чем в Полоцком. Они еще хорошо видны на чертеже Максима Цызарева. И не удивительно: страна была заселена в древности гораздо меньше, чем в Полотчине, близкой к торговым путям. А. Мейерберг свидетельствует, что в 1661 г., когда он проезжал через эти земли в Москву, между Вязьмой и Можайском тянулся сплошной лес, пустынность которого охранялась одной деревней Царево-Займище. Густые лесные массивы были и в восточной части Смоленщины: в 1370 г. «гнаше можаичи (короля Ольгерда. – Л.А.) и побиша смолнян на лесе на Болонском, а полон отъяша...» Деревня Болоновцы на р. Деснога, в 16 км от Ельни, указывает, что лес начинался где-то к юго-востоку от этого города, видимо, границ княжества. Весьма возможно, что в верховьях р. Болвы, судя по малочисленности курганов, мало заселенной местности, но где находился, видимо, город Блеве. Лесами изобиловала и южная Смоленщина – в Рославльском уезде, например, в начале XX в. они занимали 40,5% территории, а в древности их было, конечно, больше!

Когда же начали вырубать эти древние лесные богатства нашей страны? Если говорить серьезно, то этот вопрос не решен и теперь.
Древнейшая история русских лесов все еще мало изучена, и у специалистов на этот счет представления более, чем туманные. Один из ведущих специалистов, исследовавший изменения лесов в нашей стране, М.А. Цветков, считал, что первые значительные порубки лесов начались у нас в конце XIV в., когда король Ягайло уничтожал священные рощи в Самогитии, о чем упомянул в XVI в. М. Меховский. Не историк, М.А. Цветков ошибался – порубки лесов в нашей стране начали производить уже с середины первого тысячелетия н.э., в период перехода от подсечно-огневого способа обработки земли к системе больших пашень. Именно тогда, с ростом сети деревень, окруженных возделываемыми полями, началось массовое истребление лесов. Однако в XV-XVI вв. лесов еще было много. В 1523 г. Альберто Кампензе сообщал папе Клименту VII о русских соснах среди множества лесов: «сосны величины необычайной, так что из одного дерева достаточно на мачту самого большого корабля...» Он добавлял при этом, что леса эти «будучи уже в некоторых местах расчищены трудолюбием жителей, не представляют тех страшных дебрей, как прежде». Действительно: «По пням больших деревьев, существующих еще и поныне, видно, что страна была очень лесистой». Уничтожение лесов в XIX в. приняло уродливые формы: «Нынче безлесят Россию, – писал Ф.М. Достоевский, – истощают в ней почву, обращают в степь и приготавливают ее для калмыков. Явись человек с надеждой и посади дерево – все засмеются: разве ты до него доживешь?»

[eugene-march]

Порою какой-то мелкий факт обыденной жизни, курьез, забавный случай говорит об эпохе больше, чем известные исторические события. Подумал о том, что такие мелочи жизни будут интересны и познавательны. Для начала размещаю обычные объявления из одного номера губернской газеты за 1890 год. Можете сравнить, насколько это созвучно нашему времени или наоборот.

«Смоленский вестник», 13 апреля 1890 г.

На Никольской улице в доме В.Энгельгардт, в квартире Щодро вновь получены ковры, - большой выбор шелковых материй, меха белые кашгарские, хорьковые. Имеется выбор дорожных шуб по самым дешевым ценам.

Зубоврачебный кабинет Я.А. Бревдэ переместился в д. Павловой рядом с Гауптвахтой на Б. Благовещенской улице. Вставляет искусственные зубы, пломбирует по всем методам.

Преподаватель танцев Орловского Бахтина Кадетского корпуса и учитель танцев Смоленской классической гимназии, женской гимназии и прогимназии и Реального училища, Чижевский в начале мая в каникулярное время будет иметь честь давать уроки в г. Вязьме в Смоленской губернии.

Мыло боядерек
Мыло ландыш
Недорогие, чрезвычайно нежные обильно пенящиеся жирные, туалетные мыла, превосходных запахов.
При покупке покорнейше просят обращать внимание на фабричную марку №4711, утвержденную Правительством. Можно получать во всех парфюмерных аптекарских магазинах России и заграницей.

Желаю получить место приказщика в имении, ж. 10 руб. в м. стол готовый, адр. заказным ст. Новоселье смол. г., в д. Верховье Петру П. Федорову.

Желаю нанять дачу не менее 7 комнат с мебелью, садом, купаньем по Московско-Брестокой жел. дор. вблизи станции.

Дешево продается карета в д. Волково, спросить Сидора.

Отдается в аренду сыроваренный завод близ Ст. Рябцево Ор.Вит. ж.д. Обращаться в Смоленск к Ф.Ф. де Тиллие в Жирардовский магазин.

Сим объявляю, что всякого рода охота в даче принадлежащей подполковнице Елене Андреевне Рачинской при с. Команичах во всякое время строго воспрещается. Н. Пересветов.

Серый жеребец с упряжью, пролетка и городские сани с полостью продается вместе и отдельно. Покровская гора. Покровские казармы. Квартира адъютанта Копорского полка.

Остерегайтесь подделок!
Приготовление и продажа разрешены Московским медицинским начальством.
Гигиеническое Борно-тимоловое мыло провизора Г.Ф. Юргенс против излиш. потливости. Рекомендуется как благовонное туалетное мыло высшего достоинства.

Бухгалтер научно-подготовленный, знающий разносторонне все системы счетоводства, ведущий несколько лет дело в солидном торговом доме, знающий немецкий язык желает переменить место с предоставлением аттестата от последнего теперь занимаего места.

Гувернантка немка, приезжая с дипломом домашней учительницы, знающая языки и музыку ищет место.

Окончивший курс духовной семинарии желает иметь урок.

Продается поддержанная молотилка на металлическом ходу.

Продаются рояль, мебель, цветы, картины, посуда и кухонные вещи.