Вход
Зарегистрироваться
Справка:
Лимборская Светлана Андреевна, руководитель отдела молекулярных основ генетики человека Института молекулярной генетики РАН, доктор биологических наук, профессор.
Вы много лет занимаетесь исследованиями в области молекулярной генетики человека, в частности изучаете природу наследственных заболеваний. Что можете сказать о распространении такой модной медицинской услуги, как составление генетического паспорта человека?
— Я критически отношусь к составлению генетического паспорта. Никак не могу согласиться с теми коллегами, которые за него ратуют. Что такое паспорт? Это максимально чётко выверенные сведения. Здесь же речь идёт об описании генетических параметров, которые с некоторой долей вероятности определяют предрасположенность к тому или иному заболеванию.
В некоторых частных клиниках врачи берутся за интерпретацию этих параметров и расписывают, за что они отвечают. При этом никакой ответственности за свои действия, по-моему, не несут. В наш институт как-то обратилась женщина на грани нервного срыва. Ей сделали генетический паспорт по 50 параметрам и выявили предрасположенность к болезни Альцгеймера, раку, инсульту, инфаркту и ещё к чему-то. Мы посмотрели эти данные: заключение основывалось на таких зыбких характеристиках, что по ним ни в коем случае нельзя делать какие-либо конкретные выводы. Люди есть впечатлительные, некоторые принимают эти результаты как диагноз, как беспрекословную истину. Хотя на самом деле всё это очень призрачно.
Я недавно была на встрече с нобелевским лауреатом Джеймсом Уотсоном, которому к юбилею сделали своеобразный подарок — полностью расшифровали его геном. Когда его спросили о впечатлениях от предоставленных результатов, он сказал, что их не изучал и не считает это нужным. Я с ним согласна. Человеку нужно знать только исключительно важную информацию. Если у него в роду есть какая-то серьёзная болезнь, то ему следует знать, как можно предотвратить её наступление.
Когда учёные будут располагать большей информацией, когда появится возможность предупредить возникновение генетической болезни, либо отодвинуть сроки её развития, скажем, с 40—50 лет до 70, тогда эти знания действительно будут нужны человеку. А если же нет каких-то очевидных причин для беспокойства, если, например, в вашей семье никто не страдал от фенилкетонурии, то зачем делать специальный анализ для выявления предрасположенности к ней. Какой смысл в этом знании?
Наверх
