В этой теме нет ответов

[aectann]

Они уехали из России больше ста лет назад. Многие уже не говорят по-русски. Об их происхождении напоминают лишь звучные дворянские фамилии, навсегда вписанные в историю Российской империи. Русских дворян-эмигрантов в Австрии не так много – Разумовские, Трубецкие, Мариенхоф...
Это интервью с Марией Андреевной Разумовской было написано давно и «отлеживалось» в редакторском портфеле. Им мы открываем серию интервью с потомками российского дворянства, осевшего в Австрии.
Итак, Мария Разумовская – о России, об Австрии, о жизни и о себе...

«...Всю жизнь она жалела о России...»

- Разумовских с начала 19 века в России нет. Мой предок, Андрей Разумовский, был послом России в Неаполе, в Дании, Швеции, потом в Вене. И осел в Австрии.
А род идет от фаворита императрицы Елизаветы, Алексея Разумовского. Он был певчим в хоре, в Петербурге, там она его и заметила. Брат его, Кирилл Разумовский (Розум) был гетманом Украины...
Моя мать была русской, из дворянского рода (у них было имение на Днепре. Всей семьей они бежали от петлюровцев), очень любила Россию и грустила, что не может попасть туда. Только во времена хрущевской оттепели она приехала с турпоездкой в Россию. Это был единственный раз, когда она попала на родину после революции. Всю свою жизнь она жалела о России (умерла она, когда ей было больше 80 лет).
У отца, Андрея Разумовского, было имение в Чехии. Отец мой был австрийским офицером, ни слова не знал по-русски. В первую мировую войну попал в плен к русским, отсидел в Иркутске 3 года, там и выучил русский язык. Во время февральской революции сбежал из России. А дома уже не было той Австро-Венгрии – монархии, из которой он уходил на войну. У своей сестры он нашел очаровательную русскую девушку, которая смотрела за детьми. Скоро они поженились.
Отец, хотя и не говорил по-русски, очень любил Россию. Но до революции знание русского было неважно – ведь все тогда говорили на французском. В Лемешах (Козелец), где было имение предков отца, он построил церковь, которая до сих пор стоит, я ее видела, когда приезжала в Россию.
Я действительно считаю, что национальность не важна. Хотя для меня родной язык – немецкий. Русский мы учили с детства, но не любили его учить. Потому что летом, когда занятий в школе не было, и вроде бы можно было отдохнуть, приезжали студенты из Праги и учили нас русскому. Потом – у нас всегда были русские друзья.
С детства в отношении России у нас, у детей, было много клише. Например, «злые большевики» - так мы воспринимали это в детстве. Это потом учишься, что это все не так, что не бывает никогда ничего стопроцентно черно-белого.

«...Я вижу танки из своего окна»

- У меня две культуры и везде я себя чувствую хорошо. В Россию я приехала в первый раз в 1968 году, во время событий в Чехословакии. Мне, конечно, многое тогда не понравилось.
А мои брат и сестра попали в 60-х годах в Москву, они работали в австрийской авиакомпании. У них было много русских друзей. Они считались «неопасными иностранцами» - ну что там, безобидные австрийцы из авиакомпании, поэтому к ним могли приходить русские друзья. С американцами общаться было намного сложнее. Я приезжала к ним в гости и мы должны были все время сидеть в гостинице. Хотя в Москве было легче гулять, чем в Ленинграде – больше иностранцев.
До эпохи Горбачева я была в России 2 раза. Помню, в 1988 году я очень удивилась, что все иначе, чем было до этого. Например, мы ехали в поезде и могли свободно разговаривать с пассажирами – раньше это было немыслимо.
В августе 1991 года Национальная Федерация Библиотечных Ассоциаций, членом которой я являюсь, проводила конгресс в Москве. 18 августа мы в Москву приехали, жили в «Интуристе», в самом центре. 19-го был какой-то церковный праздник, это я точно помню. В этот день я посмотрела телевизор и сразу сказала: «Что-то случилось, все какие-то странные. Какой-то странный комитет...»
Конечно, я тогда многого не понимала. На конгресс я, естественно , не пошла, а вышла на улицу. На улице меня остановил американец с вытаращенными глазами: «Надо бежать! В России – революция!!! Горбачева уже нет! Свяжитесь с вашим посольством, надо бежать, что-то страшное случилось!..» Кстати, немцы и американцы, которые участвовали в конгрессе, уехали просто моментально!
А мы с коллегами пошли к Белому дому, стояли в этой огромной толпе, слышали речь Шеварнадзе, вместе со всеми хлопали. Ельцина на танке я не видела... Потом гуляли по улице Горького, между танками. Нас только предупредили: «Не говорите на всякий случай, что вы - иностранцы».
Это было захватывающе! Я не боялась, а думала: «если революция происходит в Австрии, трамвай просто-напросто идет по другой линии, а в России это должно быть как-то по-другому...» Мне звонили друзья из Австрии и кричали: «Какой ужас! Ты знаешь, в Москве танки стоят!» А я отвечала: «Да, я их вижу из своего окна».

Абсолютные космополиты

- Сначала нас было 5 человек – две сестры, два брата и я. Одна сестра умерла. Сестра Дарья живет в Швейцарии, ее дети – сначала жили во Франции, теперь – во французской Швейцарии. Ее сын Андрей женился на англичанке, их дети – англичане. Одна дочь вышла замуж за поляка, у них сейчас издательство, другая замужем за американцем.
Брат Андрей женился на немке, второй, Александр – на датчанке. Сын Александра, Андрей, учился в Испании, сейчас живет в Буэнос-Айресе. Татьяна Александровна живет в Лондоне, Наталья Александровна – в Берлине.
У Андрея – 11 детей: в Англии, Австрии, Швейцарии. Григорий Андреевич единственный женился на австрийке...
У них так заведено теперь: на свадьбу – в Нью-Йорк, на ужин – еще куда-то слетать. Они все абсолютные космополиты...

- Многие французские аристократические фамилии, которые бежали из Франции во время французской революции и осели тут, считают себя тоже австрийцами. Они такие же австрийцы, как и мы. Это – «старая Австрия», где осталось во многом «то» мышление.
Теперь уже живет третье поколение русской эмиграции, многие не знают русского. Например, во Франции живет внучка князя Вяземского – совсем не говорит по-русски. Но что-то все-таки в нас такое есть, что все время тянет в Россию. Моя племянница, например, несколько лет жила в России, работала там, хорошо говорит по-русски.
У молодежи особенно силен интерес к России, они едут туда работать, учат язык и таким образом возвращаются на родину.
У нас всегда был интерес к России. Но у многих было и чувство, как у французских эмигрантов, знаете, они говорили: «Я унес Россию». Чувство, что после них в России ничего не осталось, ни культуры, ничего...
Я считаю, что с одной стороны то, чего хотел Ленин – создать нового человека, удалось. Но что производит большое впечатление в России – интерес к культуре, образованию – это не удалось сломать.

Графы без титула

В Австрии, в отличие от Германии, титулы были запрещены. Надо, по закону, платить большие деньги, чтобы называться графами официально. Так что мы живем без титула. То есть, мы – графы, но нигде это не пишется официально. Как я к титулам отношусь? Нам с детства прививали мысль, что мы – графы. И мы должны были быть этого достойны. Нам говорили: «Вы должны вести себя так-то... Граф такую вещь не сделает...» Мы знали, что графы поступают так-то и так-то. Нас учили так, как это было и до революции – поэтому, например, я довольно бегло знаю 4 языка (немецкий, французский, английский, русский), плюс чешский...
Сейчас все изменилось, и титулованные браки – редкость. Сейчас сложно об этом говорить, потому что все вместе учатся в школе, в университете. Любовь к титулам – это смешно и старомодно.

Национальность – ничто...
ЭМИГРАЦИЯ : КОСМОПОЛИТЫ С РОССИЙСКИМИ КОРНЯМИ

http://russmedia.net....php?storyid=24



Сейчас я занимаюсь написанием книг в основном, делаю переводы, исследовательской работой занимаюсь. У меня 8 внучатых племянников, они меня навещают. Больше 10 лет я уже не работаю. А 40 лет проработала в Национальной библиотеке. Была секретарем Международной Федерации Библиотечных Ассоциаций. Мы пытались проделать дырку в «железно
м занавесе». В 1958 году, например, мы организовали конференцию, куда пригласили библиотекарей из Восточной Европы, с тех пор мы поддерживаем активный книгообмен. С Маргаритой Рудомино у нас были очень хорошие отношения, она была очень активной женщиной.
Мы основали «Секцию международного книгообмена». А так как денег не было ни у них, ни у нас, то обменивались «страницами». То есть оплачивали книги не деньгами, а ответными страницами – они нам 100 страниц пришлют и мы им – 100.

- Я считаю себя австрийкой. (И тут же оговаривается – Д.П.) Хотя это сложный вопрос. Во мне несколько культур. И в конечном счете, национальность не так уж важна, по моему мнению. В Австрии ведь долгое время национальность не играла важной роли – у каждого была чешская бабенька, или венгерский дядюшка. Я нахожу это очень хорошим. Не важно, какую национальность имеет человек, важно, что он из этого делает...

Дарья Пронина