1 ответов в этой теме

[eugene-march]

Вопросы этнической истории Волго-Донья. - Пенза, 1992. С.58-61
Бубенок О.Б.(Киев)

ИРАНСКИЕ ТРАДИЦИИ У НАРОДОВ СРЕДНЕЙ ВОЛГИ

Большинство исследователей считает, что в эпоху средневековья в этногенезе народов Средней Волга принимали участие преимущест­венно финно-угорские и тюркоязычные этносы. Позднеиранский эле­мент из этого процесса фактически исключается.
В связи с этим, сле­дует отметить, что в изучении данных проблем не так уж и часто используют этнографические источники. Однако подробные этногра­фические сведения о народах Средней Волги мы находим не только в работах исследователей современности, но и в записях средневековых путешественников.

Один из них — ибн-Фадлан, посетивший в 921-922 гг. земли Вол­жской Булгарии. В его описании народа Волжской Булгарии мы нахо­дим обычаи, которые напоминают нам о прежних обитателях евразий­ских степей: скифах, сарматах, аланах. В описании похорон мусульманина мы видим повозку, которая тащит умершего к месту, где его хоронят. Это напоминает описание похорон скифского царя, когда тело усопшего развозили через подвластные ему земли.Боко­вая пещера, в которой погребался умерший мусульманин, подобна мо­гиле с подбоем, восходящей в своей основе к поздней стадии сармат­ской культуры. Аналогичный тип погребального сооружения существовал вплоть до недавнего времени у татар-мишарей. Сцены оплакивания умершего булгарина поразительно напоминают скиф­ские, описанные Геродотом. Данные параллели можно объяснить контактами булгар и сармато-аланов в эпоху, когда булгары жили в степи. Скифские обычаи булгары могли воспринять также и от местно­го населения Средней Волги.
У ибн-Фадлана не содержатся сведения о другом народе Среднего Поволжья — буртасах. Вполне вероятно, что данный этнос не жил еще в то время в районе Средней Волги. Текст ибн-Фадлана сохранился не полностью и возможно, что в недостающих фрагментах упоминается этот народ. Названия местностей правобережья Средней Волги с име­нем "буртас" лишний раз подтверждают версию о выделении пришельцев-буртасов из общей массы коренного местного населения. Неко­торые арабские авторы помещают буртасов на Волге по соседству с булгарами. Письменные источники XIII-XVII вв. позволяют опре­деленно локализовать буртасов на Средней Волге. В традициях бур­тасов, описанных восточными авторами, мы видим черты, которые ха­рактерны как для кочевого, так и для оседлого населения. Можно предположить, что раньше буртасы обитали в степи, а потом пересели­лись в лесные районы. Понятие "этнонима" буртас" могло также вклю­чать в себя группу племен и народов, ведущих как кочевой, так и осед­лый образ жизни. Масуди, ибн-аль-Хусейн и другие авторы характеризуют буртасов как тюрок. Их вера походит на веру гузов. Но ведь хорошо известно, что под "тюрками" арабо-персидские инфор­маторы понимали население обширного региона, которое являлось не всегда тюркским по проихождению. Истахри отмечает, что язык буртасов не походит на язык булгар, хазар и русов. Этноним — "буртас" хорошо этимологизируется на иранской почве.

Буртасы — это самоназвание иранского народа, которое перево­дится как "речные асы". В буртасах следует видеть, прежде всего, аланов, носителей салтово-маяцкой археологической культуры. Отмеченное сходство веры буртасов и гузов отнюдь не говорит в пользу тюркской принадлежности буртасов. Ибн-Фадлан описал погребение знатного огуза, где можно отметить обряд посвящения коня умершему, что было особенно характерно для иранских народов. Ибн-Русте сообщает, что одни из буртасов сжигают покойников, а другие предают их земле. В связи с этим следует отметить, что на Дмитриевском могильнике, кроме погребений в катакомбах и грунтовых ямах, обна­ружены следы одновременных могильнику трупосожжений. В со­общениях этого же автора содержатся сведения о привилегированном положении женщины у буртасов, что перекликается со сведениями Ге­родота о савроматах. Анализ погребений Дмитриевского могиль­ника и данные нартовского эпоса свидетельствуют в пользу того, что в эпоху средневековья женщина у алан продолжала играть ведущую роль в жизни общества. На вооружении у буртасов, кроме дроти­ков и лука, был боевой топор, который часто находят в катакомбах аланских могильников. Буртасы занимались бортничеством и имели вино из меда. Аланы, предки осетин, также разводили пчел и готовили хмельной напиток ронг, упоминаемый часто в нартовских сказаниях.

В более поздних письменных источниках буртасы и мордва упо­минаются вместе, что позволяет предположить о культурном воздей­ствии буртасов на мордву. Путешественник XIII в. монах Юлиан отметил у мордвы обычаи, которые напоминают о военных традициях ски­фов и савроматов. В сообщении итальянца И.Барбаро, который в XV в, посетил Мордовию, подробно описан бытовавший у мордвы об­ряд принесения в жертву коня. Данная информация хорошо перекли­кается с описанием поминальных обычаев скифов. Вплоть до не­давнего времени мордва, как и другие народы Среднего Поволжья, продолжала почитать лошадь. Конский череп выполнял роль оберега, лошадь играла немаловажную роль в свадебных обрядах и других праз­днествах. Лошадь считалась особо дорогой и почетной жертвой. У мор­двы, башкир и чувашей в прошлом были известны погребения с ко­нем. Подобное отношение к коню зафиксировано у осетин. У них конь использовался исключительно для верховой езды, его также вели за похоронной процессией. У предков осетин конь и жена должны были сопровождать умершего, их приносили в жертву. Отголоском этих обычаев являются погребальные традиции осетин. Похоронные обря­ды осетин и народов Средней Волги перекликаются с сообщениями Ге­родота о традициях скифов. Татары-мишари, как и осетины, везли умершего на кладбище на телеге или санях, что было характерно для скифов. Народы Средней Волги и осетины поминали через 40 дней и через год. На Средней Волге после похорон мылись в бане. Данные обычаи были также зафиксированы Геродотом у скифов. Верова­ния татар-мишарей находит аналоги в древнеиранской мифологии, В идеологических представлениях чувашей имеются общие черты с ми­фологией осетин и других кавказских народов. Население Сред­ней Волги издавна занималось земледелием и в перечне древних юж­ных культур мы находим просо, которое с древних времен бытовало у осетин. Мордва и осетины использовали для хранения зерна плетеные корзины, обмазанные внутри глиной. Мордва, как и предки осетин, издавна занимались рыболовством. У мордвы, чувашей и осетин самым почетным блюдом считался пирог с мясом. У народов Среднего Повол­жья и осетин получило распространение бортничество. Для этих наро­дов традиционным являлся хмельной напиток из меда, а также пиво. На Средней Волге и в Осетии получил распространение войлок. Верх­няя одежда и головные уборы мужчин у мордвы, татар-мишарей и чу­вашей в ряде черт подобны осетинским. Древней формой жилища у мордвы, татар-мишарей и осетин являлись подземные и полуподзем­ные постройка, что было характерно для скифов и алан.

Приведенные осетино-средневолжские этнографические парал­лели требуют объяснения. Данные лингвистики отмечают в языках народов Средней Волги значительный пласт иранских заимствований, наиболее поздние из которых относятся к периоду средневековья.Археологические источники свидетельствуют о проникновении в рай­он Средней Волги племен срубной культуры, сарматов и аланов. Особый интерес представляют Стерлитамакский грунтовый могиль­ник IX-Xвв. в Башкирии и позднейшее впускное погребение в насыпи одного из курганов бронзового века в Пензенской области. Находки из этих захоронений имеют аналоги с инвентарем погребений Верхнесал­товского и северо-кавказских катакомбных могильников. На тер­ритории Пензенской области было обнаружено несколько погребений, которые принадлежали населению оставившему городища XI-XII вв. В этих погребениях содержались фрагменты красной круговой керами­ки, которая "сохраняет все черты южной аланской традиции". Во второй половине – конце X в., по мнению О.В.Иченской, произошло переселение аланов из Верхнего Салтова. В данном случае речь идет о передвижении ираноязычных буртасов из лесостепного Подонья в леса и степи Средней Волги. У населения левобережья Средней Волги не так часто прослеживаются иракские черты, как у народов правобе­режной части.

Это говорит в пользу того, что население правобережья Средней Волги, подвергалось воздействию со стороны ираноязычных народов не только в древности, но и на протяжении всего средневе­ковья. Данный процесс следует прежде всего связать с миграцией сюда аланов-буртасов. В культуре мордвы и татар-мишарей мы отмечаем больше иранских традиций, чем у других народов Среднего Поволжья. Это дает основание видеть в ираноязычных буртасах субстратный эле­мент в этногенезе этих двух народов.

[Пастор_Шлаг]

Иосафат Барбо (1436-1452 гг.):

«Я обладаю, пишет он, - хорошей осведомленностью относительно мокши (Moxii) и потому расскажу все, что, знаю, об их веровании образе жизни. В известное время года они берут лошадь, которую приобретают сообща, и привязывают ей все четыре ноги к четырем кольям, голову - к отдельному колу. Все эти колья вбиты в землю. Затем приходит человек с луком и стрелами, становится на соответствующее расстояние и стреляет в сердце до тех пор, пока, не убьет лошадь. Потом ее обдирают, из шкуры делают мешок, над мясом совершают какие-то свои обряды и съедают его; шкуру туго набивают соломой и зашивают ее так искусно, что она кажется цельной: вместо каждой из ног подставляют прямой брусок дерева - так, чтобы лошадь могла стоять, будто живая на ногах. Наконец они идут к какому-нибудь большому дереву обрубают соответственным образом сучья и прилаживают сверху на помост, на который и помещают эту лошадь стоймя. В таком положении они ей поклоняются и приносят в дар соболей, горностаев белок, лисиц и другие меха».

Иоганн Георг Гмелин «ПОЕЗДКА ПО РУДНОМУ АЛТАЮ В АВГУСТЕ-СЕНТЯБРЕ 1734 ГОДА» (из книги Reise durlch Sibirien von dem Jahre 1733-1734»):

20. 16-го пополудни мы приехали в одну деревню, верстах в трех от Кузнецка, населенную татарами-телеутами. Когда едешь сюда из Ильинского погоста, деревня эта остается слева. Она состоит из разного рода жилищ, в одних живут зимой, в других летом. Зимние избы точно такие же, какие мы видели в Калтираке. Летние хижины имеют круглую форму, кверху они заострены, внизу же имеют в поперечнике около 3 сажен. Маленькое, снабженное дверью, отверстие, которое обычно делается на восточной стороне юрты, служило входом. Наверху посередине имеется другое круглое отверстие, через которое выходит дым. Внутри кругом вдоль стен сделаны широкие скамьи, а посередине в земле выкопано небольшое углубление, где варят пищу. Строятся эти юрты из камыша, который накладывается на корпус из связанных вместе тонких жердей. Чтобы в юрту не проникал дождь, между камышом и жердями прокладывают бересту.

Мы зашли в одну юрту, где гнали водку. Это производится на обычном очаге. На треножник устанавливается железный котел, покрытый деревянной крышкой, имеющей отверстия как в середине, так и по бокам. В боковое отверстие проходит кривая деревянная трубка. Другим концом эта трубка опускается в маленький деревянный сосуд, опущенный в другой, наполненный водой, и своим видом напоминающий нашу кормушку для свиней. Водка делается из кобыльего молока, которое предварительно сквашивается. Сосуд, в котором оно квасится, изготовлен из кожи, и все выглядит совершенно по-свински, да и самая водка, хотя, по-видимому, и крепкая, имеет весьма скверный запах. Они находят в своей водке то преимущество, что от нее не болит голова, а это весьма редко бывает при употреблении хлебной водки, да и виноградная водка лишена такого хорошего свойства.

Эти татары не являются магометанами. Их религия не имеет какого-то определенного культа, и они, кажется, и сами не знают, во что верят. Они верят в единого бога, которого они прославляют таким образом: каждое утро они становятся лицом к востоку и благоговейно повторяют такую краткую молитву:

- Не бей меня, не убивай!

Близ их деревень имеются такие места, которые на их языке, отличающемся от обще-татарского, называются «таюлга». Березовые колья, вбитые на расстоянии сажени друг от друга, образуют четырехугольник, у которого один или несколько раз в году совершаются жертвоприношения. Убивают лошадь, снимают с нее шкуру и, рассаживаясь вокруг таюлги, съедают мясо убитой лошади. Шкуру набивают, а в морду чучелу вкладывают одну или несколько веток с листьями, и чучело сажают сверху на таюлгу, на которую для этой цели накладывают поперечины.

Кладут его мордой к востоку, да и сама таюлга устанавливается по направлению к востоку. Заметив, что русские не прочь воспользоваться шкурами их жертв, татары устанавливают теперь свои таюлги близ деревень. По бокам таюлги мы заметили также три березовых шеста, которые стояли в один ряд, приблизительно на расстоянии сажени друг от друга и были связаны поперечной веревкой. На верхних концах двух наружных шестов имелись маленькие четырехугольные, горизонтальные привязанные дощечки, по углам которых были поставлены прямостоящие деревянные, обвитые конскими волосами, палочки в несколько дюймов длиной. На веревке было развешано множество разноцветных лент, которые свешивались на несколько дюймов в длину. Между каждыми двумя шестами я насчитывал по 14 ленточек. Кроме того, на верхнем конце средней палки была привязана заячья, а рядом с ней, между первой и второй палочками - горностаевая шкурки. Мясо этих животных также пошло бы на обед. Когда мы спросили, могут ли здесь пригодиться шкурки других животных, нам объяснили, что только эти животные являются священными. По их словам, лисица для этой цели не пригодна, так как она копается в земле. Эта их таюлга считается священным местом, так как в их воображении шкуры, которые на нее кладутся, кладутся в честь бога, в виде жертвы ему, так как во время вышеупомянутой церемонии они обычно совершают свои моления.

Их священнослужитель, который устанавливает порядок этой церемонии, называется на их языке «кам». По их словам, он иногда целую ночь простаивает на поле, размышляя о том, что им порекомендовать. Их священник не умеет, как и они, ни читать, ни писать, и признаком, по которому его считают достойным этого сана, является наличие у него свойств, которые придают ему сходство с одержимым. Он говорит им во время своего представления, что его сам бог (возможно он боится сознаться в том, что ему это дает дьявол) посвятил в сан священника, и они верят этому.

Объявив себя однажды священником, он уже может продолжать свои колдовские манипуляции. У него есть колдовской бубен, с помощью которого он якобы может находить потерянные вещи, исцелять больных и заниматься предсказаниями. Но люди эти утверждают, что его пророчества и исцеления не всегда бывают удачными. Мы охотно посмотрели бы на что-нибудь из его волшебства, но люди оказались настолько догадливыми, что поспешили заверить нас, будто бы кама у них нет.

Что касается их прочих обычаев, то можно упомянуть о том, что у них позволяется многоженство, и что они не едят свинины, но пьют водку, которой нередко напиваются допьяна. Их женщины не отличаются красотой и курят табак. Одна из них, увидев, что я набиваю трубку, вышла ко мне со своей трубкой и попросила табака. Набив свою трубку, она затянулась табачным дымом и передала трубку другой женщине, которая сделала то же. Как мы заметили, так поступает и молодежь, и старики. Все они глотают табачный дым. Некоторые сжигают своих покойников, другие же погребают их. Кроме церемоний, описанных выше, у них других празднеств не бывает, празднуют они лишь тогда, когда у них накопится запас водки.

Можно бы, без сомнения, еще многое рассказать о них интересного, но они настолько хитры, что всеми способами скрывают свои обычаи. В будущем я постараюсь побольше рассказать об этих людях, когда обстоятельства позволят мне кое-что узнать о них интересное.